Покорение высоты

За длинным прямоугольным столом, накрытым традиционным зеленым сукном, уже расселись члены совета. Николай Васильевич оглядел присутствующих и, поймав на себе множество острых, любопытных взглядов, понял, что именно сегодня состоится главное сражение за башню.

Председательствовал академик архитектуры Всеволод Николаевич Насонов, которого Никитин знал как одного из авторов проекта МГУ, Дворца культуры и науки в Варшаве, спортивного комплекса в Лужниках. С первых же слов Насонова Николай Васильевич почувствовал, что председатель совета не на его стороне. Но это обстоятельство заставило его еще больше сосредоточиться, сконцентрировать внимание и собрать силы на борьбу.

В самом начале было зачитано заключение строительной комиссии с уже известным выводом: проект башни требует коренной переработки, главные претензии предъявлялись к фундаменту.

Слово предоставлено Никитину, но он не торопится говорить, не спешит убеждать в своей правоте, он пишет на доске цепочки формул, приводит расчеты и лишь потом приступает к пояснениям.

Оказалось, что все время, проведенное им в больнице, конструктор невольно «прокручивал» в сознании все те условия, которые могли бы привести башню к опрокидыванию, или кручению, как принято говорить у строителей. И именно находясь в больнице, он нашел новые аргументы, которые решил продемонстрировать здесь. Обозначив крутящий момент башни как постоянную величину, Никитин начинает обстраивать этот момент силами сопротивления, которые он заложил в узлы фундамента, шлема-основания, во всю конструкцию башни. Но коль скоро жало критики было направлено отдельно на фундамент, конструктор выделил его как основной узел, замыкающий на себе все связи конструктивной системы башни. Никитин раскрыл особые качества фундамента и убедительно доказал, что его фундамент надежнее всякой другой конструкции. Соединив результирующие силы работающего на сжатие фундамента, конструктор показал, что беспокойство строителей о кручении фундамента под тяжестью башни весом 30 тысяч тонн не обоснованно. Фундамент способен выдержать значительно большие нагрузки. У него почти двойной запас прочности.

Конструктор предельно корректен, ясен и краток в своих объяснениях, но его голос становится настойчивым, когда он переходит к выводам. Никитин просит членов совета воздержаться от умозрительных оценок, он настоятельно требует технически аргументированной критики, а не общих интуитивных соображений.

И здесь впервые до слуха Никитина доходит слово, которое много раз готово было сорваться с его языка, и это слово произносит не он сам, а профессор А. Р. Ржаницин: «Перестраховка».

После Ржаницина выступил строитель мостов и тоннелей профессор А. Ф. Смирнов. Своим выступлением он резко отбрасывает обсуждение в сторону и настолько усугубляет положение, что Никитину уже кажется напрасной даже малая надежда на успех. Профессор Смирнов долго говорит о том, что, чем больше мы строим мостов, тем строже предъявляем к ним требования. Вместе с приобретением опыта расчетов мостовых конструкций мы постоянно сталкиваемся с расширяющейся областью неизвестного. Он призывает к особой осторожности. Это главный мотив его выступления. Математические выкладки и доказательства Никитина как будто не имеют для него никакого значения. Профессор Смирнов заключает: «Нужно фундамент поставить на скалу. Рыть опускные колодцы на глубину 40 метров, ставить железобетонные столбы да еще заделывать их в скальный грунт. Интуиция подсказывает мне, что конструкция фундамента ненадежна».

Профессор А. В. Геммерлинг, который прежде не соглашался с Никитиным, неожиданно принимает его сторону. Он горячо доказывает, что в проекте все сделано правильно, что ставить башню на скалу равносильно тому, чтобы на 40 метров врыть ее в землю. Если же ставить сооружение на бетонные столбы, то куда девать поперечную силу, которая пустит эти столбы на излом. «Если уж вам досаждает кручение, которого я, признаться, не вижу, то основания можно усилить сверх расчетного. Не сбрасывайте этого со счетов!» — сказал он, указывая на испещренную цифрами доску.

Так и чередовались выступления «за» и «против», но у всех негативных выступлений был один явный изъян — выступающие против естественного основания башни в подтверждение своих доводов не могли предложить ничего, кроме своего авторитета и интуиции.

