Распутин. Почему? Воспоминания дочери

Отца обвиняли в прелюбодеянии, а это в глазах церковного суда прегрешение очень тяжелое.

Гермоген занял место во главе стола.

Отец хотел было предварить слушание, как-то объясниться, но ему не дали даже рта раскрыть. Гермоген тут же вспомнил о том, что отец — простой мужик.

— Молчать! Я тебе слова не давал.

Илиодор же нетерпеливо ждал сигнала к атаке. А получив его, с наслаждением набросился на отца, используя свой действительный дар проповедника.

Он сказал примерно следующее: «Распутин — самозванец и известный развратник. Используя свою власть над женщинами, он соблазнил несчетное их количество. Одна из его несчастных жертв пришла ко мне за помощью и рассказала, что обвиняемый ее загипнотизировал и что она не в силах была ему сопротивляться.

А потом это бедное обезумевшее создание попыталось соблазнить меня. Конечно, я отправил ее в лечебницу для душевнобольных, но боюсь, что разум покинул ее навсегда».

Анна Александровна, послушная своей всегдашней скромности, разумеется, не передала и сотой доли тех красок, к которым прибег Илиодор для живописания «грехов» отца. Речь Илиодора была длинной и изобиловала подробностями, которые могут родиться только в голове монаха, изъеденной желанием.

За спиной отца все это время стояли два дюжих молодца, готовые в случае надобности удержать подсудимого на месте. Но отец прекрасно понимал, что вмешиваться в ход дела бесполезно, поэтому и не пытался перебивать Илиодора, требовавшего сурового наказания.

Гермоген с удовольствием внимал Илиодору, а присутствовавший здесь же Митя Халява, известный протеже Илиодора, даже взвизгивал время от времени, словно повинуясь знакам своего хозяина.

Выдержав паузу, Гермоген обратился к отцу, спросив, что тот может ответить.

Замечу еще раз, что слова Илиодора под сомнение не ставились, а обвинения заранее объявлялись справедливыми.

Отец сказал, что оправдываться он не собирается — не в чем. Грех с Ольгой Владимировной Лохтиной был, но он в нем раскаялся, больше же за собой таких грехов не знает, как не может их за ним знать Илиодор. К тому он, отец, лицо не духовное, и, хотя старается следовать законам Божеским, живет в миру. Однако если епископу будет угодно, он расскажет о том, о чем умолчал Илиодор и приведет доказательства его вины.

Илиодор рассчитывал, что отца приведет в полное смущение одно уже высокое собрание. Но он по самонадеянности не подумал о том, что перед ним — не «простой мужик», а человек, толкующий Святое Писание царственным особам и совершенно чуждый робости.

Услышав, что голос отца звучит уверенно, Илиодор прервал его:

— Мужик лжет!

Это обозначало, что суд кончен и что отец признан виновным. Другой бы сник и покорно запросил пощады. Но только не отец. Не дожидаясь, пока стражники заломят ему руки за спину, отец схватил свой стул и замахнулся. Стражники отступили. Немая сцена продолжалась несколько минут. В стенах монастыря ничего подобного не видели. Отец же спокойно пошел к двери и закрыл ее с внешней стороны на тот самый стул, который все еще держал в руках.

Разумеется, на этом дело не закончилось. Но события развивались совсем не так, как хотелось бы обвинителям отца.

Какое-то время после наша обычная жизнь шла своим порядком. Я даже не слышала в доме разговоров об Илиодоре и Гермогене. Отец был спокоен. К тому же и его недоброжелатели замолчали.

Но Анна Александровна, добрая и чистая душа, несмотря на просьбы отца ничего не рассказывать Александре Федоровне, чтобы не волновать ее, все-таки проговорилась царице. Анна Александровна никогда не могла хранить в тайне чувства, а видя такую обиду, какую нанесли отцу, ходила сама не своя. Когда Александра Федоровна услышала о позорном происшествии, она немедленно призвала к Николаю всех участников — обвинителей и обвиняемых.

