Генерал Карбышев

Иван Иванович Сташинский, секретарь партийной организации совхоза Городищенский Барановичского района Брестской области, прошел с боями до Берлина, многое пережил, но в памяти своей сохранил встречу с героем-генералом.

…В начале Отечественной войны Иван Сташинский вместе со своим родственником, тоже комсомольцем, решил прятаться во ржи от гитлеровцев. Война казалась тогда недолгой. Они решили переждать, пока прогонят немцев с нашей земли, и вернуться в свою хату. Примерно 28–29 июня 1941 года ребята заметили двух советских командиров. В то время немцы частенько сбрасывали парашютистов, переодетых в красноармейскую форму, и в первый миг мальчишки подумали, что это немцы, и бросились бежать. Тогда командиры окликнули их:

— Ребята, не убегайте! Мы свои.

Один из командиров был среднего роста, худой, небритый генерал-лейтенант с эмблемой инженерных войск в петлице, второй — высокий, плотный человек лет под сорок, полковник. Генерал был в кителе, с пистолетом, полковник — в гимнастерке, с автоматом ППШ. Прежде всего они попросили принести им воды. Генерал сказал, что его фамилия Карбышев и шутя добавил, что происходит она от слова «карабыш», то есть суслик. И он тоже землю роет, такая у него специальность. Паренек хорошо запомнил эту фамилию.

Иван сбегал домой, сказал матери, что во ржи находятся наши генерал и полковник. Мать дала крынку квашеного молока и буханку хлеба. Командиры поблагодарили ребят, и те посмелели, признались, что они комсомольцы, прячутся от немцев, и стали просить генерала взять их с собой. Генерал сказал, что обстановка очень тяжелая, связи с войсками нет, кругом шныряют немецкие парашютисты и посоветовал остаться в своем селе, но обязательно прятаться, так как немцы могут расстрелять. Полковник достал из планшета полевую карту, стал объяснять, в каких условиях находятся наши войска. Генерал сказал, что немцы взяли Минск, а наши части оказались в окружении. Он показал на карте, где находится их село, где Минск, и заметив, что ребята хорошо понимают карту, попросил показать, как лучше обойти железнодорожную станцию Городея — в ней уже были немцы — и пройти между нею и городом Несвиж. Мальчики подсказали, как обойти населенные пункты.

Командиры пробыли во ржи часа три-четыре: немцы все время летали на бреющем полете, били из пулеметов по одиночкам.

Все это время генерал был очень спокоен, бодр и чувствовал себя уверенно. Ребят удивило такое спокойствие в столь страшное время.

Генерал рассказывал о борьбе немецкого рабочего класса, о его славной коммунистической партии и ее вожде Эрнсте Тельмане. Затем он сказал, что отступление наших войск — временная неудача. Победа в конечном итоге за нами: социалистический строй непобедим. А германский фашизм будет стерт с лица земли, и советские войска войдут в Берлин.

На прощание ребята еще раз попросили генерала взять их с собой. Иван Сташинский чуть не плакал — ему было тогда 17 лет. Генерал по очереди обнял их, поцеловал и сказал:

— Не горюйте, сынки. Крепитесь. Сейчас вся земля плачет. Еще будут жертвы, но мы выстоим, обязательно встретимся и непременно победим.

Не знали они тогда, что это их последняя встреча. Не дожил генерал до того дня, когда Сташинский, памятуя наказ генерала, штурмовал Берлин…

А фамилию полковника Иван Сташинский не запомнил.

Карбышев пробирался к линии фронта вместе с Сухаревичем. Постоянная опасность подстерегала их. Уже рыскали окрест вспомогательные отряды гитлеровских полицаев. На восток, к Днепру, приходилось идти лесами и болотами, по тылам противника.

…В одном из фашистских лагерей в Регенсбурге вместе с П. Ф. Сухаревичем находился и полковник А. С. Самойлов. Он многое слышал от Петра Филипповича об их скитаниях с Д. М. Карбышевым. Однажды, когда генерал с Сухаревичем выходили из окружения, Дмитрий Михайлович почувствовал себя очень плохо. Петр Филиппович предложил ему зайти в деревню, остаться на некоторое время у крестьян. Карбышеву в те дни смело можно было дать 70–80 лет, так что он не мог вызвать подозрения у гитлеровцев. Но Дмитрий Михайлович ответил Сухаревичу:

— Пока я не потерял сознания, не соглашусь.

