Григорий Шелихов

между старшими компанионами, не торопился соглашаться и обдумывал план

учреждения компании по примеру известных ему купеческих объединений

Ост-Индской и Голландской компаний. Стихия моря и превратности

плаваний захватили морехода, он добивался не столько увеличения своей

доли в разделе промысла, сколько передачи ему в собственность хотя бы

кораблей, с которыми вышел в плавание. Обладая кораблями, он укрепляет

свою позицию и сохраняет первое место за рулем любой компании в

будущем.

Понимала это и Наталья Алексеевна.

- Кто лебедями белокрылыми владеет, тот и хозяин американской

земле. Не ищи денег, Гришата, требуй корабли. Голиков и Лебедев от них

отступятся легше, чем от денег, - с мужским вкусом и деловым чутьем,

не свойственным купеческим женам, поддерживала она Григория Ивановича.

В начале мая Шелихов с припасами - прядевом на неводы, свинцом,

бисером, с цветными бусами, с чугунной посудой, с комплектом

скупленных ружей и несколькими бочками пороху, достать которые можно

было только в Иркутске, - перебрался в верховье Лены, на Илимские

белки, к солеварням Усть-Кута. Здесь он думал закупить драгоценную на

Кыхтаке и в американской земле соль. А в середине мая, не дождавшись

вестей о вскрытии Лены под Якутском, торопясь в Охотск, чтобы пораньше

отправить корабль в Америку, мореход, не считаясь ни с какими

опасностями путешествия, на неуклюжей шняке, с прямым парусом и двумя

"чердаками" на носу и на корме - укрытием от утренней свежести, -

ринулся к Якутску.

Яркое солнце арктической весны светило урывками, каждые два-три

дня сменяясь снегопадами. Снег выпадал обильными пушистыми хлопьями,

застилая видимость реки мягкой мглой.

Вслед за несущимся в Ледовитое море льдом, вместе с

выкорчеванными половодьем вековыми кедрами и елями шняка чудом

проскочила "щеки" - высокие, отвесно нависшие известковые скалы,

образовывавшие узкие проходы, - пронеслась через грозный порог "Пьяный

бык" под Киренском, раскинувшийся на все русло реки, и снова помчалась

между "щеками" под Витимом и Олекмой. После двух остановок у далеко

отодвинутых весенним половодьем берегов, чтобы залатать пробитое дно и

потрепанные бората, безумная шняка Шелихова причалила к Якутской

пристани.

- Полоумный, прости господи! - встретили морехода якутчане,

высыпавшие на берег в зимних одеждах. - В такую-то пору да на таком-то

судне!..

Но Шелихов только отмахнулся от них.

- Отстаньте, лежебоки!..

В сопровождении ватаги своих гребцов и работных, гогочущих в

предчувствии отдыха и горячих щей в теплой избе, Шелихов направился к

просторному дому Луки Ивановича Шебалина.

Луку Ивановича Шелихов считал в числе немногих своих друзей из

купечества. С ним в компании Шелихов на утлом коче "Святой Павел"

десять лет назад совершил первое свое морское плавание, от Камчатки до

Курильских островов.

2

Под Полярным кругом полноводная Лена начинает капризничать, она

прячет маточное русло в бесчисленных кольцевых протоках, угрожая

пловцу множеством безыменных и именных островов, размеры и очертания

которых после каждого половодья изменяются неузнаваемо. Якутск, или

Ленский острог, - так называли этот городок русские люди, осевшие на

реке Лене в начале семнадцатого столетия, - расположился на холмах

левого берега главной Корабельной протоки.

Ровесник больших городов за океаном - Бостона, Филадельфии,

Нью-Йорка, - Якутск рос медленно и туго. Высокие деревянные стены, а

местами и просто частокол с десятком шатровых башен пушечного боя

окружали четыре-пять сотен деревянных изб. Каждые пять лет Якутск

выгорал наполовину или дотла и заново отстраивался руками "ермацких

детишек", из среды которых вышли отважные русские землепроходцы

семнадцатого века: Семейка Дежнев, Михаил Стадухин, Василий Поярков,

Владимир Атласов. Руки этих людей каждый раз упорно подымали из пепла

городок. Сердца славных удальцов были всегда устремлены на морские

пути, и открыватели неведомых земель проходили из Ледовитого океана в

Тихий, на Камчатку, Курильские острова и северо-западное побережье

Америки.

