Опусы или опыты коловращения на двух континентах
Опусы или опыты коловращения на двух континентах читать книгу онлайн
Опусы или опыты коловращения на двух континентахОпусы или опыты коловращения на двух континента
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Тронулись. Реанимобиль впереди, мы за ним. Дорога - атас полнейший! После метели потеплело, а к вечеру чуть подморозило и полу-чился каток. За два часа проехали километров пятьдесят. Вдруг огоньки идущей впереди ма-шины рвануло влево, потом вправо. Останови-лась.
"Шина лопнула", - говорит по-английски ректор. Физически ощущаю, как на заднем сиде-нии сжались в комок американки.
Водитель реанимобиля ставит домкрат, откручивает гайки, тянет на себя колесо. Сколь-знув на льду, домкрат падает, машина придав-ливает его сверху. Водитель еле успевает отдер-нуть руки.
Нас четверо мужиков - правда, ректор весьма субтильного сложения и для поднятия тяжестей не годится, а водителю нужно будет быстро ставить колесо. Вдвоем нам не совла-дать. Реанимобиль тяжелый сам по себе, а внут-ри Миттлайдер и врач Дима, и медсестра – мно-говато.
Пока начальство думает, выхожу на се-редину пустынной обледенелой дороги. Попро-бую голосовать. Минут через десять появляется здоровенный МАЗ. Осторожно притормаживая, останавливается. Объясняю ситуацию. Водитель отвечает:
- Да все это понятно. Но мой домкрат сю-да не годится. –
Сзади останавливается еще один МАЗ. Дальнобойщики - ребята дружные. Я говорю: - Мужики, там, в реанимобиле, америка-нец-профессор. Его нужно срочно, к пяти утра, доставить в Москву. -
Окружаем реанимобиль - четверо здоро-венных дальнобойщиков, водитель "Волги" и я. Стараясь не скользить на льду, приподнимаем зад машины и держим несколько долгих секунд, пока водитель накидывает колесо на диск и на-живляет гайки. Есть, сделали. Черт, тяжелая она, зараза!
- Спасибо, ребята, выручили. -
Добираемся до Измайлово без двадцати пять. Звонок во Францию. Размещаем Миттлай-дера и едем на квартиру брата ректора, чтобы немного поспать.
Звонок. Самолет вылетел из Парижа. Еще два часа. Звонок. Дозаправился и вылетел из Праги. Все, можно ехать. Из Измайлово реани-мобиль мчится через всю Москву в Шереметье-во, с сиреной, с мигалками, со всем антуражем. А мы за ним.
Проезжаем прямо на летное поле. Ма-ленький, ярко раскрашенный, аккуратненький, как игрушка реактивный самолет. Выпрыгивают два подтянутых санитара в красивой униформе. Да, это вам не тульские челюстники в синих на-колках!
За санитарами спускается уверенного ви-да молодой врач. Вместо рваного серого одеяла Миттлайдера заворачивают в блестящую, вор-систую "космическую" ткань серебристого цве-та. Несут к самолету. Смотрю на старика. Лицо землистое, с заостренным носом и закрытыми глазами. Из носа, из горла тянутся трубки.
Французы ловко и легко ставят носилки в самолет. Захлопывают дверь.
Ледяной ветер пронизывает мой плащик насквозь. В иллюминатор самолета видны изму-ченные лица американок. Улыбаются. Машем им на прощание.
"Поехали", - говорит ректор.
Прошло полгода. Я в зале прилета Шере-метьево. Я встречаю Миттлайдера. В толпе вижу знакомую зеленую бейсбольную кепку. Дед за-мечает меня, широко улыбается и машет рукой.
Что за история без послесловия? Тогда, зимой, во Франции Миттлайдеру сделали еще одну операцию. Потом его переправили в Аме-рику, где было еще две операции. Спустя три месяца он вернулся в Россию.
Ну и еще одна маленькая деталь.... Жена Миттлайдера мне рассказала, что после того, как мы уехали из Шереметьево, таможенники не вы-пускали самолет два часа, все обыскивали его. Что можно искать в специально оборудованном эвакуационном самолете? Не знаю. Спирт, на-верное.
Во всей этой истории больше всех повез-ло Миттлайдеру. Как оказалось, он вообще не помнит ничего из своего визита в Союз зимой девяносто первого года.
И, как говорится, десять лет спустя. Мит-тлайдер по сей день жив-здоров. В Россию при-езжал несколько лет подряд. Последний раз я ему звонил уже здесь, в Америке. Ровесник Ок-тября продолжает работать - только уже дома, в одном из университетов своего штата, Юты.
