Мёртвая зыбь

Так состоялась первая лекция Курчатова молодым специалистам, которые снова сели за учебные парты, слушая Георгия Николаевича Флерова и Константина Антоновича Петржака, о ком слышали, как о знатных физиках.

Заново переучивались молодые инженеры, и в их числе Нина, привлекшая к себе внимание “деда” своими активными вопросами.

Но прошло несколько лет многотрудной работы этих молодых инженеров, прежде чем, освоив неизвестное производство, стали они опорой новой отрасли.

Нина даже отцу не говорила о своей работе. Он лишь знал роль Курчатова в решении атомной проблемы. Знал он и то, что стала Нина стражем технологии объекта, но как это случилось он не ведал. Не представлял какой разговор произошел у дочери с директором ее завода, выполнявшим задание Курчатова, вспомнившего о занозистой недавней студентке, когда через годы встал вопрос о строгом соблюдении технологии промышленных реакторов.

Нина явилась по приглашению своего директора, который заявил, что говорит с ней по поручению самого Игоря Васильевича Курчатова. А перед ним и Нина, и все ее соратники преклонялась, как перед местным богом, и потому Нина взволновалась, как будто к ней сошел сам бог, хотя директор совсем на него не походил, но приветствовал ее весело по-Курчатовски:

— Физкультпривет! Пожалуйста, садитесь. Есть области, в которых женщина мужчине даст сто очков вперед, когда заходит речь об аккуратности, дотошной скрупулезности. И я ознакомился с вашей работой за прошедшие годы, когда вы выходили в смену на промышленном реакторе. Думаю, что вас не напрасно представили к высшей награде и рад поздравить вас с заслуженным Орденом Ленина. И от имени Игоря Васильевича тоже.

— Спасибо. Эти поздравления особо ценны.

— Нам надо думать, как рационально использовать опыт наших молодых ветеранов. Как вы смотрите на то, чтобы взять на себя заботу о соблюдении технологии графитового цикла, нарушение которой чревато пагубными последствиями?

— Я польщена и волнуюсь, но соглашусь, если вы дадите мне неограниченные полномочия.

— Ого! Что вы имеете в виду? — откинулся директор на спинку кресла, изучающе глядя на собеседницу.

— Право отстранения от работы, — невозмутимо продолжала Нина, — любого нарушителя жесточайших правил; и в разработке их я приму участие вместе с нашими учеными.

— Вы требуете себе диктаторских полномочий?

— Игорь Васильевич для нас атомный бог. Скажите, охрана нашего объекта, который он создал, вооружена?

— Что за вопрос? Разумеется.

— Так почему же для внешней охраны оружие само собой разумеется, а наделение административными правами внутренней инженерной охраны жизни ваших сотрудников надо считать диктатом? Или я ошибаюсь?

— Ну, девочка моя, наделил вас Бог характером!

— Игорь Васильевич знает, у меня у самой девочка Катя. И наш сосед по общежитию академик Александров Анатолий Петрович ее в коляске возил. Я вышла замуж за Сергея Аникина, более раннего выпускника МЭИ, теперь, такого же директора, как вы, только другого завода “Маяка”. А характером, честное слово, меня не Бог наделил, а родители, оба инженеры. И как вы думаете, для несения службы охраны атомной технологии характер нужен? И какой?

— Ну, Нина Александровна, пережали вы меня, хотя и на нашей работе, конечно, характер требуется. Вот Игорю Ваcильевичу и пришлось бросить свои любимые диэлектрики и размагничивание военных кораблей, чтобы заняться нашим с вами делом. И ради этого наделяю вас от его имени требуемыми полномочиями. Будьте у реактора неколебимо строгой “технологической ведьмой” и примите участие в исследовании углеродных стержней. Персонал смен у вас обучение проходить будет.

Вслед за директором оценил Нину Александровну Аникину сам Славский, директор “Маяка”, и другие руководители завода с прославленными реакторами.

Званцев мог гордиться своей взрослой дочерью, о которой сказал ему верный его друг, Зосимыч:

— Не трать, друже, силы. Опускайся на дно. Дочь твоя всплывет высоко, страну нашу щитом прикроет.

