Последняя зима

Как-то в начале лета разведка донесла, что из Шапка на станцию будут отправлять парней и девчат, мобилизованных фашистами. Сопровождать колонну должны полицейские и сельские старосты, в том числе и кропивнянский Стодон Гинайло.

- Старый знакомый! - сумрачно сказал Бегас и попросил командира разрешить ему возглавить засаду.

К этому времени Ярина Смоляр уже имела винтовку. Смелая девушка была с теми, кто притаился на опушке леса, у самой дороги.

Показалась колонна. Понуро опустив головы, брели юноши и девушки. С обеих сторон колонны шагали полицаи. Впереди ехали на телеге Стодон и еще кто-то из старост.

Колонна все ближе... Но стрелять по конвою нельзя: можно ненароком попасть в ребят. Готовясь к засаде, об этом и не подумали. Что ж теперь делать?! Решили открыть пальбу в воздух, поднять больше шума, а там, дальше, можно схватиться и врукопашную. Только бы Стодона взять живым!

При первых же выстрелах охрана начала разбегаться. Нырнул в кусты и Гинайло. Догнать подлеца не удалось. Зато партизаны избавили от беды мобилизованных. С десяток хлопцев постарше сразу же вступили в отряд, а остальные разошлись по дальним хуторам, где можно хорошо спрятаться.

- Недолго теперь! Недолго! Скоро наши придут, советские! - кричала им вслед Ярина.

Нет, еще не скоро придут в эти далекие места советские войска. Заканчивался лишь первый, самый тяжелый год войны. Здешним партизанам было особенно трудно, невероятно трудно. Ведь они находились в самом глубоком тылу, у западной советской границы, за полторы тысячи километров от подступившего к волжским берегам фронта.

Это определяло многое.

Партизаны в прифронтовых районах всегда чувствовали поддержку Большой земли. Они помогали фронту, но и сами ощущали помощь с той стороны. Чаще ли, реже ли, но им присылали оружие, боеприпасы, медикаменты, газеты, литературу. Подбрасывали и нужных людей. С отрядами имелась связь по радио. Но чем дальше от линии фронта находились партизаны, тем труднее было оказывать им поддержку.

Шацкий отряд - один из самых дальних. Удалось перебросить к Бугу коммуниста Степана Шковороду и еще двух-трех человек из центра, но снабжать партизан оружием, боеприпасами, литературой, дать им радиостанцию оказалось невозможным.

Но и в этих условиях партизанский отряд не чувствовал себя изолированным, одиноким. Прежде всего на каждом шагу он ощущал народную поддержку. Во многих селах работали подпольные антифашистские группы. И не только эти группы, но и люди, не связанные с подпольем, старались помочь партизанам чем только могли. Кто отдает им из последних запасов мерку крупы и шматок сала. Кто тащит найденную обойму патронов и оброненную немцем гранату. Кто высмотрит, разузнает все, о чем попросят партизаны. Кто надежно спрячет партизанских разведчиков и связных.

Командиру отряда Степану Шковороде часто приходилось самому ходить на связь с местными подпольщиками. Оккупанты знали об этом. Они с ног сбивались, только бы арестовать Шковороду. Слежка, засады, обыски... Особенно ретиво старался помочь гитлеровцам шацкий староста Левон. Не раз доносил он фашистам, что, по самым точным сведениям, Шковорода должен быть сегодня там-то и там-то... Но очередной обыск ничего не давал. Крестьяне успевали предупредить партизанского командира, помогали ему скрыться. Доносчик оправдывался, разводил руками... В конце концов фашисты решили, что Левон их обманывает, и сами же его повесили. Туда негодяю и дорога!

Боевой дух шацких партизан всегда поддерживала несокрушимая вера в конечную победу советского народа над фашистской Германией. Они не слышали здесь московского радио, не читали советских газет, до них доносился только лживый голос вражеской пропаганды, и все-таки они твердо верили, что правое дело победит, и продолжали служить этому делу.

Партизаны Шацкого района, действуя у самых истоков Припяти, как и партизаны тех больших отрядов, которые воевали где-нибудь у со низовьев, возле Днепра, прекрасно понимали, что народная борьба во вражеском тылу помогает Красной Армии, фронту. Уничтожили фашиста - помощь, не дали немцам угнать крестьянский скот - тоже помощь, подожгли полицейский участок - и этим как-то помогли... По им хотелось помогать фронтовикам и более непосредственно.

