Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)

Второе выступление в карьере группы, клуб Ruthie's Inn в городе Беркли, 1984 год.

Фотография сделана Брайаном Лью

“Хер с ним” – сказал Эллефсон. “А почему бы тебе просто не попробовать спеть?”

Потребовалось время, чтобы научиться правильной технике пения. Я не знал ни как правильно дышать, ни как вести себя, чтобы не сорвать голосовые связки.

Постепенно, я развил свой уникальный вокальный стиль. Само собой, не все являются его поклонниками. Но в его оригинальности нет никаких сомнений. Когда ты слышишь песню Мегадэт, ты сразу узнаешь ее. Мой стиль пения ничуть не менее узнаваем, чем вокал Джеймса Хэтфилда или Эксла Роуза. Отбрасывая безопасность относительной анонимности гитариста, которая была объективно сложной. Говорите, что хотите о солистах: они высокомерны, эгоистичны, незрелы, раздражительны, гиперчувствительны. Кроме того у них огромные яйца. Без этого атрибута вы не можете подняться на сцену и начать петь. Просто невозможно.

Получив контракт на подпись от Комбат Рекордс и найдя юридический язык практически неразборчивым (с этого момента я стал гораздо более здравомыслящим в подобного рода вещах), мне потребовался адвокат. Джей Джоунс предложил адвоката, с которым он в прошлом занимался какими-то делами, и мы подумали, ладно, если Джей говорит, что он хорош, вероятно, он действительно хорош. Как оказалось, это решение не сыграло в мою пользу. Помню, как смотрел на контракт, удивляясь, почему он казался настолько неравным - все в нем было в пользу звукозаписывающей компании. Я заметил стимулы для адвоката, но был не особо разборчив, чтобы поставить эти пункты под мы все хотели тогда.

К тому времени мы были конкретными наркоманами. Не раз мы с Дэвидом Эллефсон посещали адвоката, и я крепко засыпал в ту же минуту, когда он начинал говорить юридическим языком. Джуниор бодрствовал и пытался слушать, что ему говорят, но не знал, какого хера вообще делает адвокат, и я уверен, что он первым это признает. К тому времени, как чернила высохли на нашем контракте, мы завершили одну из самых жалких сделок в истории рок-н-ролла. Даже по скромным стандартам независимых лейблов, нас просто наебали.

Для создания репутации среди поклонников потребовалось время, однако фанаты были с нами с первого же выступления.

Фотография сделана Брайаном Лью

Весь наш бюджет составлял восемь тысяч долларов, цифра настолько оскорбительно низкая, что практически смехотворна. И все же, мы не были обескуражены ею. Альбом предстояло записать в студии под названием Ранчо Индиго в Малибу. Первоначально студия была построена Moody Blues самими для себя в 1970-х (отсюда и название Индиго), поэтому она была пропитана духом профессионализма и успеха, что для нас было важно. Каждый музыкант получает заряд, входя в студию или концертную площадку и стоя на том же месте, где великие музыканты выступали в прошлом. Тебе нравится думать, что история этого места просачивается в твой мозг, становится некой музой. Даже если это звучит несколько мистически, тем не менее, это правда, и несмотря на извращенно минимальный бюджет, я был взволнован тем, что попал в студию и оставил свой след в этом мире.

К сожалению, все пошло не так практически с того самого дня, как мы приехали туда. Гар и Крис появились с Джеем Джоунсом, вооруженным почти сотней фунтов замороженного мяса для гамбургеров и огромным запасом кокаина и героина. В принципе мы потратили почти четыре штуки баксов на наркотики и столько же на запись, что является одной из многих причин, почему 'Killing Is My Business' получился не в том виде, в котором я его задумывал. Проще говоря, у нас кончились деньги.

Довольно невероятно, через неделю у нас кончился и запас наркоты. Без наркоты мы были недееспособными. Без наркоты не могло быть никаких записей. Тогда я позвонил другу и попросил помощи в том, чтобы найти немного кокаина. Закончилось тем, что мы ездили от Малибу до Манхэттен-Бич, чтобы получить кокс, и это было просто ужасное, разбавленное дерьмо, которое совсем не облегчило процесс записи.

