Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)

Хотя бы раз в сезон семьей мы посещали цирк, который в Хабаровске тогда работал только летом. Рядом с рынком сооружалась палатка с высоко поднятой остроконечной вершиной. От цирка мы всегда ожидали чуда: жонглеры, воздушные гимнасты, дрессированные животные, иллюзионисты и фокусни-ки и, главное – клоуны – разряженные, всегда смешные, озорные и веселые. Много позже, прочитав книгу народного артиста СССР Юрия Никулина «Почти серьезно», я порадовалась тому, что как раз в те годы, в начале своей артистической карьеры, он с напарником часто гастролировал в Хабаровске, в цирковых представлениях в качестве клоуна. Вполне возможно, что мы видели номера с его участием.

Стояла летняя жара, и в самом помещении цирка тоже было жарко. Нам с братом хотелось пить, хотелось мороженого, за которым в антракте выстраивались длинные очереди. И папа, отправляя нас с мамой погулять, добывал нам все это. После подготовительных работ на манеже начиналось второе отделение. О цирке с детских лет вспоминалось как о сверкающем огнями празднике с громкой бравурной музыкой, блеском артистических костюмов, с жизнеутверждающей силой, удалью и отвагой бесстрашных героев арены.

В один из воскресных дней начала августа работники Базы наметили выезд в загородный лес, где, по мнению знатоков, можно было пособирать ягоду – голубику. Ту самую, которую я увидела год назад. Папа, бывший за старшего, решил взять в лес и меня. Рано утром желавшие поехать собрались у проходной Базы, где стояла специально выделенная для этого грузовая открытая машина. Ехали недолго. От дороги вглубь леса шли пешком. Помню, пришлось переходить глубокий ручей по бревну, перекинутому с одного берега на другой. Переходили осторожно, по одному. Мы же с папой, держась за руки, шли вместе, бок о бок, мелкими приставными шагами, ставя ступни ног не вдоль бревна, а поперек. Водную преграду преодолели благополучно. Заболоченный лиственничный лес с голубикой выглядел мрачновато, ягоды попадалось мало. Как будто кто-то до нас здесь побывал. Думаю, что в том походе мое присутствие сильно сдерживало папин трудовой порыв. Отойти подальше, поискать другое место он не мог, боясь потерять меня из виду. Комары и усталость довершили картину, и мы довольно рано засобирались в обратный путь, хотя на дне наших посудин ягоды было кот наплакал. В последующие годы папа ездил за ягодами и грибами один и всегда успешно. Собрать полное ведро голубики, на комарах, а то и под дождем – я знаю, какой это тяжелый труд!

Тогда была пора отпусков. Все вместе мы садились за стол и перебирали ягоду: на большую мелкую тарелку каждому насыпали ягоду, прямо из ведра, так как голубика быстро мнется; отрывали плодоножки, выбирали случайно попавшие листья, и чистую ягоду перекатывали на свободную часть тарелки, а затем ссыпали в стакан. Причем устраивали соревнование – кто быстрее и больше стаканов ягоды почистит. А количество стаканов голубики необходи-мо было знать маме, чтобы правильно расчитать норму сахара для варенья. Часть ягоды просто засыпали сахаром, но голубичное варенье – кисло-сладкое, нежное на вкус с чуть похрустывающими на зубах мелкими семенами было у нас всегда.

Ближе к осени созревали помидоры. Методом обрезки нижних листьев на кустах папа добивался вызревания плодов крупных размеров – розовых, желтых, красных. Огурцы и помидоры тогда не мариновали в банках. Никакого уксуса, только бочковой посол! Помню, мама отдельно в большой эмалированной кастрюле практиковала и так называемый сухой посол томатов, без жидкости или почти без, только соль и специи. Вкус всей соленой продукции был отменный. Гости не могли нахвалиться, да и нам самим все это очень нравилось.

Картошку копали в сентябре. Капусту солили в конце октября, к наступлению морозов.