На весь город было единственное каменное строение - гостиный

двор, с тесными лавками-норами местных и наезжих купцов. С башен

города в ясный морозный день было видно, как, позолоченные солнцем,

выступали на севере безыменные шапки верхоянских предгорий, откуда

жители острога постоянно ждали набегов воинственных чукчей и тундровых

якутов-кочевников.

Через горы отбросов и нечистот, отмечавших границы дворов

беспорядочно разбросанных изб, Шелихов со своей ватагой добрался до

дома купца Шебалина, поставленного в отличие от других домов острога в

два этажа, причем нижний, с подслеповатыми оконцами, затянутыми

оленьим пузырем, едва выглядывал из земли.

У крыльца стояли долгие колымские нарты, а на приколе около нарт

расположилась упряжка - девять крупных псов, свирепость которых

подчеркивали редкие в собачьем роду белые глаза, характерная

особенность лучших на севере ездовых собак колымского помета.

Псы без лая вскочили, ощерились и, сверкая волчьими клыками,

сбились в кучу, как бы предупреждая о том, что прохода в избу, где

сидит их хозяин, нет.

- Вот удача! Знакомые песики, у Луки Иваныча Баранов гостюет, -

обрадовался Шелихов, останавливая своих ватажников, растерянно

искавших глазами вокруг себя кол или палку. - К Александру Андреевичу

белоглазые волки все равно никого в избу не допустят, я-то их знаю...

Эй, хозяева! - крикнул Григорий Иванович.

Выскочившая на крыльцо кортомная девка-якутка ничего не могла

поделать с псами. Они не обращали внимания на ее окрики, пока на

крыльце не появился в сопровождении хозяина дома владелец упряжки

Баранов, сухой и бледный человек среднего роста. В острых глазах его

искрилась веселая насмешка.

- Григорий Иваныч, каким ветром тебя занесло? - приветствовал он

морехода. - Входи, входите, не тронут, - сказал Баранов, бросая

довольный взгляд в сторону мгновенно унявшихся псов. - Лежать,

Добрыня! - прикрикнул он на недоверчиво заворчавшего вожака упряжки.

- Вниз, в трапезную, в трапезную, с дороги, чать, голодны и

холодны, - пропускал мимо себя гостей Лука Иванович Шебалин. - Для

встречи гостя дорогого Александра Андреевича у меня и пельмеши мясные

и рыбные, и гуси-лебеди, и рыбка всякая, а тут бог вдвое радости

послал - Григорий Иваныч, сердечный друг, с добытчиками своими

прибыл... Эй, хозяйка, встречай гостей! - весело суетился Шебалин.

В полуподвальном этаже дома ватажники Шелихова покрестились на

невидимые лики угодников, занимавшие восточный угол трапезной, и

уселись за огромный длинный стол.

- Кушай, пей, гости столичные иркуцкие, да не судите, ежели, на

отшибе живучи, не угодили в чем! - ласковым баском гудел Шебалин,

обходя стол с баклажкой морошковой настойки, не зная, чем еще

потчевать нежданно нагрянувших гостей. - Пой, пляши, дым коромыслом!

На сей земле одночас живем, братцы... Гу-ля-ай! - радостно сиял

захмелевший хозяин.

Шелихов был необычайно рад встрече с Барановым, купцом-кочевником

исконного русского типа. Следуя своей страсти к передвижению и новым

дорогам, Баранов заложил несколько факторий среди отдаленнейших

народцев Сибири - на Чукотском полуострове и ниже - на берегах

своевольной в горах реки Анадырь. В давних разъездах по Чукотке и

Камчатке Шелихов убедился, каким уважением и доверием пользуется имя