Миннесота
2001 г.
Flashbacks*[1]
О
тец любил читать на сон грядущий. Я за-бирался под одеяло и, устроившись у не-го подмышкой, тоже читал при свете ры-жей настольной лампы. Я читал быстрее и, ожи-дая, пока он доберется до конца, еще раз маши-нально пробегал глазами страницу сверху дони-зу. Может быть поэтому хорошо помню его лю-бимые книги - "Порт-Артур", "Даурию"....
Отец был человеком прямым, резким и крутым. Мы очень даже побаивались его. Са-мым ужасным было ожидание прихода родите-лей с родительского собрания. Разбор полетов мог вылиться в банальную порку.
Зато если нужно выпросить, допустим, 50 копеек на книжку или на пластилин, я с мальчи-шеской хитростью безошибочно подкатывался к отцу. Мама нас не баловала.
Потом я стал взрослеть и отдаляться от отца. Как, наверное, свойственно всякому под-растающему поколению, мы считали всех взрослых законченными идиотами. Они, естест-венно, обращали то же определение к нам (впол-не, впрочем, справедливо).
Отец умер, когда мне было семнадцать. Мама сидела у изголовья гроба, гладила его по щеке и тихо причитала. Только что приехавший из станицы старший брат отца, Иван Василье-вич, войдя, снял шапку и высоким звонким го-лосом сказал:
- Вот, как довелось свидеться, брат! - Наклонился, сверкнув лысиной, поцеловал отца в лоб и заплакал.
Мне было страшно. Время от времени я уходил в комнату наших соседей по коммуналке и, не пьянея, пил вино. Возвращался и, съежив-шись, продолжал сидеть в комнате с занавешен-ным темной тканью зеркалом.
Потом был страшный февральский день с мокрым снегом южной зимы, и на кладбище но-ги разъезжались в бурой, налипавшей на ботин-ки жиже.
Потом на долгие-долгие годы я закрыл эти дни и запечатал, не допуская туда даже себя. Вспоминаю сейчас, тридцать пять лет спустя.
С азартом бросившись во взрослый мир, только ближе к сорока я начал понимать, как все эти годы не хватало отца, насколько он мне был нужен.
В этом веселом ярком мире я учился, же-нился, служил в армии, разводился, опять учил-ся и опять женился.... Даже карьеру какую-то начал строить, но с счастью был вовремя пере-хвачен зеленым змием и этой западни избежал.
Дальше калейдоскоп. Меня крутило, вер-тело, тащило волоком, катило, мотало туда и сюда, взад и вперед. В этом коловращении мель-кали беспробудно пьяные дни и похмельная тос-ка, участковые и наркологические отделения, друзья-приятели и пункты приема стеклотары.
Мама, приехав в Москву, увозит меня в Краснодар, где, исполненный благих намерений, я соглашаюсь вшить торпеду.
Знаете, что такое торпеда? В ягодицу за-шивают капсулу. Там препарат, который инер-тен, пока в организме нет алкоголя. Обычная реакция на алкоголь - тихая и спокойная оста-новка сердца через непредсказуемый отрезок времени. Но бывают и другие варианты. По сути дела, это классическая русская рулетка. Торпеда держит тебя трезвым под дулом пистолета.
Итак, я подписал бумагу о том, что озна-комлен со всеми этими мрачными перспектива-ми и осознаю последствия.
Возвращаюсь в Москву и держусь два месяца. Потом, вздохнув, беру в магазине своего дома на Кутузовском бутылку лимонного лике-ра и отправляюсь на троллейбусе к Ольге, которая живет напротив Бородинской панорамы.
Ничего ей, естественно, не говоря о тор-педе, разливаю ликер по рюмкам. Протягиваю руку, а в голове крутится: "Интересно, это моя смерть или нет?" -
Выпиваю, ставлю рюмку на стол. Закури-ваю. Жду. Вместо костлявой с косой появляется приятное ощущение расслабленности и уюта. Когда мы с Ольгой прикончили бутылку, рас-сказываю о торпеде. Разозлившись, она выго-няет меня. Естественно - я помру, а ей объясняй-ся, почему в квартире вдруг мертвый мужик ока-зался!
Через неделю пьянки торпеда дала о себе знать страшной аллергией на алкоголь, которая продолжалась недели две. А вообще, повезло. Торпеда могла меня отправить на тот свет и год спустя. Но не отправила.