Записки советского актера

Режиссура четко определила основную задачу нашего коллектива — создать реалистическое и вместе с тем монументальное, патетическое произведение, в каждом кадре которого звучало бы победоносное развитие революции, раскрыть образ профессора Полежаева как «депутата Балтики», выявив в его деятельности связь науки с народом, связь ученого с революцией, с коммунистической партией.

Одна из задач, вставших передо мной, заключалась в том, чтобы убедительно воспроизвести глубокую старость профессора Полежаева и в то же время за этой внешней оболочкой физиологической старости показать неувядающую молодость чувств и юность сердца моего героя, преодолевающего свою старость.

Профессору Полежаеву минуло семьдесят пять лет, тогда как нам троим вместе взятым — А. Г. Зархи, И. Е. Хейфицу и мне — было немногим больше. И со всей юношеской энергией мы принялись изучать психологию старости... Мы знакомились с различными источниками, характеризующими великих людей науки и искусства на склоне их дней. Мы интересовались последними годами жизни Л. Н. Толстого и К. А. Тимирязева, Дарвина и Вольтера, их многочисленными изображениями в преклонном возрасте, старались уловить особенности их поведения, привычек, появившихся к старости. Так постепенно удалось создать внешний облик профессора Полежаева, ни на минуту не упуская из виду внутреннюю сущность образа, о которой можно было кратко сказать словами Маяковского: «В душе — ни одного седого волоса!»

Революция помогла Полежаеву понять смысл и значение его научной работы, в силу чего он и выходил победителем в той борьбе, которая им велась. Режиссура вскрывала перед нами эту центральную идею фильма и тем самым помогала донести ее до зрителя.

Съемки «Депутата Балтики» шли последовательно, по ходу развития действия, — начали снимать фильм с первых кадров и кончили последними. В то время это немало облегчило мою задачу. И хотя, как мне кажется, я не совсем удачно играл в самом начале, но вскоре полностью вошел в роль, сжился с нею. В процессе работы я все яснее сознавал, что фильм рассказывает не только о прошлом, но что образ моего героя устремлен в будущее. Эту тему я и развивал в заключительных кадрах, особенно в речи Полежаева на заседании

Режиссеры А. Г. Зархи и И. Е. Хейфиц (в первом ряду на трибуне) в группе работников постановочного коллектива фильма 'Депутат Балтики'. 1936 г. Профессор Полежаев - Н. К. Черкасов

Петроградского Совета, с трибуны Таврического дворца.

Не только на репетициях, но и на съемках режиссеры подробно вскрывали сущность взаимоотношений действующих лиц, ставили перед нами широкие задачи, разрабатывая множество вариантов. Когда задача была всесторонне отработана, она постепенно сужалась, сводилась к одной яркой, характерной, запоминающейся детали. Так, например, вначале профессор Полежаев иначе реагировал на беседу с В. И. Лениным — радостно пробегал по комнатам, даже забегал на кухню, возбужденно стучал по встречавшимся в пути предметам и т. п. Затем этот эпизод принял совершенно иную форму выражения и, в сущности, свелся к одной детали: во всех комнатах полежаевского дома, как бы отражая радостное настроение хозяина, поочередно вспыхивал включаемый им полный электрический свет.

При работе над образом Полежаева режиссеры подсказывали мне метко подмеченные подробности его характеристики как ученого, помогали мне подчеркнуть высокий интеллект моего героя. И если принято говорить, что режиссер должен раствориться в актере, то работа А. Г. Зархи и И. Е. Хейфица со всем нашим коллективом и со мной может послужить одним из примеров такого творческого решения режиссерских задач.

Творческая дружба настолько сблизила нас, что мы взаимно стремимся к общению, и если в новых работах А. Г. Зархи и И. Е. Хейфица не находилось подходящей для меня роли, я охотно выступал в эпизодах, как, например, в роли барона Унгерна в фильме производства Монгольской Народной Республики «Его зовут Сухэ-Батор» или в роли больничного швейцара в картине «Во имя жизни».

