Пик Сталина

не так-то просто. Один за другим возникают в дремлющем сознании обрывки

несвязных мыслей. Медленно тянется время. Сквозь шум бури я порой

слышу, как кто-нибудь из моих соседей по палатке в сонном забытьи тяжело

дышит, ему вдруг не хватает воздуха. Несколько судорожных вздохов, и снова

все утихает. Мои товарищи приняли снотворные порошки, я же стараюсь

избежать этого средства и засыпаю только около двух часов ночи.

С наступлением утра буря не утихает. Я выбираюсь наружу и пытаюсь

осмотреться, но сильный порыв ветра сразу же валит меня с ног. Удержаться

на склоне можно только на четвереньках. Ухватившись за оттяжки палатки, я

смотрю в сторону вершины. Ее не видно, впереди все скрывает белесая мгла.

Откуда-то сверху несутся по склонам пика завесы снега. Ветер пронизывает

плотную ткань штормового костюма, очень холодно. Мы и не помышляем о

движении вверх. Из рук в руки переходит томик романа П.А. Павленко «На

востоке», захваченный мною на восхождение. Чтение отвлекает нас от

докучливых мыслей и позволяет, даже в этой необычной обстановке,

коротать время.

В середине дня Совва пожаловался на боль в груди, у него начинается

глухой тяжелый кашель. Эти признаки сильно беспокоят нашего врача.

Серьезное простудное заболевание в условиях высотного восхождения —

смертельно опасно. Проходит несколько часов, болезнь Соввы дальше не

обостряется, однако силы этого рослого здоровяка уже надломлены. К утру 8

сентября, в ответ на наше предложение, он охотно соглашается спуститься к

палатке лагеря «6400 м», чтобы там переждать бурю.

158

После бури в лагере «6900 м».

Фото Е. Белецкого

Мы уславливаемся с Соввой, что в этом лагере он будет дожидаться

нашего прихода, а в случае обострения болезни, вызовет по радио помощь

снизу, из Ледового лагеря. Совва опытный альпинист, и он заверяет нас, что

не предпримет опасной попытки самостоятельного спуска по «жандармам»

гребня.

8 сентября мы делаем попытку отвести Совву в нижний лагерь.

Связавшись веревкой, Гусак, Совва, Киркоров и я начинаем спуск. Я иду

последним. Едва мы делаем несколько шагов, как палатки нашего лагеря

исчезают за пеленой бешено несущегося снега. Не прошло и десяти минут,

как неожиданное происшествие остановило нашу группу: я провалился в

трещину, которая до меня была благополучно пройдена моими товарищами, и

повис на ее краю, удерживаясь за еще сохранившуюся часть непрочного

снежного мостика. В довершение несчастья с моей ноги сваливается ботинок.

Однако я успел заметить, что, падая в трещину, он задержался на небольшом

выступе несколькими метрами ниже. Товарищи не слышат моих криков: мой

голос пропадает в шуме бури, и моих спутников задерживает только

натянувшаяся до-отказа веревка, связывающая нас. Помощь приходит во-

159

время и я благополучно выбираюсь на склон; соединенными силами мы

извлекаем из трещины также и ботинок. Однако за те несколько минут,

которые продолжалось все это приключение, я успел подморозить разутую

ногу и пальцы руки. Мы решаем, что двигаться дальше в такую погоду

неблагоразумно, и поворачиваем обратно. С трудом разыскиваем площадку

лагеря и забираемся в палатки...

***

На следующий день, воспользовавшись относительным затишьем, Гусак

и Киркоров отправились с Соввой в лагерь «6400 м» и к вечеру благополучно

возвратились, принеся снизу несколько запасных пачек сухого спирта. Совва

остался один. Несмотря на то, что палатка лагеря «6400 м» не была защищена

от ветра, там было значительно теплее. Очевидно, граница потока холодного

воздуха находилась выше 6500 метров. У Соввы было достаточно продуктов

и горючего для того, чтобы он мог, как было условлено, дождаться нашего

возвращения и спуститься вниз с группой. Однако снежная буря, одиноче-

ство, простуда и, главное, действие высоты непрерывно подтачивали не

только физические силы альпиниста, но и действовали на его психику. Совва

постепенно утратил способность здраво оценивать обстановку и принимать

правильные решения.

