Сакен Сейфуллин

— Товарищи, не хотят вести переговоры с нами эти холуи французского капитала. Говорят: не будем ничего платить. Да еще пугают штрафом — кто не выйдет на работу, тому пишется акауыз. [3] Ну, думайте, и прошу высказаться.

Толпа загудела, закричала.

— Не все хором. Кто желает выступить? Вышел русский рабочий и сказал:

— Как условились, так и будет. Пусть сокращают рабочее время и увеличивают оплату. Пусть уничтожат штрафы. Если не выполнят этого требования, никто из нас на работу не выйдет. Так и передайте этим хапугам, домашним крысам!

Его поддержали:

— Правильно, надо этих кровопийц проучить! Слово взял Али Байчагиров:

— Родные и близкие, братья. Вот здесь сегодня мы, и русские и казахи, объединились. Как же нам не объединяться, если мы вместе работаем, вместе страдаем, терпим издевательства. Кто из нас может сказать, что живет как человек. Плохо, очень плохо оплачивается наш изнурительный труд, полуголодное существование нас самих и членов семей наших дальше нетерпимо. Вы слышали, что они, эти холуи, отказываются прибавить оплату. Что же нам остается делать? Продолжать забастовку. Мы, казахи из соседних аулов, при помощи родичей можем продержаться еще несколько дней. Можно походить по аулам, попросить продовольствия. Наверное, так и придется сделать. Но нам еще надо подумать о положений наших русских друзей. Они-то живут впроголодь, запаса у них нет. И не у кого взять. Я думаю, мы, казахи, поделимся с ними. Будем держаться вместе. Наш Русско-киргизский союз [4] должен доказать, что он жизнеспособен. Будем же стойкими! — Эту речь Али Байчагиров прои»' нес дважды — на русском и казахском языках.

Затем слова попросил кузнец Ибрай.

— Казах — аул пойдет, махан принесет. Русский даст. Наш союз будет жить.

Ибрая поддержали. Топорнин заключил выступления:

— Товарищи, нам необходима сплоченность и сплоченность. Только организованная борьба достигает цели. Они сегодня нам отказали, но мы не пойдем на уступки. Будем продолжать нашу забастовку. Они вынуждены будут сами прийти к нам. Вот здесь Али Байчагиров хорошо сказал, что казахи помогут русским братьям. Это и есть конкретный, деловой союз. Давайте сплоченно будем держаться. Кто согласен, пусть поднимет руку.

Поднялся лес рук, изможденных от работы, но крепких и сильных.

Прошло два дня. Администраторы по одиночке приглашали рабочих, уговаривали выйти на работу, угрожали увольнением. Но получили отпор.

Забастовка приносила хозяевам колоссальный ущерб. В конце концов администрация согласилась с требованиями Русско-киргизского союза. Но, конечно, с оговорками. Так была достигнута первая в бескрайной казахской степи победа рабочих.

Май 1907 года. Наступила цветущая весна в Сары-Арке. Забыты тяготы зимы. Особенно молодежь рада ввесне. После рабочего дня, перед закатом солнца, молодые люди поднимаются на холм, потом спускаются в ложбины. Здесь у них веселье. Главное — алтыбакан. Из семи жердей сколачивают качели, на качели садятся двое — юноша и девушка. Они всегда объект звонкого и язвительного смеха. А им следует уметь петь. И отшучиваться. Плохо приходится тому, кто не нашел себе достойного партнера, — получай все сполна. И так до полуночи.

А ночью играют в аксуйек («белая кость»). Правила игры простые. Нужно ночью найти белую кость — асык лошади или верблюда. Их много в степи. Но найти надо ту, которую забросит ведущий игры. И нужно найти быстро. Поиск кости в лунной ночи сравнительно легок, а в безлунной — довольно затруднителен.

Душой этого молодежного веселья всегда были подручные кузнеца Ибрая — Усен и Арын.

