...Имя сей звезде Чернобыль

Когда читаешь «Большой террор» Роберта Конквеста, не можешь не чувствовать, что автор берет цифры по минимуму, не может, просто не способен западный ум поверить в десятки миллионов убитых собственными властями. [112]

А между тем любые уточнения идут именно в сторону увеличения, как по потерям в войне с Гитлером, так и по итогам сталинской войны внутри страны. Лет пятнадцать назад белорусы сообщили свои потери в Отечественной войне: 2 миллиона 230 тысяч. Каждый четвертый житель республики.

Но это такая же условно приближенная цифра, как и 20 миллионов всех потерь (названные Хрущевым — против 7 миллионов, цифры, «назначенной» Сталиным), потому что сегодня историки уже приблизились к 30 миллионам. А Белоруссия, оказывается, потеряла, заплатила 4 миллиона жизней в войне с фашизмом — это уже почти каждый второй. [113]

Так возникает цифра 110 (она уже называется) миллионов — общих прямых потерь за нашу менее чем столетнюю историю.

Куропаты и Хатынь — в одном ряду. Куропаты — это сталинские Хатыни, геноцид по-сталински. Ни один народ нашей страны, ни одна социальная группа, ни одна профессиональная категория людей и ни один возраст — даже дети сидели в лагерях, ссылались, а с 12 лет расстреливались по апрельскому указу 1935 г. — не избежали общей судьбы.

Ну, а что такое немецкие Хатыни, как не сталинские Куропаты. Ведь Куропаты (как и наши концлагеря) появились на земле раньше.

Когда мы, услышали, узнали из расследований Зенона Позняка, как «черные вороны» в 1937–1938 гг. по ночам шныряли по округе, хватали мужиков из первых попавшихся хат и везли расстреливать в Куропатский лес, мы не могли не вспомнить практику немецких карателей. И никак не могу забыть свои два недоумения, когда, во-первых, минская цензура и стоящие за ней «органы» возражали против названия повести: «Каратели». Обиделись: у нас, мол, тоже карательные организации есть. Второе недоумение: Петр Нилыч Демичев [114] обиделся на то место в нашей с Борисом Луценко [115] пьесе «Возвращение в Хатынь» [1977 г.], где немец-каратель ссылается на приказ («Зачем же вы, — поучал нас идеолог, — у нас тоже приказы надо выполнять!»).

Не сознавая того, они родство душ и дел учуяли — вот и на таком уровне.

Геноцид есть геноцид, по расовому ли проскрипционному списку, по классовому ли. Или просто, как в Куропатах: спущен план «по врагам народа» и его надо выполнять, а лучше перевыполнять (для себя безопасней) хоть за счет безответных мужиков — колхозников.

Война с собственным народом началась уже в 1918-м, называлась «военный коммунизм». Нэп был непродолжительной по времени, но все-таки победой народа (крестьянства, прежде всего) в схватке с безжалостной утопией. Но кажется единственной и последней победой в той куропатской войне.

На многие десятилетия над поверженным народом был установлен режим сродни военно-оккупационному. Потому что сталинские колхозы и политотделы при МТС — это не что иное, как гарнизоны. А ГУЛАГ по всей стране — чем не лагеря пленников? А суды за 20 минут опоздания над рабочими, что это, как не военный режим оккупантов?

Правда, когда пришли зарубежные оккупанты на смену внутренним, мы упрямо повторяли: «Долой гитлеровские сто граммов, да здравствует сталинский килограмм!», но те, кто получали в наших лагерях сталинскую пайку, после того, как получали немецкую, большой разницы, конечно, не замечали. Как и во всем остальном.

Чтобы победить немецких оккупантов, нам надо было хотя бы мысленно отделить своего вождя от их вождя, свои порядки от их порядков — давалось это не легко, но победы ради старались вовсю.

В том и трагизм был ситуации, что, платя огромную цену за победу над Гитлером, народ приближал и полную победу, абсолютное торжество сталинской тирании. Как самозабвенно лгали мы, партизаны, себе и несчастным бабам, колхозникам, которых фашисты жгли, убивали за помощь нам, «сталинским бандитам»: зато колхозов уже не будет! И всё будет не так, как до войны!

