Последняя зима

Во всем районе нет ни одного города. В селах и хуторах живут украинцы, пробывшие без малого двадцать лет под тяжким гнетом панской Польши. Жандарм, помещик, кулак, известные нашим детям лишь по книгам и киноэкрану, были тут в полной силе до 1939 года. Свободно вздохнули шацкие полищуки ненадолго... Война! Граница - рядом. Каковы фашисты, жители района узнали на другой же день после начала войны.

Но вскоре и здесь началось сопротивление врагу. Народная борьба быстро ширилась и была жестокой. Об этом, когда мы пришли в Шацкий район, прежде всего рассказали могилы... Их было много. Могилы местных партизан и могилы фашистов, нашедших смерть от партизанской пули, могилы расстрелянных целыми селениями крестьян и могилы казненных крестьянами предателей.

Шацкие партизаны влились отдельной ротой в 3-й батальон нашего соединения. Они показали нам и Яринину могилу, маленький холмик у края лесной поляны. О Ярине вспоминали с нежностью и болью все, кто ее знал.

Комсомолка Ярина Смоляр заведовала сельским клубом в Кропивниках. Она одной из первых в районе стала партизанкой. Краткая повесть об этой девушке будет повестью и о всех тех, кто поднял оружие против гитлеровцев в Прибужье, на самой западной окраине Советской страны.

Захватив Кропивники, фашисты в тот же день повесили председателя колхоза, а старостой назначили Стодона Гинайло. Он был старостой, или, как тогда называли, солтысом, и при польской буржуазной власти. В те мрачные годы Гинайло выдал охранке нескольких местных коммунистов и комсомольцев, за что понес кару от советского суда. И вот выпущенный из тюрьмы Стодон снова первое для жителей Кропивников начальство.

- Один уже висит! Скоро до всех вас доберемся! - говорил староста, поглядывая на сельских активистов.

Немало кропивнянцев во времена Пилсудского и Рыдз-Смиглы состояло в рядах нелегальных Коммунистической партии и комсомола Западной Украины. Когда же до самого Буга утвердилась Советская власть, они первыми включились в строительство новой жизни. Ничего хорошего не могли ждать для себя от фашистов заместитель председателя колхоза Афанасий Бегас, комсомольский вожак Иван Шепеля, секретарь сельсовета Евгения Боярчук, председатель сельпо Марк Смоляр и его дочка Ярина, коммунист Денис Сухецкий, колхозные передовики братья Рупинец, Николай Козак, Николай Сулим, да и не только они.

Эсэсовцы шныряли по соседним селам, выискивая "красных". И все мрачнее посмеивался верный прислужник оккупантов староста Гинайло.

Тем, кому дорога свобода и кто готов ее отстаивать, надо было уходить в лес, браться за оружие. Вместе с Афанасием Бегасом забрались в непроходимую чащу и вырыли себе землянки первые пятнадцать человек. Но оружия ни у кого не было, а без оружия нет и партизанского отряда. С топором, охотничьей двустволкой, с дубиной на фашиста не пойдешь!

Возникавшие стихийно в наших западных пограничных районах первые антифашистские и партизанские группы оказались в труднейшем положении. Партийные и советские органы не успели создать здесь подполье, заложить базы, расставить людей, как это делалось в районах, лежащих дальше от границы. Однако немало хороших организаторов нашлось среди коммунистов и комсомольцев, оставшихся во вражеском тылу по воле случая. Свято верили люди, что через фронт, через головы захватчиков придет к ним помощь.

- Оружие добывать придется самим, - сказал Афанасий. - Походить, высмотреть, где оно имеется. И не только оружие искать, но и людей боевых. Нет ли по другим селам партизан? Вместе-то действовать способнее.

Начали вести разведку. Ходила по селам, по хуторам и Ярина Смоляр. Эта умная миловидная девушка умела наблюдать, расспрашивать, была настойчива, но и осторожна. Вести она приносила недобрые. Повсюду свирепствуют немцы, полиция, бандеровцы. Кое-куда уже вернулись помещики. Оружие? Поблизости больших боев не было. О том, чтобы люди где-то подбирали винтовки, патроны, ничего не слышно. Вооружены только фашисты да полицаи, ну и бандеровцы тоже. Но разве у них возьмешь?