40. Пятый класс

Подошел месяц сентябрь 1956 года. С этой осени в нашей семье стало два школьника. Брату Володе 7-го января 1956-го года исполнилось семь лет, и осенью он шел в первый класс. К этому времени для мальчиков младших классов была введена униформа – гимнастерка и брюки из сукна серого цвета, ремень и фуражка с черным блестящим козырьком. Скромно и по-деловому. Без лишних эмоций простившись с детским садом, наш Володя стал первоклассником, немало удивив нас и особенно меня тем, насколько легко и свободно произошел у него этот переход – от беззаботного детства к серьезным школьным занятиям. Как будто он давно уже был готов к этому. Придя в первый же день со школы и переодевшись, он тут же на кухонном столе подготовил себе рабочее место, застелив стол газетой, и начал делать уроки. Абсолютно самостоятельно, без папиного надзора, без напоминаний, без отдыха от школьных занятий. Я засуетилась рядом, боясь, как бы не наделал он ошибок. Ошибок не было, там было все в порядке. И так было всегда – уроки сразу после школы: организованно, спокойно, быстро и хорошо. Всегда все самостоятельно, словно бы никаких трудностей с учебой он не испытывал вообще. И учился на отлично! Вот это брат! И у него папа проверял уроки, но никаких проблем там не было. Это был очень способный ребенок с повышенной сознательностью и чувством ответственности. Стиль его работы был совершенно отличным от моего. Я могла сначала набегаться, наиграться и лишь потом принималась за дело. У него же игры и беготня были на втором плане, и времени для этого оставалось много.

Для меня же 5-й класс стал переломным. Так много учителей появилось вдруг вместо привычной одной учительницы. Разные лица, пожилые, молодые. Разные манеры преподавания. В основном – женщины, лишь по рисованию, физкультуре и труду – молодые мужчины. Классным руководителем стала у нас Алевтина Васильевна Каблукова – миловидная молодая женщина с тугими русыми косами, уложенными корзинкой на голове. Она же преподавала арифметику, объясняла понятно, но сложные задачи мы по-прежнему решали дома с папой. На родительском собрании она говорила, что я знаю математику больше чем на четыре, но меньше чем на пять.

Русский язык и литературу вела у нас Анна Григорьевна – немолодая полноватая женщина, не скупившаяся на размашистые красные исправления в тетрадях, после чего и старательно выполненная работа имела невзрачный вид. Даже папе стало жалко моих обычно чистых тетрадей. Но через какое-то время Анна Григорьевна изменила тактику, пообещав делать исправления не столь заметными, а мне велела стараться писать грамотно, поскольку чьи-то работы надо было показывать при проверках РайОНО.

Однажды на уроке русского языка случилось неслыханное безобразие. Анна Григорьевна объясняла нам, как пишется частица «пол» в сложных словах, первой частью которых она является: если вторая часть слова начинается с согласной буквы, то слитно (полминуты, полдома); перед именами собственными, а также перед « л » и перед гласной пишется через дефис. Например, пол-Москвы, пол-листа, пол-автобуса, пол-яблока, пол-линейки. И вдруг кто-то из мальчиков негромко, но так, что услышала учительница, сказал для примера: «пол-еврейки». В первый момент учительница онемела от столь наглой выходки юного антисемита. Но зазвенел звонок, урок закончился. Следующим уроком была литература, которую также вела Анна Григорьевна. Тогда принято было ставить эти уроки один за другим, на случай больших письменных работ. Разгоряченная и раскрасневшаяся Анна Григорьевна вошла в класс. Она кипела от негодования и решила дать негодяю отпор исчерпывающим образом. – Да, я еврейка, – говорила она, – а разве это неполноправные в нашей стране люди? Далее было приведено много примеров и имен людей различных национальностей, чем-то отличившихся или занимавших ответственные посты. Пламенная, словно бы давно продуманная и выстраданная речь учительницы длилась еще долго, наверное, пол-урока, и дерзкий мальчуган сидел тихо, как мышь. Ну а мы – дети 11-летнего возраста вместе с уроком русской литературы получили первый урок национал-патриотизма.