Расстроенные, злые, испытывающие героиновую ломку, мы решили уволить Джея Джоунса в середине проекта (хотя он появлялся и ускользал из нашей жизни в будущем).

Какое-то время я был обеспокоен тем, что мы не сможем даже завершить запись. Эллефсон и я в то время жили у человека по имени Карат Фэй, выступившим звукоинженером на 'Killing Is My Business'. Карат был достаточно компетентным инженером, но он был одним из многих в длинной череде чудаков, связанных с Джеем Джоунсом (который принял его на эту работу). Главным в резюме Карата был тот факт, что ранее он работал с KISS. Почему один старый чувак, крутивший ручки для KISS, казался отличным для Мегадэт, я не знаю. Но он был с нами. Карат был достаточно хорош, чтобы разрешить мне въехать к нему после того, как меня выбросила Шэрон. Это было щедро с его стороны, учитывая, что у меня был не слишком-то широкий выбор. Но после нескольких дней, видя как Карат ходит по дому обнаженным (что на мой взгляд он делал слишком часто), я начал задаваться вопросом, куда бы мне еще податься.

Солирование было не моей идеей.

Фотография сделана Брайаном Лью

Взвинченные, мы пришли в звукозаписывающую компанию и получили дополнительные 4 тысячи долларов, так что на создание альбома в общей сложности ушло 12.000 $. Гроши, на самом деле. Но мы завершили его, сдали свою работу, а затем начали обсуждать его обложку. Она также оказалась разочарованием.

Я уже создал концепцию логотипа Мегадэт и при помощи друга по имени Пейтон Таттл, набросил некоторые оригинальные изображения обложки задолго до того, как был записан первый альбом. Я нарисовал логотип сам, потому что хотел сделать татуировку, такую, чтобы выражала мое отношение к религии, репрессиям и свободе выражения собственного мнения. На логотипе находился череп и скрещенные кости, с дополнительной парой последних размещенными таким образом, чтобы они выглядели почти как два распятия. В конечном счете это привело к созданию нашего талисмана, Вика Рэттлхэда, скелетоподобного существа, чьи глаза, уши и рот покрывали или скрепляли – “не зри зла, не молви зла, не слушай зла”, и чья мифическая эволюция была основным сюжетом композиции под названием 'Skull Beneath The Skin’, третьей песне на ‘Killing Is My Business’. В этой песне бедный Вик натыкается на сеанс черной магии: он попадается на месте, его захватывают в плен и...ну, много очень плохих вещей случается с ним.

“Подготовьте скальп пациента

Для удаления

Металлические крышки ему в уши

Он услышит не то, что мы говорим

Твердой стали наблюдатель

Заклепки наложены на его глаза

Железные скобы сковывают его челюсть

Так что никто не услышит его криков”

Когда я рассказал Комбат о своей концепции для логотипа, у них не было возражений. Я отдал им свой вариант обложки и готовился увидеть готовый продукт.

Сегодня я несколько иначе взираю на эти вещи. Я предпочитаю принимать участие на каждом этапе работы над альбомом. Я настаиваю на том, чтобы увидеть эскизы и макеты обложек. Я плотно работаю с графическими художниками, ответственными за дизайн. По сей день я понятия не имею, что случилось с образцом обложки, который я предложил - утеряна она была или проигнорирована. Я лишь знаю точно, что когда альбом вышел, и я увидел, что они сделали с обложкой, я был подавлен. Грозный Вик был сокращен до карикатуры. Вместо блестящего и тревожного изображения, обложка 'Killing Is My Business’ представила то, что оказалось пластиковым хэллоуинским черепом и разновидностью аксессуаров из барахолки. Он выглядел так, словно кто-то вывернул жестяную банку из-под пива наизнанку и использовал ее в качестве маски, чтобы закрыть его глаза; кровь выглядела как кетчуп. Все в дизайне отдавало дилетантством. Помню, как держал обложку в руках, говоря вслух: “Да вы должно быть шутите”.