Однажды Ярина вернулась в лагерь радостная, взволнованная и сразу бросилась к отцу:

- Степана Яковлевича Шковороду видела... Живой-здоровый, велел тебе кланяться и говорить с тобой хочет.

- Откуда он взялся? Перед самой войной Степан в Киев уехал, вернуться домой не успел...

- А вот теперь объявился! Да разве он станет мне докладывать - как и почему? Хочет, батя, чтобы ты завтра вечером на хутор к деду Семену пришел... "Передай, сказал, что по важному делу".

Местный уроженец коммунист Степан Шковорода до войны работал председателем сельпо в Шацке. Кропивнянский кооператор Марк Смоляр знал его хорошо. Оказалось, что Степана Яковлевича и еще нескольких человек Центральный Комитет Коммунистической партии Украины перебросил через фронт в родные места для организации антифашистского подполья и партизанского отряда. Группа успела кое-что сделать. Подобрала в районе десятка два надежных людей, наладила между ними связь. Выпущена и распространяется по селам первая листовка с призывом к молодежи не верить немецким посулам и не ехать на работы в Германию.

Узнав от Смоляра о кропивнянских активистах, скрывавшихся в лесу, Степан Яковлевич сказал, что вот они-то и станут ядром районного партизанского отряда. Вскоре в лесной лагерь начали прибывать от Шковороды люди, почти все с оружием. Среди них был и окруженец Трофим Глущук. Родом он из соседнего села Гута, комсомолец, при панах работал в подполье, за что сидел в Луцкой тюрьме. Когда Трофим, выбравшись из окружения, пришел домой, немцы схватили его и упрятали в ту же тюрьму. Вскоре Глущуку удалось бежать, после чего он и вступил в ряды народных мстителей.

К марту 1942 года в отряде было уже тридцать человек. Командиром выбрали Степана Шковороду, комиссаром - Глущука.

На первом партизанском собрании Ярина сидела в сторонке, маленькая и незаметная, укутанная по брови в теплый платок. О том, что чувствует сейчас девушка, говорили только ее ясные, широко открытые глаза и учащенное дыхание. Потом Ярина поднялась и вместе со всеми произнесла составленную Трофимом Глущуком клятву на верность Родине, клятву до последней капли крови бороться с лютым врагом.

Вечером мужчины нашили на свои шапки красные ленточки, затем взялись за чистку оружия. Как хотелось Ярине получить винтовку! Но оружия мало, все еще очень мало...

Вскоре в отряд влились несколько красноармейцев, бежавших из плена. Были среди них славные ребята - Александр, Николай, Яшка-Краснодарский, Ванька-Ташкент, которых товарищи именовали так по названиям их родных городов.

Красноармейцы имели немецкие автоматы, небольшие, удобные карабины, запас гранат.

- Дорогой разжились, - объяснил Ваня-Ташкент. - Надо бы за оружием в Белоруссию послать, рядом ведь она, а там этого добра хватает. После боев мужички много кое-чего понасобирали да попрятали... Для хорошего дела и уступить могут!

Маленькую экспедицию в Белоруссию партизаны направили, но старались добыть оружие и на месте. Отнимали винтовки у лесников, у бандеровцев. Однажды разгромили полицейский участок, где овладели более солидными трофеями. Здесь взяли не только винтовки, но и много патронов, несколько пистолетов и гранат.

Фашистам стало ясно, что в районе действует партизанский отряд. Теперь они поняли, куда ушли внезапно исчезнувшие из Кропивников сельские активисты. Надеясь запугать партизан, оккупанты предприняли акт жестокого, бессмысленного террора. По указке старосты Гинайло были арестованы и в тот же день расстреляны престарелые матери и отцы, малолетние сестры и братья Бегаса, Шепели, Рупинца, Сулима, Зинчука и других партизан.

Партизаны содрогнулись от страшной вести, но никто не смалодушничал. Ненависть к палачам закипела в сердцах еще сильнее. Принесенное из Белоруссии оружие помогло этой священной ненависти стать беспощадной. Все чаще падали у партизанских засад, обагряя землю своей черной кровью, фашисты и подлые их прислужники. Пылали полицейские участки. У немецких интендантов партизаны отбили гурт скота, который те гнали на бойню, разгромили в двух селах маслодельные пункты, работавшие на гитлеровское войско. И еще одна постоянная забота была у шацких партизан: всеми силами мешать врагу забирать на работы в Германию местную молодежь.