Сакен Сейфуллин

Чем дальше, тем труднее становилось заниматься в семинарии. Расширялись, углублялись программы по русскому языку, арифметике, геометрии, истории, географии, естествознанию. Прибавились еще и новые предметы, такие, как физика, педагогика, рисование, черчение, ручной труд. Мусульманские дети освобождены только от изучения закона божьего. И если у них есть желание, то они могут посещать в пятницу службу (намаз) в мечети.

В семинарии дисциплина строгая, требования жесткие. Редко кто приходит на занятия неподготовленным. Если же кто-то не усвоил предмет, то ему обязательно еще раз объяснят. Для ленивцев нет прощения. Наказываются учащиеся и за несоблюдения правил общежития, за излишний шум-гам, за то, что несвоевременно лег спать, не вовремя решил отдохнуть.

Сакен был одним из успевающих и примерных воспитанников. Он аккуратно готовился к занятиям, старался получать только хорошие отметки. Наверное, поэтому преподаватели семинарии не замечали его мелкие недостатки.

Сакену не терпелось сообщить кому-нибудь из близких о своих делах, о своих первых успехах. Писать в аул не стоит. Зато есть возможность завязать переписку с Такаем Жакеновым. Он учится на частных земледельческих курсах в Петербурге.

Письмо пошло с оказией. Этак быстрее. Откуда мог знать Сакен, что это письмо обернется для него бедой, что он попадет в черный список царской охранки.

Первые подозрения на этот счет у Сакена возникли в конце ноября.

Зима в Сибири снежная. Если уж снег пошел, то так, чтобы потом лежать все шесть месяцев. И бураны сильные. Метут несколько дней кряду, глаза не откроешь. В один из таких ненастных дней Сакену встретился человек с приподнятым воротником. Он так и сверлил глазами воспитанника семинарии.

Во время перемен Сакен еще раз заметил того человека — он выходил из кабинета директора. А к вечеру он увидел его на углу общежития. Через два дня еще одна встреча. Сакен шел и почувствовал чей-то взгляд на затылке.

Обернувшись, опять увидел человека с вороватыми глазами, тот плелся за ним.

«Что ему от меня надо, где я, там и он», — подумал Сакен и повернул в сторону книжного магазина. Купив какую-то мелочь, он не решился идти дальше, а направился обратно к общежитию. «Какие нехорошие глаза, может быть, какой-нибудь ворюга», — подумал Сакен.

Всю эту долгую зиму Сакен никуда не ходил. Только в семинарию и обратно в общежитие. Он заметно пополнил пробелы своего образования и особенно в литературе. Забыл он и о человеке-тени. И, уж конечно, не подозревал, что его письмо к Такаю попало в руки полиции.

А между тем помощник начальника жандармского управления Оренбургской губернии по Троицкому и Верхнеуральскому уездам ротмистр Кучин 18 ноября 1913 года направил в Омское жандармское управление особо секретное и совершенно срочное донесение за номером 735, в котором писал: «Препровождая при сем открытое письмо на татарском языке из г. Омска по адресу г. С.-Петербург, 10, Рождественская № 13 дома 31 Таж-Мухамеду Джакенову, прошу экстренного распоряжения Вашего о переводе содержания этого письма и препровождении мне. Письмо это обнаружено было но моему требованию у Бирского мещанина Ермолая Степановича Михалева, заподозренного мною в передаче своего паспорта бежавшему из городской Красноярской тюрьмы 17 января 1906 года Вер Захару Евшумяцкому (Шумяцкому), проживавшему по паспорту означенного Михалева в г. Киеве во время кооперативного съезда в августе месяце с. г. Вместе с переводом и установкой автора письма прошу препроводить мне справку о политической благонадежности автора письма».

«Просьбу» ротмистра Кучина выполнял тот человек с вороватыми глазами. Он, чтобы выяснить содержание письма, вначале обратился к главному имаму казахско-татарской мечети — Шаймердену Альжанову. Имам перевел письмо на русский язык и объяснил, что здесь, кроме здравствуй и до свидания, ничего нет, но сам для себя запомнил имя — Садуакас Сейфуллин. 25 ноября в Троицк пошел ответ:

Но это письмо Саксна не исчезло бесследно. И клубок продолжал наматываться. По-видимому, не без помощи учителя по ручному труду Генриха Ивановича Томпа. Во всяком случае, учившиеся с Сакеном в семинарии Венедикт и Александр Ивановы утверждают, что Томп подслушивал разговоры семинаристов, шпионил за ними.

Весною 1914 года состоялся курбан айт (религиозный праздник). Семинаристам-мусульманам в этот день был дан отгул. Они сидели в общежитии и не знали, куда бы направиться.

Турганбек Байлин предложил:

— Пойдемте на айт.

Старшеклассники Ныгымет Нурмаков, Ахмет Баржаксин, Магжан Жумабаев с подготовительного, а также сокурсники Турганбек и Сакен, разрядившись в пух и прах, направились в мечеть.

Мусульмане уже расходились с намаза. Но возле мечети оказалось много учащихся казахов из других учебных заведений Омска. Ныгымет и его друзья тут же познакомили Сакена с коллегами.

Последним из мечети вышел человек лет около тридцати. Магжан подошел к нему и по-мусульмански поприветствовал его.

Пожимая руки молодым шумливым шакиртам, имам Шаймерден Альжанов лукаво спросил:

— Почувствовали свободу и наконец-то нашли дорогу и в нашу сторону?

Сакена удивило такое простое обращение человека, у которого на устах всегда должно быть слово «аллах».

— Кроме Магжана, все вы и не мусульмане и не кафиры. [11] В семинарии, выдавая себя за мусульман, пропускаете мимо ушей шаригаты Гайсы. [12] Но в мечеть слушать наставления Мухаммеда не ходите. Кто же вы все-таки? Выходит, что всех вас надо будет по одиночке пропустить через пороги «медресе Галии» [13] в Уфе?

Более опытные шакиры стояли и улыбались, а новички не знали, что ответить. А ведь и правда, кто они на самом деле?

— Многих узнаю, а этот мальчик кто будет? — Шаймерден указал на Сакена.

— Сакен Сейфуллин, в семинарию поступил в этом году.

— Кто, говоришь? Имя — казахское, а фамилия — татарская, — переспросил имам.

— Настоящее мое имя — Садуакас, из волости Нильди, что в Акмоле, — поправился Сакен.

— Не ты ли писал в недавний номер «Айкапа» об Омской фельдшерской школе?

Товарищи с удивлением посмотрели на Сакена. Но ему неизвестно было — напечатана его статья или нет. И спросить у самого имама неудобно. Лучше уж отмолчаться, чтобы не оказаться в неудобном положении.

Пока Сакен был занят своими мыслями, имам спросил у Турганбека Байлина:

— А ты из каких краев?

Поведение имама окончательно сбило с толку Сакена. Обычно имамы, муллы указывали на кого-нибудь подбородком, а этот, как аульный казах, пальцем тычет…

— Раз вам нет дела до религии, значит, нужно просто развлечься. Не так давно я смотрел представление татар. Ничего плохого нет, если увлекаешься прекрасным. Вы сами, наверное, тоже смотрели? Много казахов работает на железной дороге и в затоне. Почему бы и вам не организовать для них концерт? Разве не найдется среди вас певцов, домбристов?!

— Ведь мы не знаем даже, с чего начать, — ответил было Сакен.