Гагарин. Человек и легенда

Но Петропавловск-Камчатский давал возможность лишь весьма кратковременного радиоконтакта с космическим аппаратом. Меньше чем через тридцать минут после того, как байконурским ранним утром «Восток» взмыл в небеса, он уже поплыл над Тихим океаном, в бескрайней тени спящего земного полушария. Внизу почивали обе Америки, Северная и Южная, эти объятые ночью континенты проносились под кораблем, и Гагарин видел их на своем маленьком навигационном глобусе лишь как смутные очертания со старинных географических карт. Теперь, в этом темном царстве, он мог различить звезды. Они были четкие, яркие и горели, не мерцая. Сейчас он видел больше звезд, чем в самые ясные зимние ночи на Земле.

Орбита увлекала «Восток» в Южное полушарие, и аппарат пронесся через Южную Атлантику, затем — над мысом Горн. С Земли Гагарину приказали подготовить переключатели к возврату в атмосферу. Он сверился по «Взору», правильно ли системы сориентировали корабль: сопла тормозных ракет должны были смотреть против направления движения, под определенным углом. Но Гагарину не нужно было переключать много тумблеров. Главным образом ему следовало сообщать наземным службам, управлявшим полетом, как ведет себя корабль. По всем рассказам, он так ни разу и не коснулся элементов управления и не нажал трех секретных цифр на клавиатуре.

В 10:25 по московскому времени, через 79 минут после начала полета, тормозные двигатели «Востока» точно в срок начали замедление корабля — он тогда пролетал над Западной Африкой. Они действовали ровно 40 секунд, а затем, как и следовало, отключились, исполнив последнюю обязанность, требовавшуюся от приборного и тормозного отсека, укрепленного позади шара. Четыре металлических захвата, удерживавших шар, отстрелило: взорвались небольшие заряды. При разделении Гагарин почувствовал, как его шар бешено вращается.

Первая фаза схода с орбиты прошла по плану. В секунды затишья, когда автоматические системы занимались своим делом, Гагарин начал осознавать грандиозность того, что он совершил: «Интересно, что скажут люди на Земле, когда им сообщат о моем полете», — подумалось мне… Вспомнилась мама, как она в детстве целовала меня на сон грядущий в спину между лопаток. «Знает ли она, где я сейчас? Сказала ли ей Валя о моем полете?» 3

Нет, его родные не ожидали услышать эту новость, потому что весь полет окружала завеса секретности. Гагарину запрещалось сообщать Вале, но он решился на «ложь во спасение», сказав ей, что полетит 14 апреля, чтобы она не волновалась в истинный день запуска.

Зоя же готовилась заступать на смену в главной больнице Гжатска, когда утро словно взорвалось. «Для нас это было очень тяжело. Мы узнали обо всем по радио. Юра говорил маме, что собирается в командировку. Когда мама спросила: „Далеко?“, он ответил: „Очень“, так что мы не знали, куда и когда он поедет». Они даже не собирались в то утро включать приемник — маленький сын Зои (тоже Юра) делал уроки, а радио могло бы ему помешать сосредоточиться на задачках. Анна что-то наскоро стряпала. Зоя вспоминала: «Вдруг к нам вбежала Мария, жена Валентина, она задыхалась от волнения. Крикнула: „Юра!“ Мама так и замерла: „Что, что такое, разбился?“ Мария ответила: „Нет, пока нет“. Теперь все это кажется смешным, но тогда мы очень переживали. Наконец Мария объяснила: „Он в космосе!“ Я сразу сорвалась, ни о чем не подумав: „Господи, да у него же две маленькие девочки, как он мог? С ума сошел!“»

Но Анна оставалась совершенно спокойной. Она потянулась за пальто: «Я к Вале в Москву. Ведь одна она там, ребятишки несмышленые…»4

Да, она была внешне спокойна, но тоже утратила ясность мысли. Понятно, что она не могла просто выйти из дома и пойти в Москву. Сначала требовалось добраться до железнодорожной станции, а это несколько километров. Может быть, Валентин поможет ее подвезти.

И уже потом они включили радио.

Анна надела свое стеганое пальто и лучший платок, а потом ушла за билетом на поезд. Зоя позвонила в больницу и сказала, что плохо себя чувствует и не сможет прийти на работу. «К нам зашла соседка, и мы вместе слушали радио. Музыка перед новостями была веселая, и у нас немного отлегло от сердца. Потом музыка кончилась, и диктор сообщил, что имя майора Юрия Алексеевича Гагарина занесут в Книгу почета ЦК комсомола. Так поступают с погибшими, подумала я».