В один из таких вечеров случилось маленькое событие, которое, однако, имело далеко идущие последствия. Толмач управляющего Амир схватил за руку понравившуюся ему девушку по имени Гулбану, приглашая ее к поиску аксуйека. Девушка вырвала руку и при этом порвала платье. Наступая, Амир нагло заявил ей:

— Не плачь, куплю шелковое взамен этого ситцевого. Джигиты с мозолистыми руками тебе его не купят.

Гулбану оттолкнула Амира и кинулась к группе молодежи, где затевали свою очередную игру Асан, Арын и Усен.

— Эй, джигиты с мозолистыми руками, — крикнула Гулбану, — вам бы следовало иметь мягкие руки, как лапы кошки или руки Амира!

Все оглянулись на Гулбану. Рукав ее платья висел на ниточке. Гулбану рассказала, что произошло. Усен решил отомстить Амиру. Он любил Гулбану.

Однажды, подходя к кузнице, Сакеи увидел Арына, Асана и Усена с бумагой и карандашом в руках. Они спорили, злились.

— Не получается у нас, а просить помощи у Ибрая стыдно, — услышал Сакен.

— Вон Сакен идет, может, он кумекает в этом деле. Усен подозвал Сакена. Друзья объяснили, что хотят осмеять Амира, но пока ничего у них не получается.

— Я знаю насмешливые стихи, их сложили в нашем ауле. Но сам я никогда ничего не сочинял, — начал было отговариваться Сакен.

— Ты сейчас свободен, попробуй, авось получится, — хором потребовали они. Сами же поспешили в кузницу.

Нежданно-негаданно на голову Сакена свалилось это задание, оно и во сне ему не снилось. Что делать? Неудобно отказать в просьбе старшим, но как выйти из затруднительного положения? Ведь он никогда не сочинял, даже и не пытался, не было необходимости. Но сказать, что он не в силах, тоже неловко — как-никак он ведь грамотный. К тому же считается, что любой казах умеет сочинять стихи. Не зря же ориенталисты утверждают, что казахский народ — народ поэтов. Об этом Сакену рассказала однажды Марфа Тимофеевна.

Сакен не пошел в кузницу, побежал домой. Второпях схватил карандаш и сразу же сел писать. Без остановки исписал полстраницы. Похоже или непохоже это на стихотворение? Над этим Сакен не задумывался. Он просто старался выложить то, что пришло на ум.

Но когда перечитал — ужаснулся. Получилась какая-то чушь, ни ладу, ни смысла. Прочитал еще раз вслух. Нет, эти стихи нельзя пропеть. Что делать? Неудобно перед кузнецами. А что, если начать со знакомого куплета?

Написал несколько строк, заученных с детства. Стихи как стихи…

Но ведь нужно выдумать свое. Трудно давались строчки. В голову лезли знакомые рифмы. А на языке вертелось:

Это подходит к поведению Амира, он же всегда старается быть на виду. Народ таких окрестил выскочками. Но как осмеять, осрамить его?

Набросал конец стиха:

Кажется, что-то получается. Надо бы так и продолжать. А подходят ли рифмы этого куплета к народной мелодии? Попробовал пропеть — ничего, как будто бы складно.

Опять взялся за карандаш. Писал, читал, снова писал, зачеркивал. Хотел было внести в стихи имена друзей, Гулбану, но они в стихи никак не вписывались. Так и не удалось их вставить в стрдеу. Теперь самое главное — прояснить общий смысл того, что он хочет сказать.

Сакен обрадовался, дописав эти строки. Даже закричал:

— Нашел то, что хотел сказать!

Еще раз прочитал написанное и выскочил из дому. Побежал к кузнице. Увидел, что кузнецы уже спускаются с холма. Догнал. Остановил и, задыхаясь от бега и волнения, тут же прочитал им стихи. Они слушали, перемигиваясь, посмеиваясь, и в результате одобрили три куплета.