Своими глазами(СИ)

Выучились плавать и Галя с Викой, правда, только по-собачьи. Но Римма Федоровна, их главная вдохновительница на большем и не настаивала. Для их возраста и такого было вполне достаточно. Наоборот, взрослых умилял и забавлял подобный стиль, а тем более в исполнении таких малявок. Они сами, правда, считали себя вполне большими и плавающими прекрасно.

Я уже говорил, как мне нравилось раннее море и первый заплыв. Тихо, торжественно, еще на берегу почти никого нет, прозрачная, невзбаламученная вода, чуточные спокойные волны. Но не успеешь оглянуться, разок искупаться, как уже тянутся люди, а там глядишь и наши подошли. Начинается плеск, беготня, и вот уж мать зовет завтракать.

Завтрак на море, разумеется, был легкий - один-другой кусок хлеба, чаще всего с яблочным повидлом, ну или с чем-нибудь подобным. И горячий чай из термоса. Но главной диковинкой был сам термос. У нас в доме он или только что появился, или даже был куплен специально для этой поездки. Один внешний облик его чего стоил - блестящий, сочно-красного цвета с китайскими драконами. Помнится, этот термос у нас очень берегли, и прожил он долго-долго. Лично меня всегда в нём поражало не горячее содержимое, а холодное. Как-то спокойно воспринимался кипяток, а вот то, что в любую жару вода в нем оставалась холоднющая - это приводило в восторг и трепет.

Кстати, не мы одни в ту пору восхищались термосами, они ведь только входили в обиход. Помню дружный вскрик ужаса по всей платформе, уже в обратной дороге, на стоянке в Ростове. Один нетерпеливый пассажир кинул из окна вагона, а второй не успел подхватить такое же ярко-красное сокровище. Великолепный новенький термос разлетелся вдребезги, верхушка отскочила, серебристые осколки брызнули во все четыре стороны. Еще потом с полчаса в нашем купе обсуждали зрелище этой трагедии...

Обедали мы, уже возвратившись в дом. Хозяйка на первых порах никак не могла приноровиться к нашим скромным, по ее меркам, аппетитам. Сваренного поначалу хватало и на следующий день. Римма глубокомысленно высказывалась, что для борща, например, это даже и лучше, вкус только улучшится. Потом взрослые отдыхали, а мы убегали подальше, в дальний конец приусадебного участка.

Почти сразу от дому в ту сторону тянулось сплошное поле кукурузы, поднявшейся уже в полный рост и не хуже леса скрывавшей и нас, и все окрестности, кроме заросшей зеленью горы, в сторону которой и уходила эта кукуруза. Что там было дальше, у подножия и на склонах - не знаю, туда мы не добирались. И далеко, и опасно - на горе уже располагались владения пограничников. Ближе к морю, на самом виду стоял огромный прожектор, а на горе, где-то под вечер, частенько слышалась стрельба. Иногда можно было и видеть, как летят куда-то вверх, к вершине, прочерчивая огненные полоски трассирующие пули.

Повторяю, туда мы не совались. Проходили всю кукурузу до какого-то совсем маленького кругленького прудика, еще гуще, чем кукуруза, сплошь заросшего ядреным камышом. Здесь же была делянка в несколько грядок с темными тыквами, а дальше какие-то дикие заросли. Сухая канава вдоль края участка ныряла под корни большого дерева, проходила там туннелем и шла дальше, так что для нас получалась настоящая пещера. Девчонки забирались в нее и даже притаскивали и стелили в ней какие-то матрасы. Это было их логово. Я влезал в серёдку камышовых зарослей. Они росли так плотно, что ноги, опираясь на стебли, не проваливались до воды. Середка слегка вытопталась, и получилось вроде птичьего гнезда.

Но сидеть, конечно, надоедало, и очень скоро мы вылезали, начинали бродить по кукурузе или подкарауливать друг друга у задней стенки дома и кидаться упавшими сливами. Перед домом росло несколько деревьев, но еще в первый день родители нам строго внушили, что сливы трогать нельзя. А вот про падалицу никто ничего не говорил. Есть ее мы всё-таки не осмеливались, запрещено, зато взять и кинуть - почему бы и нет.

