Лаки Лючано: последний Великий Дон

Управляющий подобострастно наклонился к Чарли:

— У вас превосходный вкус, мистер Лючано. Эта девушка — русская графиня. Ее имя Гай Орлова.

— Гай? Но это не русское имя, — заметил сицилиец.

— Совершенно верно, мистер Лючано, это ее псевдоним. Под этим псевдонимом она выступала в лучших кабаре Парижа. Но ведь сейчас центр мира — в Америке. Поэтому она переехала к нам.

Чарли задумчиво произнес:

— Значит, русская…

— О да, — подтвердил Грэхем, — русские женщины красивы. В них есть аристократическая утонченность, которой недостает американкам. Говорю это как специалист.

Будучи завсегдатаем ресторана, Чарли хорошо знал правила поведения. Он вынул из бумажника сто долларов:

— Передайте ей это.

Управляющий ответил слащавой улыбочкой старого ловеласа:

— Немедленно после окончания номера.

Отпустив его, Чарли погрузился в сладострастные грезы. Ему еще не приходилось спать с женщиной эдакого восточного типа. Наблюдая за ней, он ощущал растущее вожделение. Длинные ноги, роскошная задница, пышная грудь — все в этой женщине вызывало желание. Чарли никак не мог дождаться ее ухода со сцены. Наконец, под бурные овации великосветских развратников, Гай Орлова закончила свой танец.

Когда управляющий принес Чарли назад его сто долларов, великий гангстер нахмурился:

— Черт возьми, что она там возомнила о себе, эта девка? Вы сказали ей, кто я?

— Разумеется, мистер Лючано.

— И что же?

Грэхем замялся:

— У этих русских необычный ход мыслей. Наверное, мисс Гай до сих пор считает себя графиней, а не стриптизершей. Она в плену иллюзий. Игра воображения сильнее здравого смысла.

— Ладно, передайте ей тысячу долларов. Только потому, что она КОГДА-ТО БЫЛА графиней, — подчеркнул Чарли. Управляющий исчез и вернулся с запиской: «Я не продаюсь за гроши». В ответ на грозный взгляд сицилийца Грэхем только развел руками:

— Мистер Лючано, к сожалению, я не распоряжаюсь ее телом.

Некоторое время гангстер пытался свыкнуться с мыслью, что шлюха отказалась от тысячи долларов. Упорство этой девчонки начинало ему нравиться. Как сицилиец, он в глубине души считал, что есть вещи, которые сильнее денег. Дружба. Честь. Репутация. Похоже, в характере этой русской имелись кое-какие сицилийские черты. Чарли решил изменить тактику действий.

Гай Орлова сидела возле зеркала и расчесывала свои чудесные каштановые волосы. Любуясь своим хорошеньким личиком, она думала, что с такой внешностью нигде не пропадет. По ту и по эту сторону Атлантического океана богатые мужчины не давали ей проходу, но Гай не устраивало знакомство на одну ночь. С мечтой о любви она, женщина практичная, давно уже рассталась, зато стать женой какого-нибудь миллионера была бы не прочь. За этим она и приехала в Соединенные Штаты, ибо здесь сосредоточились все капиталы мира.

В дверь постучали. Трое носильщиков внесли огромные корзины с розами. «Самой красивой леди Нью-Йорка» — было сказано в записке. Гай жеманно улыбнулась:

— О! Это совсем другое дело.

Чарли вошел к ней, преобразившись из пресыщенного купца в галантного кавалера. Гай обернулась. У Чарли внезапно дрогнуло сердце: вблизи ее красота просто ослепляла.

— Ах, это вы? Но я уже ответила на ваше предложение. Меня оно не интересует. Если бы я принимала все предложения, подобные вашему, то уже давно была бы миллионершей.

— Все продается на этом свете, детка, — ласково сказал Чарли, — все имеет свою цену. Поверь, я знаю, о чем говорю. Мне это известно, как никому другому.

— Мистер Лючано, я много слышала о вас. Вы пользуетесь здесь весьма скандальной славой. Я хорошо понимаю, что значит отказать вам. Но я — русская дворянка, а не шлюха из Гринвич-Виллидж. Это очень большая разница, поверьте. Волею обстоятельств я вынуждена показывать свое тело мерзким толстосумам, которые, глядя на меня, пускают слюни. Но ни один из них меня не достоин.