Мимо леса, в котором скрывались шацкие партизаны, стучали и стучали колесами бесконечные поезда, идущие на восток. Они везли новые пушки и танки, новые полки и дивизии, брошенные Гитлером против советских солдат. Остановить вражеский эшелон, подорвать его - вот это и будет самая непосредственная, самая боевая помощь фронту.

Отряд решил взяться за диверсионную работу на железной дороге. Первая самодельная мина представляла собой маленький кособокий ящичек с положенной в него гранатой, которую присыпали сверху толом. К ящику тянулся бикфордов шнур. Где удалось этот шнур раздобыть? Шнуром снабдил немец. Факт примечательный! Нашелся в шацком гарнизоне немец-антифашист, немало помогавший партизанам.

Взорвать мину с помощью бикфордова шнура под быстро идущим эшелоном дело довольно сложное. Время горения шнура надо точно согласовать со скоростью приближающегося поезда. Мину поставили на подходах к станции Заболотье. Операцией руководил Трофим Глущук. По его сигналу к шнуру поднесли спичку... Расчет оказался верным. Мина взорвалась под третьим вагоном, но поезд продолжал двигаться вперед. Потом уже поняли партизаны, что ставить мину надо не между шпал, а под шпалы и не посредине колеи, а поближе к рельсу. Да и заряд был слабоватым.

Неудача не столько огорчила, сколько разозлила партизан. Ладно, с миной пока не вышло, так будем крепче бить фашистов при всяком другом удобном случае, решили они. А нового случая долго ждать не пришлось.

В начале июня три немецких грузовика везли награбленное у крестьян добро. Возле леса у села Вилыця их встретили дружные выстрелы партизанской засады. Одна машина, резко прибавив скорость, успела уйти, но у двух были пробиты моторы, и они остановились. Завязался бой с охраной. На месте полегли четверо фашистских солдат и восемь полицаев. Оружие и обмундирование убитых партизаны забрали себе, а все награбленное оккупантами вернули хозяевам. Обе поврежденные машины тут же сожгли.

Действия партизан встревожили гитлеровцев. Совсем недавно партизаны пытались взорвать воинский эшелон, а вот теперь нападение среди бела дня на автоколонну! Фашисты решили обезопасить себя на будущее своим излюбленным методом - террором. В село Вилыця примчалось несколько бронетранспортеров. Крестьянские хаты эсэсовцы предали огню, девяносто жителей расстреляли.

Затем каратели решили прочесать ближайшие леса. На помощь фашисты мобилизовали полицию со всей округи. Как только полицаи потянулись на сборный пункт, Степан Шковорода понял, что готовится облава. Отряд срочно перебазировался в другое место, километров за пятьдесят от Кропивников.

Там было спокойней, однако всех интересовало, что делается в родных селах. Убрались ли эсэсовцы? Нет ли новых жертв их бесчинств? Уцелел ли постоянный лагерь отряда?.. На разведку в район Кропивников послали двух комсомолок - Ярину Смоляр и Пашу Шепелю.

С корзинками, полными земляники, - как будто только за ней и ходили в лес! - шли девушки по знакомой тропинке. До села оставалось совсем уже немного... Вот-вот проглянут из-за деревьев крайние хаты! Неожиданно раздался окрик на чужом языке, лязгнули затворы винтовок.

Как и предусматривалось на такой случай, Ярина и Паша бросились в разные стороны. Вслед загремели выстрелы. Паша успела исчезнуть в зарослях орешника, Ярина упала, раненная разрывной пулей.

Через несколько минут она увидела направленные на нее винтовочные дула, услышала голос немца:

- Кто ты есть?

Ярина молчала... Из-за спины фашиста выдвинулась долговязая фигура местного подкулачника Александра Кропивника.

- Так це ж партизанка, - сказал предатель. - И батько и маты ей теж партизаны!

Ярину долго мучили, пытали, требуя сказать, где находится отряд, далеко ли до него. Девушка продолжала молчать. Фашисты поняли, что им ничего не добиться. И тогда пистолетная пуля оборвала жизнь комсомолки.