Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Решение оспаривать лидерство у Хита Тэтчер приняла самостоятельно. Она обсудила его с Дэнисом, но не с детьми, которым было тогда по двадцать два года. Взвесила последствия этого шага. Проигрыш сказался бы на ее карьере в ближайшие годы; как сказал Ралф Уолдо Эмерсон Оливеру Уэнделлу Холмсу, «когда наносишь удар королю, его необходимо убить». И все же она была намерена рискнуть и нанести удар. Решившись, она направилась прямо к Хиту, чтобы поставить его в известность. Разговор произошел в кабинете лидера оппозиции в палате общин. Недостаточно сердечный, он был зато очень краток. Беседа, не продлившаяся и полутора минут, носила недружелюбный характер, даже если сделать скидку на обычную неприветливость Хита. Хозяин кабинета не предложил Тэтчер сесть, не поблагодарил ее за то, что она любезно сообщила ему о своем намерении. Вместо этого он не терпящим возражений тоном закончил аудиенцию, отнесясь к брошенному вызову не более серьезно, чем партийные тузы — к вызову Джозефа. Не приняли ее намерения всерьез и все остальные. «Я был председателем партии, — сказал Уайтлоу, — и не верил, что выдвижение кандидатуры состоится. Никто из нас не верил» {9}.

Объясняя, почему она решила оспаривать лидерство, Тэтчер не стала утруждать себя демонстрацией ложной скромности. «Я видела, что партия тори слишком далеко сдвигается влево, и, похоже, кроме меня, некому было высказать те мысли и идеи, которые у меня имелись, — говорила она. — Как видно, для страны было абсолютной необходимостью, чтобы я подняла свой голос». «Абсолютной необходимостью». Вопросом жизни и смерти. Она страстно верила в свои идеи и преподносила их с большой убежденностью. С ее стороны это было не просто политическим вызовом, а началом крестового похода. И все же ее шансы сместить лидера-ветерана были ничтожны. Букмекеры в Англии оценивали их как один против пятидесяти. А затем одно поразительное событие изменило карьеру Тэтчер и весь ход английской истории. Ее взял под свое попечение Эйри Нив.

Нив был малоизвестным, но уважаемым заднескамеечником. Невысокий мужчина с красноватым лицом и широкой улыбкой, он был героем войны, признанным и награжденным. Занимаясь в годы войны подготовкой разведчиц, он проникся большим уважением к женщинам и их храбрости. Нацисты взяли его в плен, но он стал первым военнопленным, которому удалось бежать из немецкой тюрьмы в Кольдице, побег откуда считался невозможным. Позднее Нив, вызвавшись вернуться на вражескую территорию, организовал легендарный подпольный маршрут для бегства других военнопленных. В качестве младшего барристера он участвовал в Нюрнбергском трибунале и предъявлял ордер на арест приспешникам Гитлера Рудольфу Гессу и Альберту Шпееру. После войны он описал свои военные приключения в серии книг, хорошо принятых публикой. Слава героя войны помогла ему пройти в 1950 году в парламент — в том самом году, когда Тэтчер впервые попыталась завоевать на свою сторону избирателей Дартфорда. Он был настоящий герой и под негероической внешностью скрывал железную хватку. Даже зная о его прошлом, все недооценивали его.

Нив не любил Теда Хита. В 1959 году, когда он был младшим министром в правительстве Макмиллана, у него случился сердечный приступ. Он сообщил о своей болезни Хиту, тогдашнему главному правительственному организатору консервативной партии, и тот без лишних слов заявил ему: «Ну что ж, это конец вашей политической карьеры» {10}.

На самом деле ее лучшая часть только начиналась. Нив поправился, но Хит так ни разу и не предложил ему пост в своем правительстве, и антипатия Нива к лидеру партии росла. Опытный разведчик, Нив был в курсе всего происходящего в парламенте. Как член-основатель альянса «Кто угодно, кроме Хита» Нив с самого начала поддержал Кита Джозефа. После того как Джозеф сошел с дорожки, Нив сделал ставку на дю Канна и сколотил группу поддержки его кандидатуры в составе двадцати пяти парламентариев. Позже он даже предложил свою помощь Уайтлоу, если тот выдвинет свою кандидатуру, но председатель партии, чувствуя себя обязанным Хиту, отклонил это предложение.

