Адмирал Д. Н. Сенявин

снйским флагом, которые в течение шести дней не покинут порт, будут задержаны. Эта угроза непосредственно касалась бокезских судов, так как со времени вступления отряда Белле в Которскую область они ходили под российским флагом. Около пятидесяти бокез^ скнх судов, находившихся в Триесте, не могли подготовиться к выходу в течение срока, назначенного губернатором, и командир «Елены» Быченский решил срочно доложить о происходящих событиях Сенявину.

Получив рапорт Бычеиского, Сенявин отправился 13 мая к Триесту. Кроме флагманского корабля «Села-фаил», он всл с собой линейные корабли «Москва» и «Петр» и один фрегат. 20 мая русские корабли прибыли па триестинский рейд и стали на якорь перед береговыми батареями. С адмиральского корабля был поднят сигнал завести шпрннг ⁵⁷ и приготовиться к бою. Австрийский военный комендант Цах поспешил поздравить Се-нявина с прибытием и одновременно напомнил, что русским кораблям не разрешен заход в австрийские порты. Цах предлагал Сенявину отойти от берега на дистанцию пушечного выстрела. «Стреляйте, — ответил адмирал, — я увижу, где ваши ядра лягут и где мне должно стать».

В ходе завязавшихся переговоров австрийцы уверяли, что у самого Триеста стоит двадцатптыснчный французский корпус, угрожающий захватом города, если Сеия-вин немедленно не удалится. Австрийцы вячески доказывали, что насильственные действия, к которым собирается прибегнуть Сенявин, «неугодны императору Александру». При этом делались намеки на ответственность, которой подвергнется адмирал, создавая прецедент для захвата французами Триеста. Дмитрий Николаевич и сам понимал, какое ответственное решение ему предстоит принять. И все же он заявил Цаху: «Если час спустя не возвращены будут суда, вами задержанные, то силою возьму нс только свои, но и все ваши, сколько их есть в гавани и в море. Уверяю вас, что 20 000 французов не защитят Триеста. Надеюсь однако ж, что через час мы

будем друзьями. Я только и прошу, чтобы не было и малейшего вида, к оскорблению чести Российского флага клонящегося» ⁴.

Когда истекал срок ультиматума и русские корабли только ждали сигнала, чтобы обрушить огонь на батареи противника, на набережной раздались возгласы «угоа 1» и на задержанных австрийцами судах вновь взвились российские флаги.

ГЛАВА XI

ДАЛМАТИНСКИЙ ПЛАН

Не ограничиваясь обороной Которской области, действиями на морских сообщениях противника и защитой своих морских сообщений, Сенявин разработал смелый план изгнания французов из Далмации и овладения новыми стратегическими позициями в западной части Балканского полуострова.

План этот не был утопией. Он базировался на хорошем знании обстановки и, в частности, на реальной оценке сил противника. В Которе Сенявину удалось вы-* яснить, что численность французских войск в Далмации составляет всего около 6000 человек*, а на далматинских островах французские гарнизоны совсем не велики. В то же время русские сухопутные силы на театре превышали 12 000 человек. Сенявин узнал и о том, что жители Далмации с нетерпением ждут помощи русских, чтобы поднять восстание против французских оккупантов. После освобождения Которской области и присоединения черногорских войск можно было выделить как сухопутные, так и морские силы для эффективной помощи далматинцам.

Изгнание французов из Далмации должно было самым серьезным образом повлиять на политическую и стратегическую обстановку в Юго-Восточной Европе. Отбросив Наполеона от границ Турции, русские вооруженные силы помешали бы ему осуществлять враждебную России политику на Балканах².

Собрав в Которе педостававшие ему данные обстановки, Сенявин разработал план действий в Далмации

и тотчас же приступил -к его реализации. 16 марта он прибыл в Котор, а уже 22 марта дал предписание Белле со всеми кораблями отряда отправиться к острову Кор-чула (Курцоло) и овладеть этим и другими далматинскими островами.