Известно, как высоко ценил Николай Васильевич инженерную интуицию. Он считал ее основой замысла, полем, на котором зреют идеи. Но когда идея уже предстала в виде готового к реализации проекта, одной интуиции было уже недостаточно, чтобы повалить «выстроенное» проектом и обоснованное математическим расчетом сооружение. После расчета может быть лишь контрольный расчет, проведенный другими методами. И если результаты расчетов не совпадут, тогда придет пора искать ошибки. У Никитина была методика расчетов, у его оппонентов таковой не было. Никто не отваживался на контрольный расчет. Опровергнуть доводы Никитина было нечем, кроме сомнений.

Наступила пора выступать профессору П. Л. Пастернаку: «Фундамент никуда не годится. Плита высотой в два метра — в двести пятьдесят раз ниже башни. Это никуда не годно. Проем в основании по 20 метров! Недопустимо! Нужен тяжелый бетонный фундамент, весь расчет никуда не годится. Вы все увидите, что я прав, мной руководит конструктивное чутье». И профессор Пастернак снова призвал на помощь чутье — ту же интуицию.

Больше всего помогло Никитину заключение профессора К. Е. Егорова, который неторопливо рассказал об исследованиях, проведенных в Научно-исследовательском институте оснований. Специальные расчеты показали, что осадка заложенного фундамента в норме и его конструкция у исследователей не вызывает сомнений. Снова чаша весов наклонилась на сторону Никитина. Напряженность возросла до предела. Николай Васильевич чувствовал, что перевес его очень зыбок. Академик Насонов снова предоставляет слово Никитину. Николай Васильевич начинает с того, что резко отвергает всякие интуитивные соображения, считает их безосновательными. Но тем не менее он подробно разбирает каждое предложение, внесенное оппонентами. Никитину не хочется отступать, но уж слишком явна необходимость научиться уступчивости. Слишком долго говорил он свое упрямое «нет», но так и не увеличил число своих сторонников. В заключение он говорит: «Мы не согласны с мнением большинства, но мы подчиняемся ему. Просим определить дальнейший порядок прохождения проекта».

Академик Насонов похвалил выступление Никитина и признал в своем итоговом слове, что лично он теперь считает сооружение башни вполне конструктивным, предлагает фундаменты оставить на естественном основании, но усилить их и обеспечить трещиностойкость. Вокруг будущей башни установить на всякий случай охранную зону и не производить в ней больших строительных работ.

Возвратившись в больницу после совещания, Николай Васильевич сразу сел за расчеты. Его увлек курьезный вопрос: что произойдет с башней, если в 100 метрах от нее будет вырыт котлован двадцатиметровой глубины для высотного здания? (Фундамент более глубокого заложения строители пока не делают.) Упадет ли башня, если из-под нее «вытечет» весь песок, который залегает под слоем моренного суглинка?

Наиболее сложным оказался расчет деформации грунта, но Никитин решил не отступать. Ни справочников, ни подсобной литературы под рукой не было, однако конструктор давно научился обходиться без них. Даже дома он не держал технической литературы. «Если тебе нужна какая-нибудь формула, то возьми и выведи ее сам. Ты же знаешь исходные данные? А если не знаешь, значит, нет у тебя представления о природе явления. Изучи природу явления, а потом начинай математический анализ» — так впоследствии говорил он своему сыну, так привык действовать и сам. Формулы были его инструментом, и он, как хороший мастер, инструмент свой умел изготовлять сам.

Когда наступил час отбоя, расчет был завершен. Никитин думал: «Если какой-то чудак решит строить высотное сооружение в непосредственной близости от башни, то ему придется много раз рыть свой котлован. Тяжелый весовой пресс башни выдавит подвижные грунты и заполнит вырытый котлован. А что же башня? Может ли быть катастрофа? Нет! Ничего угрожающего для конструкции не произойдет. Она даст крен, но, покачнувшись, выпрямится снова. Пик накренится всего лишь на 1 градус, то есть на 5 метров, а расчетный крен на случай урагана допускает отклонение в 14 метров». Вооружась этими результатами, Николай Васильевич задумал продемонстрировать эту критическую ситуацию на макете. Может быть, тогда сомнения оппонентов будут наконец развеяны.