Воспоминания розы

Около четырех часов дня нам наконец позволили ступить на землю, но только на огороженное пространство. Нас заперли как в курятнике и выпускали только тех, кого запрашивали снаружи мужья, отцы, друзья.

Подошла моя очередь. Меня вызвал какой-то совершенно неизвестный мужчина. Издалека я увидела невысокого толстяка в огромных очках, чей громкий смех я услышала раньше, чем разобрала черты его лица. Я поняла, что у него есть все необходимые бумаги, позволяющие вызволить меня.

Когда толстяк оказался рядом, я узнала друга Тонио, которого не видела как минимум двенадцать лет. И вот Флери передо мной, словно припудренный всеми песками Африки. Последний раз мы встречались при создании авиапочтовой линии. Но теперь он выглядел как карикатура на самого себя, за те двенадцать лет, что мы не виделись, он, конечно, не помолодел. Теперь он жил в Бразилии и явно злоупотреблял алкоголем… Он смеялся все громче и громче:

– Консуэло, ты меня не узнаешь?

Я не в силах была ответить. Так это он пришел встретить меня вместо Тонио! Почему? Какие новые сюрпризы приготовила мне жизнь? Флери сжал мою руку, и мы стали продираться сквозь толпу и шум, сопровождающие прибытие любого парохода. Он продолжал что-то говорить мне на ухо, кашель и хихиканье постоянно прерывали его речь.

– Твой муж запрещает тебе разговаривать с журналистами. Ты меня слышишь? Он запрещает тебе говорить, давать какие бы то ни было интервью. Слушай меня хорошенько. Журналисты вот-вот появятся со своими фотоаппаратами. Я скажу им, что ты не понимаешь ни по-английски, ни по-французски. Ты глухая и немая. Иначе Тонио отправит тебя я не знаю куда. Мы ведем войну. Извини, твое молчание меня нервирует. Но все очень серьезно. Тонио не простит тебя, если ты заговоришь.

Какой-то американец в сопровождении жандармов приблизился к нам с застывшей улыбкой на губах, присущей всей журналистской братии:

– Добрый день, мадам де Сент-Экзюпери.

– Я не мадам де Сент-Экзюпери, месье, я ее горничная.

Готовые застрекотать камеры были остановлены гортанным криком журналиста:

– Подождите, здесь ошибка, это прислуга мадам де Сент-Экзюпери. Мадам де Сент-Экзюпери все еще на борту!

И я спокойно миновала этих типов, ожидавших прибытия моей «хозяйки»…

Шагая по твердой земле, я пыталась собраться с мыслями. Итак, я поняла сцену, разыгранную Флери. Он пришел встретить меня у сходней, чтобы убедиться, что не будет сделана ни одна фотография моего прибытия. Чтобы нельзя было сказать: вот обнимаются месье и мадам де Сент-Экзюпери! В общем, Тонио не хотел, чтобы его видели со мной… Почему? Наверное, он решил оградить какую-нибудь свою подругу от вида законной супруги в объятиях мужа!

Обида исказила мое лицо, я почувствовала прилив ненависти к жизни. Подумать только, через несколько минут я увижу лицо своего мужа, который не явился на свидание! Но я не в силах была его в этом упрекать. Пережитый шок оказался слишком силен. После всех страданий, выпавших на мою долю во время войны, после двух лет разлуки оказаться перед собственным мужем, живым, настоящим… Я глубоко вдыхала горький и солоноватый запах моря. Хотела сохранить в себе лишь доброту, мир, любовь. Я любила его. Да, я все еще любила его.

Все эти истории с фотографами и интервью ничуть не поколебали моих чувств. Только сердце мое слабело с каждым шагом. В ушах начало звенеть, ноги не держали, будто ватные.

Очень скоро я стала различать лишь тени и крики. На несколько секунд я закрыла глаза и тяжело оперлась на руку Флери, который прислонил меня к стене и попытался утешить:

– Только не падай в обморок. Пока ты прекрасно все переносила. Еще немного мужества, скоро ты увидишь мужа, он там, он там, за той огромной колонной в глубине. Открой глаза, ну пожалуйста.

Я тяжело дышала, но ослабила хватку. Мысль, что сейчас я увижу его, придала мне сил. Даже если бы мне приказали снова сесть на корабль и плыть два месяца по бурному морю, я бы все равно открыла глаза и шла бы до последнего вздоха, чтобы снова обрести того, кого любила.

