Покорение высоты

«…Уложен фундамент, смонтирован бетонный завод-автомат, построены подсобные службы и мастерские, бетонные площадки для укрупненной сборки элементов конструкций, подкрановые пути и многое другое.

Грустно смотреть на все это и на исполинский кран, которому не дают здесь работы.

— Укрепить бы нужно фундаменты. А то как бы чего не вышло! — говорят оппоненты Никитина».

Евгений Кригер точно попадает в социально-психологическое ядро проблемы: «Следуя формуле бесконечной осторожности, люди строили бы столь прочные и тяжелые самолеты, что они уже не смогли бы подняться с земли».

Здесь же приведено высказывание конструктора Никитина, что за надежность фундамента в случае применения свай он просто не может ручаться: в глубоких скважинах трудно обеспечить контроль за укладкой бетона.

«Не пора ли покончить с перманентными экспертизами? — спрашивал автор, завершая статью. — Романтика открытий конструктора может усилиями экспертов развеяться».

Статья статьей, но Никитину долго еще было не до романтики.

В Министерстве строительства по-своему отреагировали на статью. Авторам проекта забракованной металлической башни было предложено в месячный срок подновить свою восьмиугольную конструкцию и подготовиться к строительству.

В самом деле, металлическую башню было гораздо проще собрать, чем строить никитинскую. Основная часть работы падала здесь не на строителей, а на металлургов-прокатчиков сложных профилей и кузнецов-штамповщиков.

Монтажникам линий электропередач можно будет поручить сборку и сварку узлов металлической башни, и тогда разом закончатся все разговоры вокруг незнакомой бетонной стрелы, которая неизвестно еще как себя поведет, да и как строить ее — тоже неизвестно. «В Париже стоит ведь стальная башня, и для целей телевидения ее сумели приспособить. Пусть и у нас такая же будет», — рассуждали в Минстрое, позабыв о том, что Густав Эйфель был прежде всего архитектором, а уж потом инженером-металлистом. И в той и в другой своих ипостасях он оставался истинным художником, никому и ни в чем не уступившим ни одной позиции в защите своего изначального художественного образа башни, украсившей романтический Париж. Именно поэтому даже сегодня никому не удается превзойти его сооружение ни в пластике, ни в эстетике…

Минстрой всерьез настроился «пробить» металлическую башню. Узнав об этом, Никитин больше не сомневался, откуда пошли нападки на фундамент, а потом и на всю его башню. Министерство строительства не хотело брать на себя ответственность, не хотело лишних хлопот. Организовав нападение на фундамент, оно решило похоронить проект, отодвинув его из первого ряда неотложных дел, а потом «забыть». Но слишком много людей было теперь обеспокоено судьбой телебашни, такой башни, какой нет ни у кого и нигде в мире. Сильного соратника обрел конструктор в лице главного заказчика башни — министра связи СССР Николая Демьяновича Псурцева, который, осознав преимущества никитинской башни, настойчиво требовал возобновить строительство. Николай Демьянович Псурцев, поближе узнав Никитина, на всю жизнь остался его другом. Они вместе проводили досуг, обменивались книгами, до которых оба были страстные охотники. Псурцев не раз восторгался упорством Николая Васильевича, но больше всего министра привлекало гражданское, социальное начало его конструкторского таланта, умение приблизить к сердцу главные заботы сегодняшнего дня.

Разбираясь в тонкостях конструкции башни, министр узнал, что «изящество тонкого стана башни» не было, оказывается, самоцелью. Архитектурная пластика конструкции органично сплелась с утилитарным назначением башни — «надежно служить телевидению, к которому она приписана». Тонкий ствол антенн верхнего яруса должен был гармонировать с нижними ярусами стебля башни и с плавной линией перехода шлема в ствол. Конструкция же антенн была технически задана условиями передачи телерадиосигналов.

На министра связи возлагалась задача обеспечить уверенный прием телепрограмм в городах Московской области, отстоящих от столицы на расстояние до 140 километров.

Известно, что телевизионная волна может распространяться только по прямой линии, огибать возвышенности она не способна, а на дальние расстояния может передаваться только через вышки-ретрансляторы или через спутники связи. Оба эти способа передачи телесигналов очень дорого стоят. Телебашня в Останкине способна была заменить более 200 ретрансляционных станций. Ее бетонное тело не ржавело, не уставало, как металл, не поддавалось коррозии. Министр связи не хотел никакой другой башни, кроме никитинской, и как мог помогал конструктору отстоять ее.

Под давлением общественности в Минстрое наконец подписывают технический проект на строительство башни, но ставят свои условия: убрать ресторан, вместо четырех лифтов оставить два, алюминий в обстройке заменить на сталь, гранит в отделке снять и оставить бетон. Но теперь Никитин дает себе слово не отступать ни на шаг. По рекомендации Госстроя он создает новую комиссию, причем состав комиссии подбирает сам. Эта комиссия действовала на протяжении всего периода строительства башни. Она получила неофициальное название — «Комитет восемнадцати». Позиции «Комитета восемнадцати» высказал Никитин: «Вопрос будет стоять так: либо башня строится, как запроектирована, либо вообще не строится. Ни столбов, ни шпунтов я не признаю и проектировать их отказываюсь».

В этом столкновении ведомственного покоя и устремлений конструкторов и ученых на помощь никитинской комиссии приходят Московский городской комитет партии и Моссовет. Моссовет согласен взять строительство башни на себя, поручить его своей организации — Главмосстрою.

19 марта 1963 года на совещании в Московском городском комитете КПСС принимается постановление: «Развернуть строительство башни. Выдать рабочие чертежи». «Комитет восемнадцати» давно ждал этого дня и уже был готов к нему. В рекордно короткий срок, всего за семь месяцев, был полностью разработан технический проект башни: 20 томов рабочих чертежей и 20 подрамников с детальным описанием предстоящего хода работ.

Но противники башни уже вошли во вкус, они продолжают искать в башне слабые места, но, не находя таковых, все сеют и сеют зерна сомнений, надеясь, что хоть одно да прорастет.

27 мая новое совещание и новая резолюция: «Прекратить всякие дискуссии о башне. Развернуть строительство полным ходом».

МГК КПСС и исполком Моссовета установили на стройплощадке телебашни в Останкине постоянный пост помощи строительству. Все, чем могла помочь стройке Москва, поступало на площадку без промедления. Столица строила свою башню, каждое утро следя за шагами ее роста.

Стальной каркас опор телебашни. 1964 г.

Москвичи знали, что в Останкине находится уникальнейшая строительная площадка, которая требует от каждого работающего там человека не отчаянного одномоментного подвига, а грамотного и виртуозного трудового подвига, которым поднимается в небо невиданный на планете колосс.

Шлем башни почти готов.1965 г.

Непреклонная воля Московской городской партийной организации, усилия Моссовета подняли строителей на этот долгий и трудный подвиг, в котором каждый рабочий день был связан с предельным напряжением больше духовных, чем физических, сил, хотя и физических тоже не в последнюю очередь.

Самоподъемный агрегат по укладке бетонных звеньев башни, изобретенный инженером Л. Н. Щипакиным, лазерный визир, направляющий по точному лучу вертикаль башни, и множество других невиданных агрегатов и приспособлений вызвала к жизни эта феерическая башня. Более 100 изобретений, рожденных на этой удивительной стройке, были запатентованы как выдающиеся достижения. Рабочие и инженеры с энтузиазмом включились в эту стройку-поиск, стройку-новатор, стройку, открывающую дорогу на небесные этажи.