История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Новый кабинет министров, представленный исключительно высококлассными специалистами, собравшимися для официальной фотографии на лестнице виллы Хаммершмидта, затмил личность федерального канцлера. Неудивительно, что впоследствии Кизингер воспринимается несколько блекло на фоне своего правительства. В новом коалиционном правительстве собрались сливки западногерманской политики: от СДПГ — министр иностранных дел Вилли Брандт, министр по общенемецким вопросам Герберт Венер, министр экономики Карл Шиллер, министр юстиции Густав Гейнеман и министр транспорта Георг Лебер; от ХДС — министр финансов Франц Йозеф Штраус, министр обороны Герхард Шрёдер, министр продовольствия Герман Хёкерль и министр труда Ганс Катцер. Кроме того, в правительство входили и властолюбивые руководители фракций — Гельмут Шмидт и Райнер Барцель. «Как я посмотрю, сочетание несколько таинственное, — заметил скептик Аденауэр.

Никогда раньше и никогда потом канцлеру не приходилось применять столько политического таланта. Если бы Кизингер имел хотя бы немного эгоцентризма и тяги к абсолютной власти, он не смог бы возглавить такую команду. Гельмут Шмидт был, в общем, прав, когда сказал: «Не стоило переоценивать компетенцию канцлера в деле определения главной политической направленности Большой коалиции. Против Брандта и Венера невозможно придумать какое-либо направление».

Да и Кизингер спрашивал себя, какой груз он взвалил на свои плечи, но потом все же добавлял: «У меня чутье на людей». В сущности, не было лучшего кандидата на пост столь необычного канцлера, чем Кизингер. Где еще его дипломатичность и изворотливость в переговорах, за которые его прозвали «ходячая согласительная комиссия», могла найти лучшее применение, чем при поиске компромисса партнеров по коалиции? Карл Шиллер (СДПГ) уже во время приведения к присяге министров правительства пробормотал: «Теперь нам наверняка придется зашить все карманы». Естественно, при таком положении вещей конфликты были просто запрограммированы, соответственно, была востребована способность Кизингера идти на компромиссы. Сцена, запечатленная на многих фотографиях, демонстрировала старания нового канцлера сплотить свою коалицию, он верил, что коалиция «обречена на успех». Большая коалиция стала символом правления Кизингера.

Парк дворца Шаумбург летом 1968 года представлял собой странную картину. Сухие листья старых платанов носил летний ветер. Полусонные от жары птицы сидели в ветвях высоких деревьев и лишь изредка щебетали. Посреди этого летнего ландшафта в тени деревьев сидели 18 господ в официальных костюмах и при галстуках, а также единственная дама в правительстве — министр здравоохранения Кэйт Штрёбель. Кабинет министров Кизингера заседал на лоне природы. Таким необычным способом, как вспоминал секретарь Кизингера Гюнтер Диль, канцлер старался обеспечивать своему кабинету хорошее настроение в жаркие дни.

Дела часто велись по-дружески, вспоминает политик от ХДС Эрнст Бенда, который сменил Пауля Люке после его отставки на посту министра внутренних дел. Так, например, как-то раз министр от СДПГ Карло Шмидт должен был обосновать предложения своего министерства, но, к сожалению, заснул крепким сном 72-летнего человека. «Мы страшно спорили и соревновались друг с другом, мы были соперниками, — рассказывал Райнер Барцель, — но врагами мы не были никогда».

Кизингер на этих заседаниях был «председателем высокого сената». Если какой-либо из его министров начинал обращаться конкретно к нему, канцлер прерывал его словами: «Вы замечательно это сказали, так скажите же это еще раз для всех…» Если он хотел призвать дискутирующие стороны к порядку, он обычно не использовал колокольчик или молоточек, а пару раз легко постукивал своим обручальным кольцом о край стола. Канцлер с удовольствием брал слово и часто произносил длинные монологи. Некоторым заседания кабинета министров казались иногда чрезмерно многословными, особенно когда эстет Кизингер вместе с Карло Шмидтом погружались в остроумные, но чересчур пространные глубины рассуждений об Алексисе де Токвиле или Поле Валери. Рассказывают, что однажды Штраус спросил: «У кого-нибудь есть с собой гвозди? У меня сегодня с собой мой гамак». Для Хорста Эмке эти словесные сражения были доказательством недостающей канцлеру решимости. «Способности Кизингера болтать уступает только его способность медлить с решениями». На самом деле Кизингер не был человеком, способным легко протаскивать личные решения. «Когда в Большой коалиции возникают конфликты, — сказал он как-то раз, — то это настоящие конфликты, в результате которых либо приходишь к компромиссу, либо к вынесению решений за скобки». Когда устранить различие во мнениях во время заседания кабинета министров казалось невозможным, Кизингер, по словам Диля, прерывал заседание и приглашал «непримиримого министра на разговор с глазу на глаз». Часто он общался тет-а-тет со Штраусом. Сдержанность — таким мог быть лейтмотив его правления», — писал о Кизингере журналист Клаус Харппрехт.

