Войны Миллигана (ЛП)

Всякий раз, когда Мэри запрещали общаться с Билли, она без конца звонила его сестре, матери или ее новому мужу, адвокату, чтобы спросить как он поживает. Когда она узнавала, что родственники Миллигана собираются навестить его, Мэри непременно просила их взять ее с собой.

Более того, чтобы иметь возможность видеться с Билли каждый день, на время летних каникул, она сняла комнату в центре Лимы. Мэри тайно выносила записи, которые вел Миллиган в месте заключения. Затем она печатала их на машинке, тем самым выступая посредником между Билли Миллиганом и внешним миром.

Вскоре беспокойство надзирателей и сотрудников центра, в котором содержался Билли, начало возрастать. Они опасались того, что Миллиган, который слишком часто виделся с молодой девушкой, мог с ее помощью открыть общественности все то, что происходило в стенах клиники. По словам Линднера и главного директора Хаббарда, их протесты не привели ни к каким результатам.

Мэри была убеждена, что о данном периоде жизни Уильяма Миллигана необходимо рассказать обществу.

Во время посещений Билли она внимательно за ним наблюдала и добавляла свои комментарии насчет его поведения. Благодаря полученному образованию, комментарии девушки получились весьма полезными. Кроме того, Мэри решила вести дневник своих встреч с Миллиганом, что походило на своего рода социологическое исследование.

Дневник Мэри

1980 г. 23 июля; среда.

Этим утром Билли добился восстановления в отделении трудотерапии. В 13:00, когда мы увиделись в главном зале, во время моего посещения, он принес с собой фотографии нескольких предметов мебели, которые вырезал из журналов. Билли тут же с большим воодушевлением начал мне рассказывать о своих грандиозных планах. Он попросил меня заказать 20 часовых механизмов и аксессуары для циферблатов. В тот день он словно сиял от счастья, радуясь своей победе: возвращению в отделение трудотерапии и возможности заниматься большими проектами. Я никогда не видела его таким счастливым.

Худшее, чего я бы хотела, это видеть его сломленным. Билли воодушевленно строил воздушные замки, казалось, даже не подозревая, что все его планы и мечты могут стереть в порошок. Поэтому я решила предостеречь его, и посоветовала пока повременить с грандиозными планами. На что он ответил мне: «Если я не смогу подняться и найти в себе силы, чтобы восстановить мои разрушенные замки, я перестану уважать себя. В таком случае, и жить не стоит…».

По просьбе Уильяма, мы договорились, что я буду навещать его не в 13:00, как я делала это обычно, а в 15:00, чтобы он мог заниматься трудотерапией.

24 июля; четверг.

Сегодня утром, пока Билли был в ОТТ, с приказом поместить его в карцер нагрянули надзиратели его крыла. Они не могли толком объяснить, за что его туда сажают, поэтому Боб Эдвардс, управляющий ОТТ, не дал им увести Миллигана без объяснения причины. Другие пациенты также встали на его защиту, и все это переросло в полуторачасовое противостояние между пациентами, надзирателями и администрацией, включая Линднера и Хаббарда.

В конце концов, пациентов ОТТ отправили в другую комнату, а Билли, тем временем, замкнулся в себе, свернувшись в клубок, в углу помещения. К счастью, в изолятор его все-таки не посадили.

Позже, когда я разговаривала с Миллиганом, он не мог рассказать мне ни о том, кто хотел отправить его в карцер, ни чего-либо другого, связанного с этим инцидентом.

Я подозреваю, что инициаторами этой идеи могут быть либо надзиратель, который шантажировал Билли, либо другой сотрудник, которому не понравилось то, что ему вновь разрешили вернуться в ОТТ.

30 июля; c реда.

В этот день, Уильяма ожидало новое испытание. Билли и его партнеры Зак и Ленни пытались продвинуть свою идею и работали не покладая рук в ОТТ, когда утром заявился пособник Хаббарда и попытался остановить их дело. Они устанавливали сборочную линию для производства своих изделий, когда этот тип заявил, что клиника может иметь проблемы с налоговыми органами, из-за того, что их предприятие якобы не платит налоги.

После долгих споров Билли удалось доказать, что десять долларов из общественного фонда его рабочих идет на налоги. Он сумел успешно разобраться и с другими аргументами, которые приводил ему человек Хаббарда, но эти споры сильно утомили и расстроили его. Билли был раздосадован тем, что ему постоянно приходиться спорить и обороняться, потому что администрация не перестает преследовать его и чинить ему препятствия.

На прошлой неделе, клиника пригласила «Трех Партнеров» сделать ступеньки во дворе учреждения, которое обеспечивало их древесиной. Когда дерево доставили, Билли и два его друга отправили туда свою бригаду рабочих. Спустя два часа они вышли на забастовку, потому что их труд не хотели оплачивать.

Они попросили администрацию предоставить им в обмен на проделанную работу равноценное количество древесины (на сумму 1200 долларов). Некоторое время администрация категорически отказывалась выполнять требование бастующих, но, в конце концов, согласилась. Дело в том, что по правилам клиники, если пациент изготавливает часы для самого себя, то он обязан изготовить еще одни часы, но уже для учреждения, в котором он находится. Таким образом, пациент возмещает материалы, которые были использован им. Билли и его друзья отталкивались именно от этого правила, установленного клиникой, ввиду чего администрация не смогла не выполнить их требования.

В итоге, этим утром для «Трех Партнеров» прибыла древесина на сумму 1200 долларов. Билли сложил ее в мастерской ОТТ, затем отправил бригаду строить ступени.

Сегодня в ОТТ Билли рисовал. Он не смог вспомнить, было ли это впервые, после его возвращения в корпус A.

Билли продиктовал мне три письма, которые мне нужно напечатать.

«Корпус А

Государственная клиника в Лиме

Лима, Огайо, 45802

Рональду Хаббарду, генеральному директору

доктору Льюису Линднеру, главному врачу государственной клиники в Лиме

Лима, Огайо, 45802

3 мая, 1980.

Уважаемые мистер Хаббард и доктор Линднер, я обратил внимание на то, что в ближайшее время состоится внеочередное собрание персонала клиники, на котором будет обсуждаться мое лечение. В соответствии с рекомендациями моих адвокатов, я должен сообщить вам о том, что не буду сотрудничать с Департаментом психического здоровья штата в ходе данного внеочередного собрания и отвечать на вопросы или проходить какие-либо психиатрические обследования, которые вы приготовили для меня, без моего адвоката и независимого эксперта-психиатра, нанятого мной.

Я прошу разрешения полной записи обследования для возможности использовать их в суде, по решению моих адвокатов, а также возможность пригласить представителей прессы. В заключение, я надеюсь, что штат позволит мне защитить свои гражданские права, если он хочет сотрудничать со мной.

Уильям Миллиган».

Копии: адвокатам Алану Голдсберри и Стиву Томпсону, доктору Вермьюлену и доктору Тимоти Морицу.

Письмо Мэри Алану Голдсберри:

4 августа 1980.

«Дорогой Алан,

Билли определил стратегию, которой необходимо придерживаться для того, чтобы устроить его будущее. Его подавляет неизвестность. Билли убежден, что самое важное сейчас — это знать, когда закончится его заточение в клинике. Миллигана настолько угнетает неопределенность его дальнейшей судьбы, что, по его словам, он предпочел бы сидеть в тюрьме: там, по крайней мере, известно, когда ты выйдешь на свободу. При этом он хотел бы весь срок заключения находиться в одиночной камере.