Переломной ролью на пути к драме и даже к трагедии явилась для меня роль царевича Алексея в «Петре Первом».

Глубокий художник, талантливый кинорежиссер В. М. Петров разгадал мои актерские устремления, поверил в меня как в трагического актера и помог мне найти себя в этой области.

Смело выдвинув меня на роль царевича Алексея, он дружелюбно, но вместе с тем крайне требовательно, даже не без придирчивости следил за моей пробой. Возбужденный, приподнятый столь решающим испытанием, я на первой же пробе, выражаясь актерским языком, «вошел в состояние» и, как надлежало по ситуации, на большом эмоциональном напряжении заплакал настоящими слезами. Ситуация, которую мне предложили представить, была трагическая, фотоснимок получился отличный — правдивый по переживанию, скульптурный по форме его выражения, — и эта удачная проба имела основное значение в решении вопроса о моем назначении на роль царевича Алексея.

Владимир Михайлович Петров по методам работы близок к режиссерским традициям Московского Художественного театра, мастеров которого он обычно привлекает к участию в своих картинах.

Как режиссер он отличается глубиной и широтой мышления, стремлением к большим масштабам, желанием решать крупные, значительные задачи и умением преодолевать всевозможные трудности во имя достижения высокого качества. Эти достоинства и помогли ему успешно справиться с таким ответственным начинанием, как две серии исторической эпопеи о Петре I. В. М. Петров уверенно повел творческий коллектив, и хотя как режиссер он тогда еще многому учился в совместной работе с нами, тем не менее немало давал и каждому из нас, ее участников.

При изображении исторического деятеля надо не только воплотить человечески правдивый образ, но и одновременно показать эпоху, отразить разворот социальной борьбы классов. Мало сыграть царевича Алексея предателем, надо его представить так, чтобы зритель увидел те реакционные социальные силы, которые стояли за ним и двигали его. Прогрессивность Петра и реакционность Алексея обусловлены не столько их индивидуальными данными, сколько борьбой различных социальных группировок,

представителями которых они являлись. Режиссер должен помочь актеру показать не только человека, его место и роль в истории, но и самую историю, вскрыть глубокие социальные причины происходящих событий.

Режиссер В. М. Петров и Н. К. Черкасов - царевич Алексей -перед съемкой кадра из фильма 'Петр Первый'. 1937 г

В. М. Петров умел решать такие широко взятые темы. Он всегда приходил на съемку подготовленным, с четкими, продуманными предложениями и ясно излагал актерам задачу. Он приучал меня к выразительной игре в пределах крупного плана, помог отточить технику актерской игры перед киноаппаратом и научил в лаконичных фразах и действиях передавать большие мысли. С его помощью мне удалось овладеть сложным характером царевича Алексея, раскрыть сочетание в нем звериной злобы и трусости, нерешительности и запальчивости, слабости и силы, порою даже некоторого величия. Не ограничиваясь предварительными репетициями, В. М. Петров нередко беседовал со мной перед самой съемкой кадра, и я с большой благодарностью вспоминаю его советы и напутствия.

Без малого трехлетняя работа с В. М. Петровым обогатила меня, укрепила веру в свои силы, в возможность воплощать большие сложные характеры и тем самым расширила мой диапазон, открыв передо мной новый круг исторических образов.

Из них два, особенно мне дорогих, возникли в совместной работе с С. М. Эйзенштейном.

Имя Сергея Михайловича Эйзенштейна было окружено в моих глазах ореолом славы его ранних картин, выпущенных в первые годы развития советской кинематографии, — «Стачки», «Октября», особенно «Броненосца “Потемкин”», который принес ему мировую известность. Его сила как мастера больших, монументальных картин историко-революционного содержания, эпических по своему складу, раскрылась во всей своей значительности. Однако в своих ранних созданиях С. М. Эйзенштейн несомненно подавлял