Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

В середине января, сразу после рождественских парламентских каникул и всего за пару недель до первого баллотирования на должность лидера консервативной партии, Тэтчер и Хили продолжали сражаться на равных в ходе жарких дебатов, которые до сих пор вспоминают в Вестминстере. Отвечая на какой-то его выпад, Тэтчер гневно отчитала министра финансов за вводимый им налог на операции по трансферту капитала, которым станут облагаться дары, в том числе и благотворительные пожертвования, и за предложенное повышение налоговых ставок на наследуемое имущество. «Судя по всему, вы понятия не имеете о том, как скажется ваш налог на жизни отдельных людей, на экономике или даже на свободном обществе в целом», — заявила она.

Хили, любитель острых перепалок, перестал церемониться. «Миссис Тэтчер проявила себя в ходе этих прений Пассионарней привилегированных, — сказал он, уподобляя ее Долорес Ибаррури — испанской коммунистке, прославившейся как пламенный оратор в годы гражданской войны. — Она продемонстрировала свою решимость закрепить за своей партией репутацию партии кучки богачей, и, думается, как ей, так и ее партии придется пожалеть об этом».

Кто-нибудь другой, возможно, и отступил бы перед его натиском. На это Хили и рассчитывал. Но Тэтчер спокойно встала и решительно направилась к курьерскому ящику во главе парламентского стола. Хили, насупив свои широкие, кустистые брови, сверлил ее взглядом, ожидая контрвыпада. Она хотела сказать, начала Тэтчер, что реплики Хили недостойны его, но, к сожалению, это не так. Ее вступление, содержавшее саркастический намек на имеющее воспоследовать оскорбление, было рассчитано на то, чтобы вызвать у парламентариев (тех, кто слушал) предвкушение словесной расправы, и расчет этот оправдался. «Некоторые министры финансов — специалисты по микроэкономике. Другие — знатоки фискальных дел. Этот же — элементарно некомпетентен, — насмешливо продолжала она. — Мы по эту сторону прохода в палате общин диву даемся, как мог стать министром финансов человек, так мало знающий о существующих налогах и так слабо осведомленный о предложениях, внесенных на обсуждение парламента. Если уж министром финансов может быть нынешний министр, значит, им может быть любой в палате общин. Я надеялась, что сей достопочтенный джентльмен многому научился в ходе этих прений. Теперь ясно, что он не научился ничему. Он мог бы, по крайней мере, обратиться к рассмотрению практических последствий, потому что они затронут каждого, в том числе и людей, которые, подобно мне, не имели при рождении абсолютно никаких привилегий». Палата огласилась аплодисментами, насмешливыми восклицаниями, криками «Верно! Правильно!». Тэтчер одержала верх. Она приняла вызов первого драчуна, грозы округи, и, будучи «всего лишь женщиной», разделала его под орех. Никогда еще никто не побивал Дэниса Хили.

Пресса была в восторге от этого побоища. «Дейли телеграф» еще раз высказала свое мнение о Тэтчер: «Даже рискуя навлечь на себя гнев данной леди тем, что вроде как бы ставлю под сомнение ее бесспорную женственность, — писал постоянный обозреватель газеты Фрэнк Джонсон, — я все же должен сказать, что партии тори нужно иметь побольше таких мужчин, как она». У партии неожиданно объявился претендент в лидеры.

Телевизионный продюсер Гордон Рис вызвался помочь ей по части контактов со средствами массовой информации. Вместе с Нивом он спешно организовал серию встреч за ленчем с журналистской элитой Флит-стрит. Женственное очарование, которое Тэтчер весьма эффективно — стоит ей захотеть — пускает в ход, помогло смягчить прямолинейность и простоту пояснений ее популистского взгляда на вещи и меритократических политических воззрений. Вскоре на ее сторону начали переходить «новообращенные». В подписанном заявлении, напечатанном на странице писем в «Дейли телеграф», она разъясняла: «Консервативная партия, какой я ее вижу, не станет делать тайны из того, что она верит в свободу личности и индивидуальное преуспевание, в поддержание законности и порядка, в широкое распределение частной собственности, в вознаграждение энергии, умения и бережливости, в разнообразие выбора, в сохранение местных прав за местными сообществами».