Надо было победить Гитлера. Любой ценой, ничего другого не оставалось. Его империя, его бесчеловечный режим собирался существовать тысячу лет. Ну, а сталинизм, хочется надеяться, действительно при последнем издыхании. Важно было не отчаяться, не поддаться чувству мести за всё пережитое (многие все-таки поддались), устоять между двух тираний, оставаться человеком в бесчеловечных условиях. (Кстати, это глубинная тема всей военной прозы Василя Быкова.)

В моем родном поселке Глуша, вблизи Бобруйска, установлен памятник подвигу и жертвам земляков в Отечественной войне. Все знакомые фамилии. А в сознании рядышком такие же, тоже с окончанием на «ский»: Слоевский, Витковский… Этих нет на памятной стеле, их забрали и убили в 1937–1939 гг. — почти столько же, как и немцы убили. 83 «врага народа» на заводской коллектив из 300 человек! И всего лишь за польские окончания фамилий: конечно, шпионы польской охранки, дефензивы!

Как вообще разделить-отделить: этих убил Гитлер, а этих — Сталин? Если они народ наш убивали на пару, один, ворвавшись в страну извне, другой — изнутри. Дублеры.

Совсем не натяжкой будет утверждение: каждый из них убивал и врагов другого. Сколько гитлеровской военной машине понадобилось бы усилий, времени, чтобы перемолоть 40 тысяч советских, опытных военных командиров — Сталин сделал за него эту работу накануне войны.

А уж как поспособствовал Гитлер своим геноцидом в лагерях военнопленных и на оккупированной территории тому, чтобы не объявились у Сталина настоящие противники после войны, когда люди наши вышли временно из-под гипноза власти Сталина, за границы навязанного им «рая» и увидели, как живут другие. Думается, не раз в мыслях или чувствах добрым словом, уцелевший тиран поминал мертвого: сколько тот работы нужной выполнил! Вот только евреев не всех порешил, этих убийц в белых халатах, приходится самому этим заниматься на виду у всего мира… А как хорошо поработал Гитлер над этими очкариками — интеллигентами, московскими и ленинградскими ополченцами, — ладно, с остальными справится теперь и Жданов!

Конечно, Сталин самоубийцей не был. Наоборот, трусом был, вечно дрожавшим за собственную шкуру. За что и мстил всем, потому что боялся всех. И наверное, специально и особенно за тот паралич воли и страх расплаты, который испытал в первые недели и месяцы войны…

Победы, он, конечно, хотел. Над Гитлером, так обманувшим его — единственный человек, которому он поверил. «Доигрался, подлец!» — это ему хотелось сказать поверженному Гитлеру, и он смог это сказать.

Но не меньше стремился он к окончательной победе над собственным народом, над собственной страной. И поэтому жертвы той и другой войны суммировались. Победить Гитлера он стремился, жалеть «своих» людей он не только не умел (не дано было от природы), но и расчета никакого у него не было жалеть «потенциальных врагов»

В Белоруссии лет 10 назад создан был художественный фильм «Пламя» — многосерийная партизанская эпопея. О том, как партизаны Белоруссии выполнили задание Москвы, а точнее — самого Сталина! Героическая сторона событий отражена старательно, об остальном, в те времена авторы кинофильма рассказать не посмели.

Хорошо помню, как радостно откликались партизаны на любой намек, что такая-то операция — «по заданию фронта, Москвы». На «рельсовую войну» — взрывать железные дороги во время Курской битвы — шли как на праздник.

Думаю, что так разворачивались события и на Витебщине, куда в 1944 г. собраны были для «стратегического взаимодействия с фронтом» отряды и бригады почти со всей Белоруссии — десятки тысяч партизан.

Разгромили, разогнали на значительной территории все немецкие и полицейские гарнизоны — оккупанты вначале были в панике. Тем более что ожидали, конечно, наступления тут Советской Армии.