И еще запомнился Самойлову рассказ Сухаревича о том, как больной Карбышев переправлялся через реку. Он скрутил из своей одежды жгут, привязал себя одним концом за руку, а второй дал Сухаревичу. И Сухаревич помог Карбышеву преодолеть реку.

Потом они обезоружили в лесу немецкого повозочного и какое-то время пробирались на восток на паре лошадей, запряженных в двуколку…

Под вечер 30 июня 1941 года Карбышев и Сухаревич подошли к деревне Низок, расположенной на берегу реки Уссы, в семи километрах от районного центра Узда Минской области.

Дмитрий Михайлович и Петр Филиппович добрались до школы, стоявшей на самом краю деревни у кладбища. Они постучали и попросили разрешения переночевать. Оба были босы, сапоги держали в руках; кожа на ногах была натерта до крови. Жена учителя П. М. Лычковского проводила их в класс, рядом с квартирой.

Через некоторое время пришел домой сам учитель. Карбышев и Сухаревич стали расспрашивать его, что известно о немцах, как относится местное население к их приходу и к тому, что бойцы Красной Армии вынуждены отойти.

— Война есть война, — отвечал учитель.

Утром Лычковский поднялся раньше обычного, чтобы узнать, нет ли в деревне немцев или полицаев. В селе было спокойно. О том, что в школе ночуют посторонние люди, никто не знал.

Вернувшись, учитель застал гостей одетыми: одного — в форме генерала, а другого — в форме полковника, оба были с оружием, но без сапог.

Когда Дмитрий Михайлович побрился хозяйской «опасной» бритвой, Сухаревич шутливо сказал ему:

— Теперь, Дмитрий Михайлович, можете идти в академию читать лекцию.

Карбышев тоже ответил шуткой, а потом добавил серьезно:

— Думаю, что еще буду читать не одну лекцию.

Лычковский предложил им позавтракать. Во время завтрака Карбышев и Сухаревич назвали себя. В беседе с учителем Карбышев интересовался, как работает районная партийная организация, кто из местного колхоза успел эвакуироваться, кто остался на месте и чем занимаются оставшиеся. Интересовался он также тем, не появляются ли в окрестностях партизаны. Но партизан в то время в этом районе Белоруссии еще не было.

Карбышев говорил, что он абсолютно не сомневается в победе Советского Союза над Германией, и только такой недальновидный политик, как Гитлер, может думать о господстве в России.

После завтрака Карбышев и Сухаревич собрались уходить.

Им предстояло пересечь дорогу Слуцк — Минск, по которой непрерывно двигались немецкие воинские части. Лычковский посоветовал Карбышеву и Сухаревичу несколько дней переждать у него и заодно подлечить израненные ноги. Они согласились и прожили на чердаке школы ещё три дня. Раны на их ногах несколько подсохли и затянулись. Пора было в путь.

Жена Лычковского сшила из половиков по две пары тапок, снабдила гостей на неделю продуктами. Лычковский проводил их через дорогу Слуцк — Минск.

Карбышев оставил Лычковскому свой московский адрес и попросил при первой возможности написать в Москву. Лычковский тоже предложил Карбышеву свой адрес, но Дмитрий Михайлович отказался его взять:

— Не нужно, нельзя, вы должны знать почему.

Учитель понял: Карбышев боялся этим выдать его, если попадет в лапы гитлеровцев и не успеет уничтожить взятый адрес.

По дороге из деревни Низок, между 5 и 10 июля 1941 года, в одном из хуторов, неподалеку от поселка Узда, произошла встреча Карбышева и Сухаревича с Голубевым. Подробно об этой встрече мы узнали от полковника пограничных войск Гурия Константиновича Здорного:

«Перед Великой Отечественной войной я командовал 86-м Августовским пограничным отрядом. В первый же день войны мы вели ожесточенные бои с гитлеровцами, но нам пришлось отступить, и мы слились с частями Красной Армии, продолжая сражаться на втором оборонительном рубеже.