Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить

— Только несколько славных боснийских солдат оставались с нами до последнего. Все остальные сбежали. В том числе и адъютант моего отца, некий принц Зденко Лобкович.

Да и всех придворных подхалимов, всех этих многочисленных дядей, кузенов и кузин в Шёнбрунне, когда оказалось, что некому льстить, вдруг не стало видно. Позднее Отто рассказали, как граф Йозеф Хуньяди, венгерский камердинер, подошел тогда к императору, встал по стойке «смирно», как для официального доклада, и твердо произнес:

— Позвольте доложить: у вашего величества дерьмовая семья.

Отто фон Габсбургу в то время было шесть лет. Когда кончился «старый мировой порядок», ему пришлось пережить тяжелое время: после свержения его семью, подобно историческим обломкам корабля, много лет швыряло судьбой из одной великой державы в другую. Первым местом из многочисленных убежищ стал охотничий замок на австрийской территории, пока императорскую семью не посадили в поезд и не выслали в Швейцарию, где они были вынуждены много раз переезжать — и, наконец, остановились на португальском острове Мадейра. Там в 1922 году император Карл, абсолютно нищий, без надлежащего медицинского ухода, умер на вилле, предоставленной одним добрым португальцем. Обстоятельства жизни на вилле Квинта-до-Монте известны благодаря письмам одной служанки, которая бесплатно работала в обедневшей императорской семье: «Нет электрического света, вода только на втором этаже и внизу на кухне (…) Наше единственное топливо — сырые дрова, которые ужасно дымят. Мы умываемся только холодной водой. Белье здесь никогда не кипятят, не то что дома. Здесь это делает солнце — когда оно есть. К сожалению, пока мы видели мало солнечного света; часто с завистью глядим вниз, на Фунхал, где всегда светит солнце. Дом такой сырой, что все пропахло плесенью». В другом письме она пишет: «Если бы мы знали хоть кого-нибудь, кто сумел бы добиться помощи от Антанты, чтобы их величества смогли снять приличный дом. Их величествам надо предоставить достаточно денег, чтобы обеспечить им сносную жизнь (…) Самое ужасное то, что в мае императрица ждет появления ребенка и не может себе позволить ни повитухи, ни врача (…) Мы стараемся изо всех сил, чтобы справиться с ужасной ситуацией. Иногда у нас просто опускаются руки, но когда мы видим, с каким терпением их величества переносят все эти невзгоды, то с новым мужеством беремся за дело».

Последний австрийский император был не единственным монархом, осевшим в Португалии. В двадцатые годы это государство превратилось в настоящий накопитель свергнутых королей. Прибрежный городок Эсторил считался колонией бывших монархов. Но мало кому удалось сохранить здесь былое величие. Одни позволяли каким-то богатым покровителям содержать себя и убивали время, развлекая гостей на коктейлях у пожилых жен американских миллионеров рассказами о добрых старых временах. Другие, как Фарук, изгнанный король Египта, предпочитали Лазурный Берег и проигрывали в рулетку последние остатки своего уцелевшего состояния. Еще печальнее судьба сестры Фарука, принцессы Фатии. Вначале она работала уборщицей, а потом вышла замуж за служащего заправочной станции, который позднее застрелил ее в каком-то мотеле в Лос-Анджелесе.

Так что французская монархия задает масштаб не только своим существованием, но и своим исчезновением.

А ЕСЛИ ОНИ НЕ УМЕРЛИ…

Была поздняя ночь. Кроме сторожей, бесшумно ходивших вокруг замка, все спали в старом королевском дворце в Катманду. Только в одной комнате еще горел свет. Там, согнувшись над игральной доской, сидели две фигуры. Одной из них была прекрасная молодая женщина. Ее красота не была красотой обычной смертной женщины, нет, то была нечеловеческая, божественная красота. Ей очень ловко удавалось прятать восемь из своих десяти рук. Ровно посредине лба у нее был третий глаз. Раджа в полном одеянии сидел напротив нее, на голове — корона, украшенная шерстью яка и павлиньими перьями, потому что женщина, с которой он играл, была Таледжу, еще ее называют Кали, гневное воплощение богини Дурги, богини совершенства, мудрости и знания, которая в Непале считается покровительницей королевского дома.

Богиня питала слабость к радже, династия которого вот уже более пятисот лет правила в долине Катманду у подножия Гималаев. Раджа Джайя-пракаш из благородного дома Малла был мудрым и справедливым правителем, и поэтому Таледжу нравилось приходить по ночам во дворец в известное только ей и радже время, чтобы поиграть с ним в кости и дать ему возможность набраться от нее мудрости. Несмотря на очевидное почтение со стороны раджи, в их манере разговаривать друг с другом во время игры было что-то очень доверительное. Они беседовали, как два человека, которые знают и уважают друг друга уже десятки лет.

