«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

Около Тарнополя разбился наш знаменитый Крутень, и как! Возвращаясь из полета, на своем же

аэродроме. Какая потеря! Опять на «Вуазене» лечу на похороны. Видел на похоронах Казакова. Он опять

скатил двух немцев.

Достал на базе две сотни английских патронов с дымным следом, поделился ими с нашими

кораблями. Все готово, завтра идем. Середницкий пока что-то еще налаживает, а потому беру с собой его

помощника поручика Ко- мелова. Из всех моих ребят, кроме Гаврилова (Смирнов застрял в Эскадре), никто

еще не нюхал пороху. Так что в случае воздушного боя мне может прийтись неважно. Ну да все равно.

Сообщаю, что если не получу истребителей, то дальше линии батарей в тыл не пойду.

Утром 12 июня вышли. Уже через 45 минут имели 3000 м. Кружим над Ковалювкой, истребителей

нет. Поворачиваю и иду на немцев. Гаврилов с механиком на бомбах. Коме- лов около меня, учу его делать

разведку. Подходим в район Липиц. В воздухе дежурят два немца. Увидя нас, тотчас же скрываются, а потому

иду дальше в тыл и решаю бить Ли- пицы. Вызываю Юшкевича, показываю ему Липицы: там видно много

всякого добра. Договариваюсь относительно курса, говорю примерный прицел и отпускаю его. Выхожу на

Липицу Дольнюю, разворачиваюсь, и наши бомбят. Потом иду на Липицу Горнюю, опять бомбим.

Обстреливают сильно, но пока еще терпимо, хотя уже начинают пристреливаться и слышны попадания.

Поворачиваю, и идем домой.

Садимся и обмениваемся взаимными поздравлениями. Стабилизатор и правый руль направления

имеют громадные пробоины осколками бризантки. Дыры такие, что два кулака свободно проходят. Но

нервюры, к счастью, не тронуты, и моторы работают как часы. В общем, все отлично.

На следующее утро опять собрались. От Башко идет корабль Шарова. Только начинаем разбег, вдруг

правый «Сан- бим» затрыкал и стал. Отвели корабль в исходное положение, проверили мотор, прогнали на

полном газе. Начинаю разбег — опять та же история. Что такое? Никаких видимых причин. Опять гоняли на

полном газе, все отлично. Начинаем разбег — опять то же самое, а главное, без всякой причины. Нервы

немного заиграли. «Заводить корабль в палатку! Сегодня не полечу!»

Корабль Шарова не вернулся. Вечером пробую свой корабль, — все идеально. Просто точно судьба

какая-то!

Лечу на «Вуазене» в отряд к Башко. Есть сведения о Шарове. Сели около Бржезан. У них был бой,

четверо раненых. Вот подробности.

В Ковалювке истребители не вышли. Шаров идет в Липицу Дольнюю, выбрасывает бомбы и, вместо

того чтобы идти домой, уклоняется к западу. На него нападают сперва три немца, а потом восемь. Начинается

перестрелка. Шарова ранят одной пулей в живот насквозь, второй разрывной — в мягкую часть ноги.

Помощник поручик Луц получает пулю в плечо, но все же сменяет командира. Артиллерист подполковник

Барбович получает разрывную пулю в мягкие части ноги, но отбиваться продолжает. Мотористу

простреливают ногу выше колена. Механик на верхней площадке цел, но не может перенести пулемета с

передней установки на заднюю и потому в отбитии атаки участия не принимает. Отстреливается уже

израненная публика. Наконец немцы, понеся тоже изрядные потери, отстают. Решено садиться у ближайшего

же госпиталя, так как изо всех ручьями льет кровь. Снижаются у Подгайц. Луц жалуется, что не может

управлять и боится за посадку. Тогда раненый Шаров поднимается с пола, сменяет его и сажает корабль. Ну и

орлы же наши на 4-м корабле!

Выходил поручик Грек, но был встречен сразу таким ураганом снарядов, что не выдержал и повернул,

получив массу огромных пробоин, одна даже целым снарядом. Страшный гул артиллерийской канонады всю

ночь.Наутро 17 июня идем. От меня идет Клембовский и еще сам Башко. Я иду головным и буду бить батареи,

чем несколько облегчу путь остальным. Клембовский взлетает через 10 минут после меня, так как я зайду за

Башко и за истребителями. На втором круге над Ковалювкой появляются истребители. Двое становятся у меня

по бокам, остальные идут к Клембовскому и Башко. Не доходя до позиций, вылезаю в задний люк.