Но, к большому облегчению Зои, сообщения ТАСС вернулись к оптимистическому тону, и снова раздалась музыка, разудалый патриотический марш. Диктор сказал, что Гагарин благополучно приземлился. «У меня просто гора с плеч свалилась», — рассказывает Зоя.

Валентин Гагарин, живший по соседству, шел на работу после обеденного перерыва, который он провел дома. Тогда-то он и услышал новости, хотя и не напрямую. Дочь Оля позвала его: «Папа, скорей домой иди. Мама плачет»5.

Было много криков и беготни из одного дома в другой. Юра в космосе! Нужно, чтобы кто-то довез Анну до станции, она едет в Москву…

Валентин мог исполнить это желание с помощью какого-нибудь грузовика: он работал в автохозяйстве. Появившись на работе, он увидел: делается что-то странное. Скорее даже неделается. «Все машины, как всегда, выстроены, готовы к выезду. Двери гаража открыты, но никого из водителей в кабинах нет, и моторы никто не завел. А принимающие не звонят, что грузы не доставлены. Хотя всегда звонили…» Никто в автохозяйстве никуда не ехал. Валентин отправился к своему начальнику Аркадию Григорьевичу, чтобы отпроситься у него отвезти мать на станцию. «Григорьев говорит: „Ты что, не видишь? Сегодня шофера не работают, все слушают по радио про твоего брата в космосе“. Тогда я спросил, нельзя ли мне на часок одолжить грузовик. Григорьев был на таком подъеме, что заорал: „Да бери какой хочешь! Бери какой поближе и двигай!“ Я залез в бензовоз, потому что это была первая машина на моем пути, у которой в замке зажигания торчал ключ».

Валентин подобрал Анну у старой электроподстанции. До поезда в Москву оставалось пятнадцать минут. На подъезде к станции пришлось объясняться с милиционером на мотоцикле: тот желал знать, куда Валентин так отчаянно спешит. Но когда выяснилось, что в бензовозе мать Первого космонавта, все пошло как по маслу. Поезд уже отходил, но диспетчер дал ему сигнал остановиться. «Мама поднялась в вагон, и кассирша тоже туда вбежала, потому что в спешке мама забыла взять сдачу».

После всей этой нервотрепки Валентину пришлось отправиться прямиком в райком — отвечать на многочисленные телефонные звонки.

В свою очередь, Алексей Гагарин, отец космонавта, в это утро вышел из дома очень рано. Он работал в колхозе возле Клушина, их родного села. Гагарин-старший спокойно занимался своим делом, когда к нему подошел другой колхозник и стал задавать странные вопросы насчет Юрия.

— А тебе-то что? — настороженно спросил Алексей.

— Ты что, не слышал? По радио сказали — мол, Гагарин Юрий Алексеевич, майор, в космосе летает…

— Майор, говоришь? А мой в старших лейтенантах ходит… Однако все ж приятно, если Гагарин.

И снова необычное совпадение. Алексей решил заскочить в сельсовет и узнать, что происходит. Заглянув в дверь, он увидел, что там полно народу и все шумят. Председатель сельсовета Василий Бирюков беседовал по телефону с секретарем Гжатского райкома. Тот говорил:

— Необходимо выяснить, где родился космонавт. Он есть в ваших книгах учета?

— Не нужно мне никаких книг! — возбужденно крикнул Бирюков. — У меня тут сам его отец! Соединяю с ним.

Ошеломленный, не готовый к таким событиям, Алексей взял трубку. Не то чтобы он не понял, в чем дело, просто слишком расчувствовался, чтобы говорить.

Чиновники из Гжатска хотели, чтобы Алексей тут же к ним прибыл, но именно сейчас это было почти невозможно — из-за весеннего паводка, затопившего все дороги. Хромота Алексея и общее состояние его здоровья не позволяли ему долго идти пешком, так что Бирюков добился, чтобы отца космонавта посадили на лошадь, на которой он смог бы преодолеть распутицу. Затем его усадили в кузов трактора, который кратчайшим путем двинулся через поля, оставляя в стороне залитые дороги. В конце концов Гагарина-старшего доставили в Гжатск, где он присоединился к Валентину и Борису, которые уже находились в райкоме и отвечали на нескончаемый поток телефонных звонков.