Я был драгдилером Rolling Stones

Но кокаин — необычный наркотик. Хотя он и не вызывает физического привыкания, однако всегда есть желание нюхать дальше и больше. Иногда это продолжалось трое суток напролет, пока не кончались мои запасы. Ученые, исследовавшие обезьян, научили их самих вкалывать себе различные наркотики. Во время опытов они с удивлением обнаружили, что те вкалывают себе кокаин до тех пор, пока не умирают от истощения. От кокаина не возникает неприятных последствий и ломки (так же, как и от других стимуляторов вроде амфетаминов). Но он вызывает психологическую зависимость, притом удивительно незаметным и коварным путем.

Я нюхал уже так часто и помногу, что стал нервным, гиперактивным и почти не мог усидеть на одном месте. Это уже напоминало паранойю. Как-то раз я был в гостях у друга, в Челси. Я непрерывно ходил по комнате, чесался и быстро что-то бормотал себе под нос — в этом состоянии мои слова уже не успевали за мыслями.

— Сядь-ка, — сказал мне приятель, — и нюхни вот этого. Это поможет тебе успокоиться.

Я сел на марокканскую кушетку и последовал его совету. Снаружи порошок выглядел как кокаин. Мгновение спустя нахлынуло странное чувство, словно воздух клубится у меня в голове. Комната поплыла перед глазами, и я мягко погрузился в бессознательное состояние. Через пару минут я очнулся спокойным и удовлетворенным, словно только что прекрасно пообедал, выпил бутылку хорошего вина да еще и пару часов поразвлекался с хорошенькой девушкой.

— Что это было? — спросил я. — Ощущения потрясающие!

— Это, — с насмешливой улыбкой проговорил приятель, — героин. Ты только что впервые его попробовал.

Внезапно меня охватила странная слабость, как будто я заболел.

Этот опыт меня немного напугал, и я решил не нюхать больше героин. Но согласился попробовать «спидболл» — смесь небольших доз героина и кокаина, которая вызывает героиновую эйфорию, но без обычных последствий, когда ты сначала теряешь сознание, а потом испытываешь слабость. Следующие месяцы я периодически нюхал кокс и «спидболл». Но однажды утром (после пары довольно бурных ночей) я почувствовал себя хреново. Все тело ломило, меня прошиб холодный пот. Я позвонил врачу и сказал, что у меня, кажется, грипп. Он приехал, подтвердил мой диагноз и прописал лекарства. Но ничего не помогало — болезнь, похоже, становилась хронической. Я постоянно чувствовал себя больным и уже побаивался, что подхватил какую-нибудь экзотическую хворь вроде холеры или тифа. Но однажды опять зашел тот мой друг и принес мне «спидболл», считая, что это может помочь. Я втянул в нос мелкую белую пыль сквозь тонкую золотую трубочку, которую всегда носил на шее. Спустя двадцать минут я чувствовал себя совершенно здоровым. Более того, я ощущал себя крепким и полным сил, словно только вернулся из летнего отпуска.

— Просто фантастика, — сказал я другу. — Не знал, что «спидболл» лечит грипп.

— Это не грипп, — ответил друг, — это просто героиновая ломка. Ты подсел, Тони.

Поначалу я не поверил ему. Мне казалось, подсесть можно только если ширяешься, а я в последним раз имел дело со шприцем в глубоком детстве, когда мне делали прививки. Когда же «грипп» вновь возник на следующий день, я наконец понял, что он прав. Я успокаивал себя мыслью, что могу остановиться и слезть в любой момент. Все, чего я хочу, — вылечиться от хронического гриппа и опять прийти в нормальное состояние.

Марианна и Анита подсели очень похожим путем. Их привела в восторг героиновая эйфория, сравнимая с оргазмом, и постепенно они начинали заменять им кокаин. Пару дней они нюхали кокаин, затем становились настолько нервными и гиперактивными, что им требовалось понюхать героин, чтобы немного прийти в себя и успокоиться. Кроме того, на них, конечно, повлияло то, что они чувствовали себя очень одинокими, брошенными. Мик и Кит в тот период еженощно работали в студии (расположенной в саду, окружавшем особняк Мика в Чейн-Уолк) над альбомом «Let It Bleed».

Кит и без того был не особенно сильным любовником, а тут еще сильно уставал и постоянно думал о музыке для нового альбома, так что они с Анитой занимались любовью, кажется, так же редко, как и Мик с Марианной.