Надо заметить, что отец не хотел свидетельствовать против известных церковнослужителей и недавних друзей — Гермогена и Илиодора.

В конце концов царь потерял терпение и обратился к отцу:

— Григорий Ефимович, приказываю тебе рассказать мне все, что ты знаешь об этом деле.

Деваться было некуда, и отец заговорил. Он рассказал все, что знал.

Когда отец замолчал, царь обратился к Илиодору и спросил у того, чем он может (и может ли вообще) оправдаться.

При этом царь предупредил:

— Предупреждаю тебя — мне известно все, лжи не потерплю.

После этих слов Илиодор не нашел, что ответить.

За лжесвидетельствование Илиодор был выслан из Петербурга в монастырь за сто верст от столицы. За потакание лжесвидетелю наказали и Гермогена.

Глава 19

Ужин во дворце

Отец был счастлив. Этому событию я была обязана тем, что в первый раз попала во дворец на царский ужин.

Когда отец сказал мне, что мы приглашены во дворец, я была так взволнована, что не могла вымолвить ни слова. Хотя отец с разрешения Александры Федоровны брал меня с собой и раньше, ни царя, ни царицу, ни их детей я не видела и никогда не присутствовала при их разговорах.

(К месту приведу свидетельство Воейкова о том, что отец совсем не часто бывал во дворце: «На вопрос мой, как часты бывают эти посещения, полковник Герарди ответил, что один раз в месяц, а иногда в два месяца раз. Еще задолго до моего назначения мне приходилось слышать рассказы о Распутине, производившие на меня впечатление не простой сплетни, а чего-то умышленно раздуваемого. Исходили, к моему великому изумлению, эти рассказы от приближенных к царю лиц, которые старались придавать особенное значение каждому появлению Распутина при дворе. Так, например, во время романовских торжеств в Костроме на церковном богослужении в высочайшем присутствии появление Распутина было немедленно подчеркнуто среди присутствующих не кем иным, как товарищем министра внутренних дел — генералом свиты Джунковским. На меня такое вмешательство в личную жизнь царской четы производило удручающее впечатление. Распутина я до назначения своего дворцовым комендантом не видел, сведения же о нем получал от людей, якобы преданных государю, но, вероятно, не понимавших, что их вредная болтовня вносит расстройство в неустойчивые умы».)

Все мгновенно завертелось волчком. Мне нечего надеть. Как ведут себя за царским столом? Что я скажу царю и царице? Примут ли меня царские дети? Тысячи вопросов проносились в моем мозгу, но оставались без ответа. К счастью, Дуня, никогда не терявшая головы, взяла меня под свое крылышко. Подобрала вполне подходящее платье, волосы расчесывала щеткой и укладывала до тех пор, пока я не почувствовала себя призовой лошадью. Она мыла и скребла меня так, что я начала опасаться, как бы не остаться без кожи.

И вот я готова.

Императорская семья жила в Александровском дворце, построенном Екатериной Великой для внука, Александра Первого, который предпочитал его Большому дворцу. Последний использовался только для парадных приемов и государственных торжеств.

Мы ехали во дворец в карете, украшенной царскими гербами. Кучер и лакей на козлах были одеты в синие бархатные ливреи дома Романовых и своим важным видом походили на аристократов (как я их представляла, правда).

Мы въехали в кованые ворота, сопровождаемые приветствием гвардейского караула и по чудесной аллее плавно подкатили к парадному входу. Один лакей бросился открывать дверцы и помог выйти, другой уже распахнул перед нами двери и застыл в низком поклоне, а еще двое помогли снять пальто и шляпы.

Не знаю, как правильно назывался придворный, который вел нас дальше, но про себя я назвала его пажом. Этот паж повел нас через зал, обшитый панелями красного дерева, в приемную, где доложил о нашем прибытии.