Генерал Карбышев

Митропольский застал генерала на дне воронки. Не обращая никакого внимания на продолжавшиеся взрывы и стрельбу, Карбышев что-то измерял рулеткой, записывал данные в блокнот. У воронки стоял генерал Васильев и уговаривал Дмитрия Михайловича вернуться в убежище.

Наконец Карбышев вылез из воронки, заметил встревоженного Митропольского и сказал:

— Ну вот, орелик, и началась война. Какова она будет — пока нельзя сказать! Но будет трудной…

Между тем вражеская бомбардировка все нарастала. То здесь, то там вспыхивало пламя пожаров. Взрывы сотрясали землю, дым становился все гуще и чернее.

Именно в те первые часы жена лейтенанта Сергея Ивановича Захаренко, Кристина Григорьевна, столкнулась в вестибюле штаба с генералом Карбышевым. Рассказала она об этой встрече дочери Дмитрия Михайловича Елене Дмитриевне и автору этой книги 23 года спустя — 16 июля 1964 года, в день открытия мемориальной доски в память Д. М. Карбышева на здании, где в начале Отечественной войны находился штаб 3-й армии.

…Это случилось в первый день войны в Гродно.

На улице Ленина, недалеко от штаба 3-й армии, жила семья коммуниста Сергея Ивановича Захаренко, лейтенанта 239-го стрелкового полка — жена и трехлетний сын Юра. Незадолго до начала войны Сергей Иванович заболел, и его положили в госпиталь.

22 июня 1941 года часа в три ночи Кристина Григорьевна проснулась — началась бомбежка, артиллерийский обстрел города… Схватив на руки плачущего сына, женщина подошла к окну и увидела огромное зарево, бегущих по улице людей…

Фашисты бомбили и госпиталь, в котором лежал лейтенант Захаренко. Одна часть здания рухнула, а другая загорелась. Больные стали спасаться от гибели. Многие так и остались в огне пожара, под обломками рухнувшего здания.

Сергей Захаренко сумел выбраться из горящей госпитальной палаты и бросился искать свою часть, но уже не застал ее на прежнем месте.

Обеспокоенный судьбой семьи, он забежал домой, жадно выпил кружку молока и направился к коменданту города, велев жене немедленно уезжать в тыл. Больше Кристина Григорьевна его не видела. Лишь после войны она узнала, что он погиб в боях за Белоруссию.

Когда муж ушел, она собрала в узелок кое-какие вещи, взяла Юрку на руки, заперла квартиру и вышла на улицу с намерением тоже пойти к коменданту города. Но после короткого затишья снова начался очередной налет фашистской авиации. Взрывной волной мальчика тяжело контузило. Обезумев от страха, не обращая внимания на продолжавшиеся взрывы, Захаренко с ребенком вбежала в открытую парадную дверь штаба 3-й армии. Часовой пропустил их.

В вестибюле штаба Кристина Григорьевна увидела спускавшегося по лестнице генерала в походной форме. Через плечо на ремне висела кожаная сумка с планшетом, из которого виднелась карта.

Генерал подошел к женщине с плачущим ребенком и спокойным, ласковым голосом, слегка картавя, спросил:

— Что случилось? Не заболел ли ребенок?

Кристина Григорьевна рассказала о постигшем ее несчастье. Генерал стал успокаивать женщину, погладил ребенка по голове, спросил, в какой части служил муж, захватила ли она с собой самое необходимое для себя и ребенка. Выяснилось, что впопыхах о самом насущном она забыла.

— Без нужных вещей и продуктов, конечно, плохо, — сказал генерал, — но духом падать не следует. Возвращаться вам за вещами домой сейчас ни в коем случае нельзя. В городе неспокойно, бомбежка, рисковать из-за вещей жизнью вы не должны. Но не огорчайтесь, я вас и ребенка не оставлю в беде.

Он повел их в подвальное помещение, остановился у двери, на которой висела табличка «Котельная», а над ней плакат «Бомбоубежище штаба», открыл дверь и пропустил их вперед.

В помещении было очень людно. На скамейках, табуретках, чемоданах, узлах и на полу сидели старики, женщины, дети — члены семей военнослужащих штаба 3-й армии.