На этом политическом Олимпе успехи могли быть связаны только с постоянным преодолением внутренних конфликтов. Для Кизингера это было постоянным хождением над пропастью, а главной заповедью его правления стало достижение гармонии.

Канцлер проводил ежедневные обсуждения сложившегося положения, во время которых основные политические фигуры информировали друг друга о положении вещей. Малым кругом встречались самые приближенные сотрудники канцлера. Этот круг мог собраться практически в любое время дня и ночи, вспоминает пресс-секретарь Понтер Диль. «По пятницам мы часто сидели в глубоких креслах в канцлерском бунгало. Рядом с нами прямо на полулежали документы и бумаги, на столе стояли бокалы с вином, и мы были одеты по-домашнему удобно, а у Кизингера на коленях сидела его такса. Так мы обсуждали политическое положение, во время обсуждения то и дело возникал экскурс в философию, литературу, историю или религию, необходимый для анализа и вынесения решения». Чтобы устранить разногласия и вместе с тем достичь согласия внутри самого себя, Кизингер иногда засиживался с кем-нибудь с глазу на глаз, иногда втроем или вчетвером до поздней ночи. Такие заседания проходили под девизом in vino veritas. Диль замечал: «В конце концов, ему нужно было много времени для того, чтобы ничего не делать и якобы подумать. И он позволял себе это время». В первую очередь славу лентяя Кизингеру принес его ярко выраженный страх перед бумажной работой. Он был, как до сих пор подтверждают его сотрудники, «канцлером-слухачом». Работа за письменным столом не привлекала его, Кизингер гораздо больше любил устные доклады об общем положении дел. Куча бумаг вызывала его негодование. Легендарной стала фраза канцлера: «Уберите от меня бумаги. Я теряю обзор». Часто он расстраивал своих сотрудников тем. что смахивал со стола документы, требующие немедленного рассмотрения: «Не докучайте мне этими глупостями». Или заказывал трудоемкие и подробные отчеты, чтобы потом оставлять их пылиться непрочитанными под столом. Кизингер в целом был непростым и нелегким работодателем. Внешне он всегда был дружелюбным и любезным, но он был «неудобным» шефом, который «позволял себе эмоции». Докладчиков он иногда резко перебивал словами: «Пожалуйста, еще раз сначала, только на этот раз понятнее». Специально для него составленные официальные бумаги он не раз грубо смахивал под стол: «Как вообще модно подавать что-то подобное?» Осознавая себя прекрасным оратором с собственным стилем, которого приводят в пример, он исключительно критически реагировал на черновики речей и писем, которые попадали к нему на стол. Он отдавал их назад, пестрящими исправлениями или вовсе переписывал их самостоятельно. Во дворце Шаумбург его называли «железным кулаком в шелковой перчатке». В качестве руководители партии и главы коалиции ему часто не хватало этой жесткости.

Партнеры по коалиции, по мнению Кизингера, должны были «на веки вечные» держаться друг за друга. И поначалу так они и поступали. Самой безотлагательной задачей в своем правительственном заявлении Кизингер назвал борьбу с экономическим кризисом. К всеобщему изумлению, министр финансов Штраус и министр экономики Шиллер были просто без ума друг от друга. Вскоре боннские журналисты назвали их «Плиш и Плюм», бывшие противники ловко и быстро впряглись в одну упряжку. Это был хорошо сбалансированный и невероятно успешный союз. В период Большой коалиции этот дуэт произвел санацию государственных финансов и способствовал почти полной ликвидации безработицы. Однако «концентрированная акция» государства и профсоюзов через некоторое время потерпела неудачу. В ответ на это Шиллер и Штраус предложили современный экономический инструментарий в виде закона о стабилизации экономики. Экономическая политика пользовалась поддержкой парламента благодаря близкому сотрудничеству глав фракций Шмидта и Барцеля.