Продолжалась обработка членов парламента. Нив и Рис, импровизируя по ходу дела, позаимствовали американскую стратегию ведения избирательной кампании и кое-какие телевизионные приемы. Ей нужно было получить голоса 51 процента парламентариев-консерваторов, но вместо того, чтобы ориентироваться на этот минимум, эти трое решили агитировать всю парламентскую фракцию партии. Избранная стратегия носила революционный характер: ведь за исключением парламентских партийных организаторов — так называемых «кнутов», обеспечивающих присутствие членов партии на голосовании законопроектов, — никто до этого не обрабатывал систематически весь членский состав консервативной фракции.

По данным частичного подсчета, произведенного Нивом за десять дней до баллотировки, Тэтчер имела 64 голоса, Хит — 35 голосов, а Хью Фрейзер, влиятельный заднескамеечник, представлявший тех, кто не хотел поддерживать ни Тэтчер, ни Хита, — 9 голосов. Более полный подсчет, произведенный два дня спустя, показал, что Тэтчер поддерживают девяносто пять человек, Хита — шестьдесят четыре, а Фрейзера — шесть. Сорок три человека еще не определились, но Нив полагал, что двадцать из них отдадут свои голоса Тэтчер. Она шла к заветной цели и была исполнена решимости устранить любые препятствия на своем пути.

За четыре дня до голосования Тэтчер отправилась в Финчли и произнесла там страстную речь в защиту своего образа мыслей, в которой ответила на обвинения в том, что она-де собирается отстаивать интересы богатых и привилегированных. «Забудьте все эти вздорные рассуждения о «защите привилегированных» — в детстве и юности я знать не знала никаких привилегий! — и утверждения, будто меня поддерживают только правые реакционеры. Дело идет не о конфронтации левых и правых».

Ответила она и на критику, исходившую из партийных рядов: она, мол, «безнадежно буржуазна» для того, чтобы возглавить великую партию тори. «Если «буржуазные идеалы» включают в себя поощрение разнообразия и индивидуального выбора, предоставление честных стимулов и справедливого вознаграждения за квалифицированный и усердный труд, поддержание барьеров, эффективно ограждающих от чрезмерной власти государства, и веру в широкое распространение индивидуальной частной собственности, то я, безусловно, стараюсь их отстаивать». Это была одна из самых сильных ее речей. Она получила хорошие отзывы в печати. К тому времени борьба за лидерство в партии тори оказалась в центре внимания журналистов, и момент для произнесения речи был выбран с идеальной точностью.

Тэтчер, которая держалась перед телевизионной камерой гораздо лучше, чем Хит, дала согласие выступить накануне баллотировки в еженедельной телепрограмме «Мир в действии» — идею этого выступления выдвинул и помог осуществить Рис. В тот вечер парламентарии-тори толпились вокруг телевизоров в здании палаты общин, чтобы посмотреть захватывающий спектакль. В одном из эпизодов она беседовала с мусорщиками на свалке, и один из них замялся, отвечая на вопрос, что ему приходится убирать. «Отбросы?» — подсказала Тэтчер, пытаясь помочь. «И мертвые тела», — добавил в заключение он. Тэтчер не упустила возможности подать эффектную реплику: «Кому-то приходится заниматься этим — для такой работы требуются люди со спокойным достоинством». Пресса благоприятно отозвалась о ее телевизионном выступлении. «Дейли телеграф», и на этот раз не поскупившаяся на похвалы, восторженно писала, что Тэтчер «была полна жизни, как никогда раньше» {12}.

Она добилась ошеломляющего успеха. За день до голосования Нив сообщил ей, что, по его подсчетам, у нее 120 сторонников против 84 у Хита. Но согласно опросам, проведенным газетами, до 63 процентов членов партии переизбрание Хита предпочитали замене его на Тэтчер. За исключением Кита Джозефа — сторонника Тэтчер, весь теневой кабинет поддерживал Хита.

Поэтому, когда в день принятия решения в комнату № 14 палаты общин начали заходить члены парламента — консерваторы, Хит имел все основания считать, что он сохранит свой контроль над партией. Питер Уокер, организатор его избирательной кампании, заверил Хита, что он может рассчитывать на 138–144 голоса из 276, то есть на такое большинство, которое сделает ненужным второй тур голосования.