Генерал усадил Кристину Григорьевну с мальчиком и сказал:

— Побудьте здесь некоторое время и никуда не уходите, пока я не вернусь. Успокойтесь, отдохните, я прикажу вас накормить и к ребенку пришлю штабного врача.

И Дмитрий Михайлович ушел.

Минут через двадцать пришел врач, осмотрел мальчика, оставил лекарства. Красноармеец хозяйственной команды штаба принес сверток с продуктами и котелок чая.

Вскоре Кристину Григорьевну с сыном эвакуировали.

Сейчас, когда прошло уже, более 40 лет, картина вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу Родину выяснена с достаточной полнотой. Удары фашистской авиации обрушились на многие пограничные города — Брест, Гродно, Белосток, Волковыск, Барановичи, Слоним, Бобруйск, Минск, на военные аэродромы, танкодромы.

Внезапность нападения дала фашистам возможность занять господствующее положение в воздухе, нанёсти значительные потери нашей авиации на аэродромах.

К началу войны на Западном фронте были сосредоточены 3, 4, 10 и 13-я советские армии. Они должны, были прикрыть западные границы страны, обеспечить проведение мобилизации.

Основные силы этих армий располагались на линии Белосток — Ломжа, на так называемом Белостокском вы ступе. Его тупой клин глубоко вдавался на запад и имел важное стратегическое значение. По своему географическому положению выступ лишал противника возможности установить связь со своими группировками, действовавшими в Прибалтике и на Украине.

Однако приостановить стремительное наступление врага не удалось. Наши войска, не успев развернуться, с ходу и по частям вступали в бой.

Положение осложнилось еще и тем, что в момент нападения западную границу фактически прикрывали только небольшие отряды пограничников. Лишь в 3–5 километрах от пограничных застав располагались отдельные роты и батальоны полевых войск, занимавшие некоторые узлы обороны укрепрайонов.

На небольшом удалении от границы наши части поднялись по боевой тревоге из казарм и тут же вступили в бой с гитлеровцами.

Бойцы сумели задержать, замедлить продвижение противника и нанесли ему чувствительные удары. Враг понес большие потери.

В особенно тяжелом положении оказалась 3-я армия под командованием генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, действовавшая на правом фланге Западного фронта.

В первые же дни войны часть этой армии была окружена войсками 3-й танковой группы противника, которой удалось переправиться через Неман в 60 километрах южнее Каунаса. В связи с этим 56-я дивизия 3-й армии, оборонявшаяся на фронте протяженностью 40 километров против трех немецких дивизий, вынуждена была уже на второй день войны, 23 июня, оставить Гродно и отойти на юго-восток.

Отступили и соседние с ней дивизии — 87-я и 27-я, которые создали оборонительные рубежи южнее и юго-западнее Гродно. Между смежными флангами Северо-Западного и Западного фронтов образовался разрыв более чем в сто километров. В него и врезались немецкие танки.

Положение на левом крыле Западного фронта, где находились войска 4-й армии под командованием генерал-майора А. А. Коробкова (ее штаб дислоцировался в Кобрине), было тоже чрезвычайно трудным. Против этой армии действовала 2-я танковая группа Гудериана и один из армейских корпусов гитлеровских войск.

Две наши стрелковые дивизии — 3-я и 4-я — находились в районе Бреста и из-за ударов авиации и артиллерии противника не могли занять предназначенные им по плану полосы обороны. Под напором десяти немецких дивизий войска нашей 4-й армии оставили Кобрин и отступили к реке Ясельда.

Командующий армией генерал-майор Коробков отдал приказ командиру 11-го механизированного корпуса генерал-майору Оборину нанести контрудар противнику из района Пружаны — Кобрин. Но контрудар успеха не имел. Дивизии корпуса отстояли далеко друг от друга и объединить их усилия не удалось.

Отдельные части 6-й и 42-й стрелковых дивизий 4-й армии, оставшиеся в Брестской крепости, и некоторые подразделения Брестского пограничного отряда упорно сопротивлялись. Значительное превосходство фашистов, массированный артиллерийский обстрел, удары авиации — ничто не могло сломить защитников крепости.