Кит тоже теперь жил в Чейн-Уолк, в огромном доме времен королевы Анны, который он приобрел за 26 000 фунтов у министра иностранных дел Энтони Наттинга. Мик был практически его соседом, и они сдружились еще больше. Кит учил Мика играть на гитаре. В то время они вместе написали много песен, включая «Gimme Shelter», «Midnight Rambler» и «Honky Tonk Women». В том, что касалось музыки, они были на самом пике своих удивительных творческих способностей, сочетавшихся с потрясающей производительностью.

Марианну и Аниту научила колоться девушка, снабжавшая их героином. Она показала, как разбодяживать героин, вводить раствор в шприц и колоть его в вену. Они решили, что это очень удобно: ведь вкалывать можно было лишь десятую долю от того, что надо было нюхать.

Я как раз завязал с героином. Все вокруг употребляли его, говорили о нем и ни о чем больше даже не думали — и это меня тревожило не на шутку.

После того как врач предупредил Аниту, что она может потерять ребенка, она тоже ничего не употребляла — разве что иногда, по случаю, нюхала немного кокаина. Желание иметь ребенка было сильнее.

Но Марианна, бедная Марианна, понимая, что теряет Мика, в двадцать один год чувствовала, что жизнь кончена. Она страшно расстраивалась, что выглядит в глазах общества падшей женщиной. Архиепископ Кентерберийский даже отлучил ее от паствы, когда она забеременела от Мика. Внешне она выглядела храброй, красивой и по-прежнему бодрой, но глубоко внутри в ней пряталась испуганная маленькая девочка, которую в восемь лет бросили и отправили в пансион. В общем, вскоре она уже употребляла по четыре таблетки героина в день.

— Помоги мне уйти от Мика, — молила она, когда мы занимались с ней любовью у меня на Мэйда-Вэйл. — Я схожу с ума, а он даже не спит со мной, он весь ушел в работу. Когда я пытаюсь объяснить ему, что гибну от тоски, он просто дарит мне розы, сотни чертовых роз, покупает подарки и говорит, что любит.

Я чувствую себя в ловушке, и я настолько несчастна, что мне и правда нужен героин, чтобы позабыть обо всем. Наверняка он знает, что я подсела, но не хочет признаваться в этом даже себе. Есть вещи, о которых он не желает ничего слышать. Просто старается не замечать их и надеется, что я сама приду в себя, вылечусь, и все снова будет нормально. Если бы только ты забрал меня от него, Тони! Мне надоело, что на меня охотятся репортеры и осуждают все, кому не лень, а так я наконец освобожусь, смогу снова быть собой и наконец пожить собственной жизнью. Самой мне не хватает духу от него уйти.

В то время я любил Мадлен и с нетерпением ждал ее возвращения из Америки, после чего мы собирались пожениться.

— Прости, Марианна, — лаская ее, проговорил я, — я не так много зарабатываю, чтобы обеспечивать тебя. Кроме того, я живу только с богатыми девушками.

— Но я богата, — возразила она. — Мне тут улыбнулась удача, и я очень много заработала на этом ужасном фильме, «Девочка на мотоцикле».

Анита и Кит знали о наших отношениях, но вряд ли говорили Мику. А даже если и говорили, его это не беспокоило. Раз газеты не пронюхали об этом, это не представляло для него опасности.

Все музыканты группы вкладывали деньги в недвижимость. Джаггер купил елизаветинский особняк «Старгроувс» и с ним сорок акров земли в классической английской глубинке, близ Ньюберри в Йоркшире. В этом доме в семнадцатом столетии останавливался Оливер Кромвель. Джаггер начал дорогостоящий ремонт, стремясь в то же время стилизовать его под старину, чтобы, как он сказал строителям, «дом стал таким же, каким он был, когда его впервые увидел старик Кромвель». Особняк этот был для него прежде всего хорошим вложением, а ездил Джаггер туда редко.

Билл Уимэн купил в Суффолке роскошный особняк «Геддинг Холл» (такой же древний, как Хэмптон-Корт) и получил титул лорда Геддинга и Тормвуда. Чарли Уоттс приобрел у министра юстиции, лорда Шаукросса, старинное поместье с богатой историей, располагавшееся под Льюисом в Суссексе. Брайан же, пока шел ремонт его уютного нового дома, «Котчфорд Фарм», жил в Редлэндсе у Кита.