Приветствую своих истребителей и любуюсь общей картиной налета. Идут уступом один за другим три

корабля, имея по бокам истребителей. До чего это красиво! Но надо за штурвал.

Прилично опередил своих и выхожу на позиции. Сперва даже поразился, где же окопы? Их нет.

Просто какое-то сильно вспаханное поле. Ага, это артиллерия разбила. Ну и ну! Это почище, чем под

Язловцем. Но тут уж не до того. На меня яростно накидываются батареи и бьют почти исключительно

бризантными. Разрывы все ближе и ближе. Вот поравнялись, вот уже два лопнули впереди. Надо менять курс,

а то попадут.

Раз! Резкий крен налево, выравниваю, и чуть направо курс. Сразу отошел метров на 200 левее. Да и

действительно пора: на том месте, где мы должны были быть, развертывается громадный букет — залп не

менее чем в 20 штук сразу. Показываю букет Комелову и объясняю ему маневр. Да, но теперь-то я уже зашел

куда следует и сейчас возьму вас, голубчиков, в переплет. А главное — успел всех вас рассмотреть. Ну теперь

держитесь! Вызываю Юшкевича, показываю две батареи:

—

Видел?

—

Видел.

—

Извольте попасть!

Выворачиваюсь против ветра и аккуратно нанизываю на нить. «Комелов, как только сбросят, сейчас

же скажете!» Сбросили, поворот. Вот новые две. Опять вызываю Юшкевича.

—

Смотри, между батареями городки пехоты. Хлестни их серией, чтобы попало пехоте.

—

Есть, будет сделано.

Сбросили. Юшкевич прибегает, сообщает, что попали. Огонь почти прекратился. Накрываем еще

одну и с радостью видим, как, никем не тревожимые, выходят на позицию Клембовский и Башко. Немцев в

воздухе и помину6 «Муромцы» в бою

1 29 нет. При подходе видели вдали несколько аппаратов, но они

сразу куда-то запропали.

Все благополучно, можно идти домой. Наши залились из пулеметов и хлещут кого попало. Посадил

Комелова за штурвалг а сам пошел в задний люк, поблагодарил истребителей и отпустил их, показав, что иду

домой. Сегодня все довольны. Немцы даже не думают приставать к нашей «великой армаде», да, верно, и

шаровский урок им не даром обошелся: после каждого такого афронта они некоторое время скромничают.

Клембовский очень доволен, что почти избавился от артиллерийского обстрела, тем более что он видел, как

впереди на мой корабль накинулись батареи и неистово старались убить.

Прорыв удачен. Наши на почти 100-верстном фронте взяли четыре линии окопов. На южном участке

продвинулись на 30 километров, взяли Галич и Калуш. Но остановились и, найдя в линиях резервов спирт,

перепились. Теперь пытаются сменой частей восстановить порядок, хотя надежда слаба. Многие части

митингуют и наступать не хотят. Успех объясняется исключительно отличной артиллерийской подготовкой.

Действительно, батареи стоят в некоторых местах чуть ли не в шесть рядов.

Завтра летит первый раз Середницкий. Полечу и я. Он будет бить Бржезаны, я пройду несколько

глубже в тыл. В случае чего прикрою его, а то у него совершенно молодой экипаж.

Утром 19 июня вылетаем. Середницкий первым. Я за ним, так как я быстроходнее, и, когда у него

выйдет высота, я уже успею перейти позиции раньше него. Кстати, приведу с собой истребителей.

Не тут-то было. Над противником сплошные облака. Середницкий поворачивает, повернул и я.

Сажусь первый. За штурвалом Гаврилов. Он делает посадку уже четвертый раз. Аэродром что-то затянут

туманцем. Мне это не нравится. Говорю Гаврилову:

— Давай я сяду за штурвал и буду садиться со стороны леса.

— Нет-нет, ничего, и так сядем.

Почему-то согласился на это. Садимся. Вдруг туманец раздуло, и вижу, что мы мажем прямо в корни