Затем Сенявин намеревался дождаться подкреплений с Корфу и высадить войска на побережье Далмации для совместной с далматинцами борьбы против французов. Если далматинцы с «матерого берега» обратятся за помощью до прибытия подкреплений, писал Сенявин в своем ордере Белле, «будте весьма осторожны зделать ваше согласие и, освобождая их, не зделать тем боль-шаго вреда им же»³. Сенявин не допускал легкомысленного отношения к восстанию далматинцев против Наполеона и боялся скомпрометировать их доверие к России. Если бы силы русских, пришедших для помощи восставшим, оказались недостаточными, пострадали бы далматинские друзья России н чрезвычайно затруднилась бы последующая борьба с Наполеоном в этом районе. Поэтому Сенявин предписывал Белле соблюдать максимальную осторожность при решении вопроса о высадке на далматинское побережье. В то же время он требовал, чтобы Белле действовал с максимальной активностью и смелостью, если решение уже будет им принято. «В таком случае, — писал адмирал, — помогайте им (далматинцам. — А. Ш.) всеми силами и старайтесь поражать неприятеля во всех пределах их владений».

В состав отряда Белле входили линейные корабли «Азия», «Елена» и «Ярослав», фрегаты «Венус» и «Михаил», бриг «Летун», шебека «Азард» и шхуна «Экспеди-цион». Для развертывания боевых действии на побережье Сенявин решил направить два—три батальона егерей и некоторое количество черногорцев⁴.

Окрыленный планами и надеждами на скорое изгнание французов из Далмации, Сенявин прибыл из Котора на Корфу и получил здесь царский приказ об уходе со всеми военными кораблями и транспортными судами в черноморские порты. Мы уже знаем, что приказ этот был дан царем еще 14 декабря 1805 года. Но в руки Сенявина он попал лишь 27 марта 1806 года, то есть через три с лишним месяца после подписания.

В рапорте Чичагову Сенявин пишет, что царское повеление «повергло его в великое недоумение. Адмирал по-

9 Ззк. 473

129

лагал, что «обстоятельства сего края требовали Непременного пребывания здесь хотя бы части военных судов». Иначе Наполеон жестоко расправится с черногорцами и которцами, которые только что приняли русское покровительство и продемонстрировали самую искреннюю дружбу к России. И Дмитрий Николаевич напряженно ищет аргументов, которыми можно было бы обосновать невыполнение царского приказа.

К счастью, вслед за прибытием царского приказа от 14 декабря 1805 года на Корфу был доставлен царский рескрипт, подписанный 3 февраля 1806 года и отменявший приказ о возвращении сухопутных войск в Россию. Мы уже знаем, что этот рескрипт отличался непоследовательностью и не оставлял эскадру Сенявина в Средиземном море. Однако Дмитрий Николаевич использовал его для оправдания своего нарушения декабрьского царского приказа. В письме к министру иностранных дел Чарторижскому он писал, что счел себя вправе отложить возвращение в черноморские порты до получения нового повеления из Петербурга⁵. По справедливому замечанию академика Е. В. Тарле, Дмитрий Николаевич положил «высочайшее» повеление под сукно... Он даже никому не сказал ничего про повеление Александра, чтобы не тревожить напрасно население.

Но свои военные планы Дмитрию Николаевичу пришлось изменить. Начинать крупные наступательные действия и вовлекать в них местное славянское население, не зная, оставит ли царь русскую эскадру в Адриатике, Сенявин не мог. Поэтому он на время отказался от выполнения задачи полного изгнания французов из Далмации. Егерские батальоны и черногорцы, которых командующий собирался туда направить, не были посланы. А Белле, которому за пять дней до прибытия царского приказа дано было разрешение начинать по просьбе далматинцев и при благоприятной обстановке борьбу «за матерый берег» Далмации, сейчас получил предписание «на несколько времени приостановиться». В то же время Белле должен был «во всей точности» выполнять старые предписания об изгнании французов с Корчулы и других далматинских островов °.