— И как же мне поступить с мятежными главами племен Лалитпура? И с этим ужасным раджей народа горкха, который со своими войсками придвигается все ближе? — вздохнул король.

— Что касается первых… — прошептала Таледжу и ненадолго замолчала, чтобы бросить кости, — я советую тебе бьггь великодушным. Лалитпур неопасен для тебя! Ты своей добротой и умом должен привлечь их на свою сторону, тогда они перестанут бьггь врагами и станут твоими самыми преданными союзниками. Что же касается раджи народа горкха… — Таледжу не закончила. Ей вдруг показалось, что раджа смотрит на нее как-то необычно. Она и раньше замечала, что в его взгляде проскальзывало что-то. Но в этот раз увидела совершенно определенно. То было желание. — Да как ты смеешь! — вырвалось у нее.

Несмотря на ярость, лицо Таледжу не утратило своей красоты, но вдруг стали видны остальные три лица, внушающие ужас. Она поднялась и угрожающе вскинула все свои десять рук, в которых держала обагренные кровью кинжалы. А еще на ее бедрах был виден пояс, на котором болтались отрезанные человеческие головы. Лев, спокойно лежавший у ее ног, грозно встал рядом.

— Я не потерплю, чтобы человек так смотрел на меня! Ты горько пожалеешь! Сегодня ты видел меня в последний раз! Смотри, что ты натворил своей слабостью, своим человеческим желанием: я не приду больше никогда!

Раджа пал на колени, он молил о прощении:

— Прошу, не поступайте так со мною! Как мне править без ваших советов?

— А ты и не сможешь. Твое правление продлится недолго, а твоя династия скоро исчезнет! — воскликнула Таледжу, прежде чем ускакать на своем льве в ночь.

Раджа знал, что совершил большую ошибку. Как раз сейчас, в момент тяжелейшего кризиса своего правления, он рассердил Таледжу. Уже почти вся долина Катманду находилась во власти раджи горкха с запада страны, бесстрашие и прекрасная дисциплина его солдат лишали смысла, казалось, любое сопротивление. Следующие дни раджа провел почти исключительно в храме Дурги, все брахманы его двора должны были непрестанно приносить жертвы, пока, однажды ночью, богиня все-таки не появилась перед ним еще раз. Правда, только во сне.

— Если ты хочешь снова меня видеть, — сказала она радже, — то ты должен отыскать девственницу из касты шакья. Найди в ней тридцать два признака чистоты, а когда найдешь, это будет та девочка, в обличье которой я стану приходить к тебе. Поклоняйся ей, как ты поклоняешься мне!

Раджа сделал то, что повелела богиня. Елю брахманы отправились на поиски девочки из касты золотых дел мастеров, которая имела тридцать два признака чистоты, и, когда девочка, описанная Таледжу, была найдена, они привезли ее во дворец и поклонялись ей как живой богине. Но прежде, чем она доросла до начала первых кровотечений, была выбрана новая девочка из касты шакья, имевшая тридцать два признака безупречности, потому что, по убеждениям индуистских брахманов Непала, Таледжу могла проявиться только в совершенно чистой и невинной девочке.

Так продолжалось много столетий. А с раджой, который ввел этот обычай, случилось то, что и предсказала ему Таледжу: его династия, династия Малла, исчезла с лица земли. Однако ни один из следующих правителей не осмелился прекратить введенный Джайяпракашем Малла обычай. Для Кумари (так называют эту девочку), которую народ Катманду считает живым воплощением богини, был построен дворец (Кумари Гхар), сохраняется и обычай почитать ее большим восьмидневным праздником, Индра Джатра. Кульминацией праздника является шествие короля в сопровождении своих придворных к Кумари. Церемония, происходящая в самом сердце храма Таледжу, покрыта строгой тайной. Кумари — единственный человек, перед которым король Непала преклоняет колена. Ему надлежит примерно полчаса совершать точно предписанный молитвенный ритуал, пуджу, во время которого он произносит известные только ему и священникам мантры, сопровождаемые ритуальными движениями рук, причем его руки должны быть прикрыты, потому что человеческая сущность Кумари не имеет права видеть эти жесты. Затем он преподносит ей священный красный порошок, рис и цветы. В кульминационный момент церемонии Кумари вручает королю меч и наносит ему на лоб красную точку, знак, что она благословляет его правление еще на год.