Я глядела на колонну, которая казалась все выше и выше. Сто метров отделяло меня от Тонио. Я видела его высокую фигуру, огромную, как дерево. Я начала различать изгибы его тела, чуть сутулые плечи, словно он поддерживал колонну. Он неподвижно стоял и смотрел, как я приближаюсь.

Этот человек был моим мужем. Я подошла ближе: бледный, закутанный в серый плащ, замкнувшийся в себе. Без шляпы, без перчаток. Он не двигался. Наконец я смогла коснуться его. Он выглядел каким-то помертвевшим. Прошла тысяча лет, с тех пор как мы в последний раз виделись, целовались, обменивались взглядами. Я стояла совсем рядом с ним, его руки были будто из стали, и мне отказал голос, я онемела перед тайной жизни. Но именно Тонио вдруг первым раскрыл объятия и стиснул меня так, что я чуть не задохнулась, крича:

– Уедем, уедем сейчас же!

Но нам пришлось, как всем, ждать такси. Мы стояли почти час. Мне понравилась учтивость, царившая в нью-йоркских очередях. Люди были скромны, терпеливы, хорошо воспитаны. Никто не скандалил, не лез без очереди. Это меня ободрило и успокоило мои издерганные нервы.

Первый вопрос, который задал мне Тонио, был:

– Кого ты видела? Почему ты давала интервью?

Я была измотана, но все же ответила ему:

– Послушай, я ни с кем не разговаривала.

– Но я же видел тебя, видел, как ты с кем-то говорила.

– Да, я сказала журналисту, что я горничная мадам де Сент-Экзюпери. Вот и все, и хватит вопросов. Меня достаточно терзали допросами перед высадкой. Я встала в пять часов утра и так нервничала, что ничего не могла есть.

В такси мы не обменялись ни словом, растерявшись от встречи после долгой разлуки. Волшебного разговора, которого я так ждала, не получилось. Два существа, только что воскресившие совместную жизнь, верные себе, продолжали не понимать друг друга и сидели, замкнувшись в своем молчании, пока такси не въехало в сердце шумного города.

Я не знала, куда везет меня муж. Я целиком отдалась ему и своей судьбе. Сердце мое не могло ни плакать, ни смеяться.

– Я везу тебя в кафе «Арнольд», – сообщил Тонио.

– Почему в кафе?

– Там нас ждут. Друзья устраивают коктейль в твою честь. Мой издатель, его жена и еще кое-кто.

– Но мне нужно привести себя в порядок, хотя бы причесаться, – робко попыталась возразить я.

– Расстояния в Нью-Йорке огромные, впрочем, в кафе «Арнольд» есть туалет, ты сможешь помыть руки.

Я поняла, что мне не остается ничего, кроме как подчиниться. Через несколько минут машина остановилась у кафе «Арнольд», у дома номер 240 по Сентрал-Парк-Саут. Шофер поспешно высадил нас, лакеи распахнули несколько тяжелых дверей, и я оказалась перед дюжиной весело смеющихся людей, которые с любопытством ждали жену великого писателя…

* * *

Кафе «Арнольд» оказалось французским заведением. Любезные официанты разливали французские аперитивы, абсент, клубничный коктейль, а также все виды мартини и, естественно, американские коктейли – все эти мудреные напитки, которые чернокожие бармены смешивают для клиентов, умирающих от жажды, как колдуны – приворотное зелье.

Мой бедный наряд резко отличался от декольтированных вечерних платьев женщин, расспрашивавших меня о путешествии, о Франции, прекрасно чувствовавших себя в компании своих мужей и друзей. Однако понемногу теплая атмосфера и доверие окружающих, шумно проявлявших свои дружеские чувства, приятно согрели меня. Еды оказалось вдоволь. Я увидела на столе масло, хлеб и мясо, о существовании которых уже давно забыла. Муж был рядом со мной, как раньше, и мне нравилось рассматривать прически, украшения и платья дам. Мне стало трудно снова представить себе Оппед, вернуться мыслями в мою каменную деревню. Жива ли я? Может, я сплю? Или вереница моих несчастий подошла к концу? Муж развлекал гостей своими вечными карточными фокусами.

– Уже поздно, – сказала наконец одна из дам. – Мне рано вставать. Пора домой.