Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

В отношении соединения «стихийности масс» и «социал-демократической сознательности» Ленин и (тогда еще) большевистский философ Богданов осознали особую важность более или менее протяженных периодов подготовки к революции, когда рабочий класс «приобретает способность» возглавить будущую революцию. Легко поддерживать революционную теорию в революционный период, однако нельзя стихийно «изучить» «логику» политической борьбы и природу участвующих в ней сил. В результате своих рассуждений Ленин пришел к выводу, что при буржуазном строе, как правило, «у рабочих и не может быть социал-демократического сознания» (конечно, под социал-демократией всегда нужно понимать марксистскую социал-демократию). Позже, в 1907 г., под влиянием опыта революции он отказался от этого тезиса, более того, признал, что в новой ситуации в партию, наряду с «профессиональными революционерами», могут вступать и массы пролетариев.

О том, что ленинско-искровская концепция РСДРП была «придумана» именно для рабочего движения, однозначно свидетельствует замечание Ленина в брошюре «Шаг вперед, два шага назад», опровергавшее обвинение в том, что он отождествляет социал-демократию с заговорщической организацией. Приведя цитаты из своих прежних работ, Ленин писал: «Из этой справки видно, как некстати напоминал мне тов. Мартов, что организацию революционеров должны облекать широкие рабочие организации. Я указывал на это еще в “Что делать?”, а в “Письме к товарищу” развивал эту идею конкретнее… Каждый завод должен быть нашей крепостью…». [390] Ленин наметил целую цепь легальных и нелегальных организаций, которые должны сплачивать рабочих вокруг социал-демократии. «Заговор», естественно, являлся не фундаментальным принципом партии, а лишь специальным методом действий в определенных условиях. [391] Таким образом, деятельность легальных организаций открывала новые возможности. Конечно, важнейшим замыслом Ленина было создание целой сети организаций, которая способствовала бы установлению связей между различными группами угнетенного общества в стране, где не существовало даже элементов гражданского общества. [392] Другой вопрос, что в западной литературе даже авторы взвешенных работ в течение многих десятилетий выводили из «Что делать?» всю ленинскую концепцию социализма и организации общества. [393]

Несомненно, что Ленин до конца жизни сохранил свои взгляды на важность просвещения и воспитания, хотя никогда не отрицал, что «самовоспитательное» влияние повседневной борьбы играет по крайней мере такую же роль, как и «обучение». Это «теоретическое сознание» или, как позже сформулировал Лукач в «Истории и классовом сознании», «вмененное сознание» в «Что делать?» представлено не стерильным пролетариатом (как у Лукача), а «историческим опытом всех стран». Поскольку это сознание могло быть привнесено только извне («рабочий класс собственными силами может развить исключительно тред-юнионистское сознание»), неудивительно, что Ленин придавал огромное значение революционной интеллигенции; однако это в большей степени свидетельствует не о влиянии народничества, а о специфичности положения в России, о своеобразных противоречиях спонтанного революционизирования рабочего класса и его культурной отсталости. То, что Лукач в 1922 г. считал преимуществом, у Ленина выступало как проблема. Ленин очень точно чувствовал, что «в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции». [394] Это еще раз подтверждает, что в «строительстве» партии Ленин исходил из конкретного опыта российского рабочего движения, непосредственным результатом этого конкретного опыта, конкретной ситуации стали требования централизации и конспирации. Как мы уже видели в предыдущей главе, выступая за отказ от сектантских настроений и участие в политике широких масс, Ленин понимал и «негативные последствия» этой ситуации, ее «восточные черты». [395] К вопросу о взаимоотношениях между «профессиональными революционерами и чисто рабочим движением» он подходил с точки зрения организации массовых стачек как точки «встречи» партии и рабочего движения и одного из важнейших достижений рабочего движения. Массовая стачка не была для него «тайной» акцией, хотя, по его мнению, для «технической» подготовки выступления многотысячной массы людей необходимо ограниченное число «профессиональных» организаторов, а борьбу против «политической полиции» «должны организовать “по всем правилам искусства” люди, профессионально занятые революционной деятельностью». Таким образом, Ленин связал воедино несколько элементов рабочего движения: его широкую профсоюзную базу, профессиональную организованность и конспирацию, а также ясную идеологическо-политическую позицию под знаком нового революционного учения, марксизма. [396]

Имея в виду необходимость «профессиональной подготовки», Ленин еще в 1901 г. подверг политической и идеологической критике два старых революционных течения, народничество и анархизм, не сумевшие дать ответы на новые вызовы со стороны современного буржуазного общества. Как уже говорилось, его главное возражение заключалось в том, что народники не понимают характерных черт российского капитализма и поэтому пытаются изменить существующий строй посредством отживших, романтических акций (терроризма, насильственных действий революционного меньшинства и т. д.), что, по мнению Ленина, не могло привести ни к каким положительным результатам. Что же касается «отрицавшего политику» анархизма, то ему недоставало «понимания развития общества, ведущего к социализму», «причин эксплуатации», «классовой борьбы как творческой силы осуществления социализма». На основании исторического опыта Ленин считал, что эти, как сказали бы в наши дни, «досовременные» течения не принесли никаких серьезных результатов в деле организации трудящихся. Он назвал ошибкой анархистов «нелепое отрицание политики в буржуазном обществе», которое приводит к «подчинению рабочего класса буржуазной политике под видом отрицания политики». [397]

На вопрос «что общего между экономизмом и терроризмом?» Ленин отвечал, что оба они означают «преклонение перед стихийностью». По его мнению, того, кто равнодушен даже к русскому произволу, не возбудит и «единоборство правительства с горсткой террористов». [398] В «Что делать?» он подробно разбирает «структуру функционирования классового сознания». В его понимании участие рабочего класса в повседневной политике прежде всего зависит от понимания эволюции соотношения классовых сил, без чего пролетариат всегда будет оставаться лишь орудием капитала. [399] Несомненно, Ленин преувеличил роль «понимания» теоретической и научной истины в истории и политике, уделив меньше внимания изучению сложной цепи различных интересов. Причиной этого было, кроме всего прочего, и его мнение, что «погружение в частности» может стать препятствием революционной организационной деятельности, «смертью действия». Взгляды Ленина на революционную организацию отражали и его убеждение в том, что истиной должно овладеть прежде всего «революционное ядро», в то время как рабочие озабочены не теоретическими проблемами, их побуждают к революционным действиям тяготы повседневной жизни. Как мы увидим, Ленин и позже сохранил свое резко критическое отношение к анархистскому движению, причем не из-за организационной конкуренции (хотя и это не исключено!), а по принципиальным, тактическим и теоретическим, соображениям.