Правда, бродить по кукурузе постепенно оставалось всё меньше и меньше желания. Причина крылась в нас самих, точнее, еще в одной особенности нашего быта. Дело в том, что на хозяйском дворе в принципе не существовало такого вида удобств, как уборная. На вопрос - куда? - тётя Мария невозмутимо ответила: "В кукурузу". Так и поступали, и не знаю, как кто, но лично я никогда не пользовался одним и тем же местом два раза. Поэтому очень скоро ходить между кукурузными рядами можно было только, очень внимательно глядя под ноги.

Иногда я садился порисовать, не зря же привез альбом с красками. Изображал по памяти море (сплошь синего цвета), или с натуры всё ту же гору пограничников. Но чаще читал. Мелкие детские книжонки, взятые для Гали и для Вики, я пробежал быстро. Пробовал осилить "Следопыта" Купера, привезённого Тамарой Михайловной, но застрял на первых страницах и в тоске бросил. К слову сказать, из пяти куперовских романов про Зверобоя, я до сегодняшнего дня прочел только четыре, за исключением именно "Следопыта". Может быть, подспудно, меня тормозит именно тогдашнее первое впечатление?

Увидев, что за Купера я так и не возьмусь, мама привезла мне из Новороссийска большую эпическую поэму, на тему народных киргизских сказаний. Задняя обложка этой книги была неоднократно проштампована пометками об уценке. Последняя цена, за которую мама ее и приобрела, составляла 10 копеек. Книга, впрочем, мне понравилась, но читалась всё-таки медленно, что, в конечном счёте, от неё и требовалось. Как раз до конца августа.

Каким образом и почему вдруг снова возник Новороссийск, до которого было достаточно далеко? Дело в том, что наша мать тащила на себе главную заботу по снабжению продуктами всей компании. О бедности местного магазинчика я уже говорил. Там был белый хлеб и всякая мелочёвка, вроде повидла и сгущенки. А того, из чего можно было бы приготовить суп и второе, в нем как раз и не было. Поэтому примерно раз в пять дней двое взрослых спозаранку садились на автобус и катили в город. Один раз съездила одна Тамара, другой раз - Иван Иванович, в третий - другая Тамара... Наша же мать моталась в Новоросийск все эти разы обязательно. Что это были за поездки, я хорошо представляю. В одну из них, где-то в середине сезона она взяла с собой и меня.

Одной из причин послужило ответное письмо, которое мы получили из Ногинска от дедушки Ивана. Дед, помимо текущих дел, как они там чинили ограду и прочее, сообщал, что не сумел купить мне для школы атлас и контурные карты. Школа в те времена снабжала нас только учебниками, остальное родителям полагалось закупать самостоятельно. Вот и вышла заковыка. В Ногинске, что завезли - уже разобрали, а ехать в Москву только ради атласа, как велось по тогдашнему обычаю, ни отец, ни дед не удосужились. Оставался Новороссийск.

Автобусы из Южной Озереевки ходили наперечёт, так что, уже на конечной остановке, в него насело столько народищу, что нам, например, сидячих мест не досталось. Всю дорогу я стоял впереди у самой кабины водителя, смотрел на дорогу через переднее стекло, поэтому запомнил и некоторые подробности этого весьма утомительного маршрута. Сначала было интересно, шли сплошные виноградники, потом потянулись более мелкие разнообразные поля, чередуясь с островками деревьев. Впрочем, теснота и медленный натужный ход автобуса постепенно отбили желание любоваться пейзажами.

В Северной Озереевке народу в автобусе подбавилось до предела. Следующую - Глебовку - проехали уже без остановки, сажать стало некуда. Но у остановочного павильона, тем не менее, осталась стоять здоровенная толпа. Чего они там еще дожидались, если с автобусом ничего не вышло? Такая же картина наблюдалась и дальше - народ в неимоверном количестве стоит на остановке, мы едем мимо. Название "Глебовка" мне было знакомо по конвертам, письма шли через их почтовое отделение. Следующая была Васильевка, а дальше всё слилось и спуталось. Впрочем, это уже были пригороды Новороссийска, хотя названия продолжали выплывать, а автобус тащился еще довольно долго.

Атлас мы купили сразу, контурных карт в магазине не оказалось. Отложили на потом, начались продуктовые закупки. Впрочем, дело шло довольно споро, было видно, что дорожка уже хорошо протоптана. Магазины - это еще полбеды, душно, но не жарко, всё-таки крыша закрывает от солнца, которое уже шпарило вовсю. Но впереди был рынок! Вот где началось настоящее пекло. Жара, толчея, гомон, но зато чего только нет.