Чарли усмехнулся:

— А может, я буду достоин?

— Мне надо очень много, — предупредила Гай.

— Неужели вы меня пугаете?

— Вы понимаете, что я имею в виду. Не в моем характере ложиться в постель с кем попало.

Чарли протестующе поднял руки:

— О, нет, я не пытаюсь затащить вас в постель. Это можно сделать без проблем с любой другой. Я пришел пригласить вас на ужин.

— Это уже лучше, — отозвалась Орлова.

— Вы очень гордая, — язвительно заметил Чарли.

— Я обязана быть гордой в силу моего происхождения. Графы Орловы всегда были особами, приближенными к императору. Богатства нашей семьи не уступают вашему состоянию. Мы с вами на равных.

— Так было, — поправил Лаки, — но это в прошлом.

Гай сухо ответила:

— Рано или поздно все станет на свои места. Я получу назад фамильный дворец и поместья.

— Вам придется долго ждать.

Орлова резко возразила:

— Мистер Лючано, неужели вы всерьез верите, что можно построить рай на земле? Чтобы не было ни бедных, ни богатых?

— Имея достаточно денег, можно все.

— Ах, я говорю не об этом! — с досадой сказала Гай. — Вы слишком американизированы, мистер Лючано, несмотря на ваше итальянское происхождение.

— Сицилийское, — уточнил он.

— Да, да, — она рассеянно кивнула, — поймите же: быдло, пришедшее к власти в России, неминуемо должно захлебнуться в собственном дерьме. Ни одно государство не может существовать без элиты. Подумайте, Россию покинули лучшие умы!

— Все это слишком сложно для меня, — пожал плечами Чарли, — я не политик, я бизнесмен. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Кстати, вы принимаете мое приглашение?

На лице Гай застыла вежливая, безразличная улыбка:

— Да.

В отдельном кабинете для них сервировали роскошный стол. К шампанскому «Моэ Шандон», которое в связи с прохибишеном стоило триста долларов за бутылку, подали устриц на льду. Это было только началом лукуллова пиршества. Чарли не сводил глаз с Гай, одетой в сногсшибательное вечернее платье. Ее умение держаться вызывало у него откровенное восхищение.

— Вы хорошо говорите по-английски, — похвалил Чарли.

— Еще я знаю французский и немецкий, — ответила Гай, — так было принято у нас в семье.

— Могу я узнать ваше настоящее имя?

— Конечно. Меня зовут Наташа. Но я прошу вас никогда не произносить это имя. Оно принесло мне одни несчастья.

Чтобы стать ей немного ближе, Чарли попросил:

— Расскажите мне о России.

Глаза Гай затуманились.

— Россия… — вздохнула она, — Россия безгранична. Эта страна не имеет конца и начала. Она, как вечность, молчалива и нетленна…

Чарли уже не различал слов. Ее голос действовал на него как-то странно успокаивающе и затрагивал такие струны его души, о существовании которых он даже не подозревал. С юных лет Чарли считал всех женщин потаскухами, каждая из которых имеет твердую, фиксированную цену. Но теперь пришлось немного пересмотреть взгляды на жизнь. Выяснилось, что он знает все о шлюхах и ничего не знает о женщинах. А еще выяснилось, что между двумя этими словами существует весьма ощутимая разница.

Рождество и Новый год Чарли встречал в компании Гай. Заметив, что он всерьез увлекся одной женщиной, друзья реагировали на это по-разному. Джонни Торрио, который в свое время убрал Джима Колоссимо по аналогичной причине, опасался, как бы Чарли не размяк от любви. Мейер Лански, все в жизни рассматривавший с позиции: выгодно-невыгодно, не уставал поражаться: «Чего он в ней нашел?» Один лишь Багси Сигел, бабник из бабников, сказал: «Понимаю тебя, дружище, ты знаешь, со мной творится то же самое. Есть тут одна блондиночка, я по ней просто с ума схожу», чем безмерно удивил Чарли. Первая ночь, проведенная с Гай в канун нового 1929 года, убедила его, что он не ошибся в выборе. Гай занималась любовью страстно и самозабвенно. Ни одна даже самая опытная проститутка, не могла вызвать у Чарли такую гамму чувств и ощущений. После той грязи, которая его окружала весь день, он отдыхал душой, засыпая в объятиях Гай. Она стала ему необходима.