Вскоре он вспомнил о радиостанции, которая стояла у изголовья

спального мешка, подготовленная нами к работе. Не задумываясь, он

включил передатчик, с трудом откашлялся и передал свои позывные:

«Говорит «Лена»,— глухо прозвучал его простуженный голос, —

говорит «Лена»... Слушайте, слушайте. Говорит «Лена»...

Приступ кашля прервал передачу. Отдышавшись, он снова сообщил в

микрофон позывные станции и не прибавил к сказанному ни слова. Оставив

передатчик включенным, он откинул от себя микрофон и наушники и

забылся в тяжелом сне.

...Шли часы. Темнота ночи сменилась сумрачным светом дня, буря не

утихала. Совва уже потерял представление о времени. Иногда все

160

происходящее казалось ему дурным сном. Он думал, что достаточно ему еще

немного, на несколько десятков метров, спуститься по ребру и он окажется в

Ледовом лагере. В одну из таких минут Совва беспорядочно засунул в рюкзак

спальный мешок, личные вещи и громоздкий фотоаппарат с запасом.

стеклянных пластинок. Потом он вышел из палатки, резким привычным

движением забросил рюкзак на плечо и... потеряв равновесие, рухнул с

площадки лагеря вниз, на склон, спускающийся к леднику Сталина. После

двух метров падения ему удалось ухватиться за выступ скалы и удержаться

над пропастью. Толчок был настолько сильным, что прочная кожаная лямка

рюкзака лопнула и ноша Соввы, ударяясь о выступы скал, полетела вниз.

Альпинист выбрался на площадку лагеря и лег на склон, лицом в снег. На

минуту прояснившееся сознание снова угасло и, поднявшись, он, шатаясь,

начал спуск по склону шестого «жандарма»...

***

Странная передача из лагеря «6400 м» была принята 9 сентября не

только Лебеденко, но и радистами других отрядов нашей экспедиции. Все

они знали, что в районе пика Сталина бушует буря. Наблюдение за

радиостанцией штурмовой группы велось непрерывно в течение суток.

Приняв сигналы Соввы, Лебеденко более часа подряд терпеливо вызывал

«Лену». Но радиостанция молчала и люди, находившиеся в Ледовом лагере,

пришли к выводу, что наверху, на склонах пика, что-то случилось.

Обстоятельства требовали немедленных действий. Правила поведения

советских альпинистов в подобных случаях формулируются четко: невзирая

на любые трудности, немедленно оказывать помощь терпящим бедствие.

Через час по направлению к ребру пика вышли Б. Трапезников, Н. Афанасьев

и все носильщики. Несмотря на испытанную горную болезнь, носильщики ни

минуты не колебались, давая согласие на выход. Группа пробиралась вверх с

огромным трудом. Люди шли наперекор непрекращающейся снежной буре,

видимость была ничтожной, уже в двух-трех метрах нельзя было разглядеть

товарища. К 3 часам дня группа Трапезникова подошла к лагерю «5600 м».

161

Палатка на гребне была повалена ветром и забита внутри обледенелым

снегом. Двигаться дальше со своей группой Трапезников не решился: ветер

здесь достигал ураганной силы и при движении по узкому гребню кто-нибудь

обязательно был бы сброшен в пропасть.

На следующий день погода несколько улучшилась. Носильщики

остались на месте, а Трапезникову и Афанасьеву удалось добраться до

следующего лагеря. Карабкаться по засыпанным снегом скалам было очень

холодно. Афанасьев подморозил ступню. Пришлось остановиться на

площадке лагеря «5900 м». Чувствительность пальцев ноги восстановилась

только после двухчасового оттирания. Когда двое альпинистов были готовы

продолжать путь, туман и усилившийся снегопад снова преградили им путь.