Нив работал вместе с Тэтчер, когда они стажировались на барристера в лондонской «Линкольнз инн» [10], и с ней у него не возникло никаких проблем. Уговорив пятнадцать из двадцати пяти заднескамеечников-диссидентов оказать ей поддержку, Нив стал официальным организатором ее выборной кампании. У него было в отношении нее предвидение, уверял он впоследствии. Называя ее «одновременно политиком и мыслителем», Нив говорил, что она — «первый за долгое время настоящий политик с идеалами» {11}.

Предвидение Нива не могло помочь избранию Тэтчер, зато его великолепный организаторский талант еще как мог. Нив с утра до вечера таскал ее по зданию палаты общин, представлял ее группам парламентариев в баре и кафе-кондитерской. Пока Хит неловко агитировал за себя на богатых приемах с подачей коктейлей и званых обедах, Тэтчер вела партизанскую войну, работая изо всех сил в чужом кабинете, где она временно расположилась, чтобы отвечать на вопросы интересующихся за скромным бокалом бордо.

Нив посоветовал ей избегать категорических политических заявлений, внимательно слушать и делать упор на общем вопросе лидерства. Тэтчер быстро училась и следовала его советам. Она заняла двойственную позицию в спорном вопросе о вступлении Великобритании в Общий рынок, против которого возражали некоторые консерваторы. Поскольку было известно, что по таким социапьным вопросам, как аборты и смертная казнь, Тэтчер держится крайне правых взглядов, она старалась подробно на них не останавливаться. Всячески смягчая любые жесткие идеологические суждения, она подчеркивала вместо этого свою готовность прислушиваться — в случае ее избрания — к мнениям заднескамеечников, чего Хит никогда не делал.

По мере того как акции Тэтчер повышались, усиливалась критика в ее адрес. Так, большой шум вызвал ее совет пожилым людям, собирающимся выйти на пенсию, запасаться впрок хорошо сохраняющимися продуктами, что оградит их от инфляции и послужит прибавкой к пенсии. Она и сама, призналась Тэтчер, держит у себя запас съестного на черный день: девять фунтов сахара, шесть банок джема, шесть — мармелада, шесть — меда, четыре консервных коробки ветчины, две — языка, одну — макрели, четыре — сардин, двадцать банок разных консервированных овощей и фруктов. Кроме того, у нее хранятся про запас простыни, полотенца и прочие вещи, которые «понадобятся мне, наверное, не раньше чем через десять — пятнадцать лет». Критики громко обвиняли ее в скопидомстве. Она отмела их шумные обвинения. «Они сломили Кита, — сказала она, имея в виду выход из борьбы Джозефа после того, как раскритиковали его речь. — Но меня им не сломить».

Если что-нибудь и могло сломить ее, то только бешеный темп работы. В дополнение к тому, что она вела кампанию за избрание ее лидером партии, Тэтчер была вторым человеком в теневом министерстве финансов, специалистом по финансовому законодательству. Сейчас, когда правительство Вильсона должно было представить свой законопроект о государственном бюджете, у нее появлялась мишень для критики, благодаря которой она окажется в центре внимания. Назначив Тэтчер в министерство финансов, Хит неосторожно предоставил ей ту стартовую площадку, с которой она могла уничтожить его. И отсчет времени уже начался.

Работа по проведению бюджетно-финансовых законопроектов лейбористского правительства через парламент входила в компетенцию министра финансов Дэниса Хили, одного из самых впечатляющих политиков-лейбористов послевоенного времени. Сын директора средней школы, окончивший Оксфорд со степенью бакалавра классической литературы с отличием первого класса, он был вместе с тем ветераном армии, не утратившим казарменной приземленности. Блестящий политический деятель, в дальнейшем — министр обороны, Хили обладал театрально ярким, разящим, как удар рапиры, остроумием. Но он также отлично владел палашом, оружием тяжелым и грубым, и имел репутацию самого грозного дуэлянта-полемиста в лейбористской партии. Годы спустя он назовет Тэтчер «Тедом Хитом в юбке», но когда она, во всеоружии своих познаний в области статистики и налогового права, вступила в поединок с ним лицом к лицу, стоя по ту сторону прохода в палате общин, ему было не до сарказма. Во время декабрьских дебатов 1974 года Тэтчер обрушилась на него так яростно, что тори-заднескамеечники разразились криками одобрения, а журналисты принялись записывать каждое ее слово. У Тэтчер, писала «Дейли телеграф», «ямочки на щеках — из железа».