Не понял тогда Саша “каким щитом и от чего”. Но больше ничего не сказал Поддьяков, хотя знал, куда и зачем направляют Нину.

И только после награждения дочери Орденом Ленина, высшей наградой Страны, вслед за испытанием атомной бомбы, понял Званцев, чему служит его дочь.

Понял это и президент США Дуайт Эйзенхауэр, сказавший своим помощникам, что “В атомной войне не будет победителей и подготовка к ней нужна лишь для наживы военно-промышленному комплексу”.

Но “военная машина”, запущенная в интересах этого комплекса, работала, независимо от взглядов и высказываний президента.

Сергей Алексеевич Аникин вернулся со своего завода, когда Нина Александровна была уже дома.

— Ты знаешь, — еще в дверях объявил он, — самолет сбили.

— Где? — удивилась Нина. — Чей?

— Над нами. Американский, разведывательный, У-2. Пилот катапультировал. Жив. Забрали его наши.

Гудел дневной Париж. Толпы прохожих шли по улицам, знавшим и королевских гвардейцев, и мушкетеров, и неистового Сирано де Бержерака, хитроумных их высокопреосвященств кардиналов Ришелье и Мазарини, террор гильотины Конвента, и террор генерала Тьера с массовым расстрелом участников Парижской коммуны на Парижском кладбище “Пьер де ля шез”, у “Стены коммунаров”, до наших дней сохранившей следы пуль…

Это был знаменательный день послевоенной встречи президента США Эйзенхауэра и сменившего Сталина на посту и руководителя Советского Союза, первого секретаря КПСС Никиты Хрущева.

Множество журналистов толпились у Елисейского дворца в ожидании высоких и непримиримых собеседников, один из которых перелетел через океан, а другой приехал с края света.

И вдруг, как включенный электроток, пронесся по журнальной братии шепоток:

— Он не приедет, отказывается встречаться с Эйзенхауэром.

— Это неслыханно! Кто он такой? Что он себе позволяет? Американский президент вправе вызвать его на дуэль. И весь мир будет ему аплодировать. Эти большевики не знают приличий!

— Едва ли мир будет аплодировать возрождению былых диких традиций. И едва ли генерал пойдет на это. Он слишком здравомыслящий человек. И потом знает!кошка чье мясо съела”. Ему не отступиться от того, что большевики осмелились сбить над своей страной американский разведывательный самолет У-2, так что былому главнокомандующему союзными войсками в Европе придется утереться и сделать хорошую мину при плохой игре.

— Боюсь, как бы плохая игра не вылилась в третью мировую войну, притом атомную.

У-2, сбитый над озером, где вырос Нинин завод атомных реакторов, показал, насколько американцев интересует центр Курчатова и все, кто работает в нем, в том числе и взрослая дочь Званцева. Она же сумела, наряду со своей работой, подарить отцу двух внучек Катю и Наташу, ставших любимицами деда.

— А как с твоими шишками за тунгусский метеорит? — спросил перед уходом Коля Поддьяков.

— Есть продолжение. Пришел ко мне на Союз писателей пакет из Америки от образованного индейца из резервации в штате Нью-Мексико Вот прочти, перевод приложен. Посмотри фото. Подбило это меня на новый опус. Хочу внести ясность в эту загадку, как в тунгусский метеорит.

— Смотри, Саша. Оторвут тебе голову или что пониже, — с усмешкой сказал Коля, уходя.

Глава третья. Последние жертвы

Когда наказывает грешника Господь,

Лишает он его рассудка.

Напряжение послевоенных лет сказалось на Сталине. Страна восстанавливалась после военных ран, а он, болезненно подозрительный, повсюду видел врагов. Приближенный к нему Лаврентий Берия ловко пользовался этим, чтобы ценой расправы с псевдопреступниками усилить свое влияние.

Сталин, ради высшего напряжения всех руководителей страны, по прежнему не давал им спать, вызывая к себе в любой час ночи. Разумеется, не спал и он сам. И это не могло не сказаться на его здоровье.