Жизни для книги

В работе участвовало кроме четырех редакторов еще десять человек их помощников и около ста сотрудников.

Чтобы облегчить типографскую сторону дела, для печатания «Военной Энциклопедии» была устроена в Петербурге особая наборная, особая рисовальная и клодшеделательная мастерская. Таким образом, все набиралось тут же, под личным присмотром редакции и затем в готовом виде отправлялось в Москву для печати.

Казалось бы, что все идет как нельзя лучше. На нашей стороне было живое сочувствие образованного общества, к нам прислушивались военные авторитеты, нами живо интересовалась молодая военная интеллигенция, и в деле нашем принимало участие все, что было лучшего в русской армии: талантливые, знающие, живые, полные энергии люди.

Но мы решительно не нравились военному министерству и в особенности министру Сухомлинову. Какая-то, если можно так выразиться, наследственная тупость и столетняя привычка к «Инвалиду» мешали министерству понять все значение этого большого, национального дела. Офицеры, которые у нас работали, считались слишком молодыми, слишком либеральными и едва ли даже вполне благонадежными.

Издание «Энциклопедии» и весь огромный труд, который был предпринят для этого, не только не пользовались сочувствием и вниманием военного министерства, но вызывали даже непонятное мне раздражение с его стороны. «Какие-то либералы в мундирах что-то такое пишут, а какой-то чудаковатый купец из Москвы тратит миллионы рублей на издание их трудов» — так думало военное министерство при виде 19 томов «Военной Энциклопедии».

Но зато совсем иначе отнесся к нашей работе морской министр Григорович. Он положительно не находил слов, чтобы выразить нам свое удивление и свой восторг перед этим громадным трудом государственной важности.

— Это подвиг, — говорил он. — Это огромная, беспримерная заслуга перед Россией. Ничего подобного у нас еще никогда не было. Сколько знания, какая любовь к делу и какое изящество формы. Я даже представить себе не могу, что эта колоссальная работа выполнена по частной инициативе и на частные средства. Такого подарка Россия еще не получала…

«Военная энциклопедия», т. XVII. Издание И. Д. Сытина

К началу войны было закончено 19 томов [44] «Энциклопедии» и три тома еще печатались и не вышли из типографии. Конец огромного труда, так сказать, был уже виден и значение его определилось вполне. Но для меня было ясно, что дорога к армии все-таки закрыта для «Энциклопедии» и что ка нашем пути стоит не то столб, не то пень в лице военного министра Сухомлинова. Чтобы победить это препятствие, оставался один путь: добиться одобрения нашего труда у царя.

Но как это сделать? Я стал хлопотать, чтобы вся редакция была представлена царю и лично преподнесла ему 19 готовых томов. Но в военном министерстве категорически возражали против такого представления, и Сухомлинов «разрешил» только одному мне явиться к царю и преподнести ему наш общий труд. Это было смешно: офицеры и генералы русской армии не могли даже «повергнуть к стопам» монарха свой военный труд, и я, человек штатский, не имеющий никакого понятия в военном деле, должен был выступать вместо генералов и полковников.

Разумеется, я наотрез отказался от такого предложения. И отказался не без чувства раздражения. Мне казалось невероятным, даже чудовищным, чтобы во время ужасной войны, когда обыкновенно на помощь зовут живых и мертвых, пятилетний труд целой сотни военных специалистов не вызвал желания даже ознакомиться с ним, даже взглянуть на него.

Я не говорю уже о том, что содержание редакции «Энциклопедии» стоило мне 100 тысяч рублей в год, а вся работа — свыше трех миллионов, но как не воспользоваться научным опытом военных специалистов, которые пять лет работали и отдали делу все свои знания и всю свою энергию? Ни один восточный деспот не решился бы на такую бессмысленную глупость.

Но Сухомлинов решился. Я был у этого министра только один раз, но и пяти минут разговора было вполне достаточно, чтобы понять, в чьих руках находилась защита России и кто правил нашей бедной армией.

Тучный генерал встретил меня, держа в руках собственноручное и очень милостивое письмо императрицы, в котором выражалась благодарность за содействие и помощь министра по устройству лазаретов, состоявших под ее покровительством. С письмом царицы Сухомлинов носился, как с писаной торбой. Он его всем показывал, всем читал и вслух выражал свой восторг: его так безмерно осчастливили!

Что-то подхалимское и едва ли искреннее было в этом подчеркнутом «верноподданстве». И это так выпячивалось, что противно было говорить с таким «лукавым царедворцем».

Мы, однако, все-таки пришли к соглашению, что «Военную энциклопедию» преподнесет государю морской министр Григорович, но один, без редакторов и издателя. Григорович относился к нашей работе с живейшим сочувствием и, должно быть, сумел заинтересовать царя.

Царь внимательно просмотрел наш огромный труд и выразил удовлетворение, что это издание, о котором он ничего не знал, вышло в России, и притом вышло на частные средства.

Но и это царское благоволение не сдвинуло нашего дела с мертвой точки. Нужды нет, что царь был доволен, что морской министр восхищался. Сухопутный министр и его «окружающие» были против, и наши 19 томов пе нашли доступа в действующую армию и никому не принесли никакой пользы. На нашем пути стоял пень, и перепрыгнуть через него было невозможно даже с помощью царя.

Пять лет труда пропали даром. Несколько миллионов рублей было брошено в печку, а мои мечты о создании в русских полках библиотечек прикладных знаний так и остались мечтами. Ни «Энциклопедия», ни солдатские библиотеки никому не пригодились, и, когда всех редакторов «Энциклопедии» взяли на войну, я остался один у разбитого корыта со своими 19 томами великолепно изданной «Энциклопедии».

Должен сознаться: много ударов судьбы пришлось мне пережить за 60 лет работы. Но такого бессмысленного удара я не получал никогда.

Военной державе в военное время не пригодились военные знания. Можно ли было пойти еще дальше по пути самодурства и безответственной тупости!

«Школа и знание»

Верхний слой общества обслуживали:

1) Маврикий Вольф (торговал детской литературой и книгами на иностранных языках; обслуживал преимущественно петербургскую Знать);

2) Девриен (сельскохозяйственная литература и «подарочные» книги для детей в изящном издании);

3) Фену (учебники для средней и начальной школы);

4) Глазунов (общая литература, русские и иностранные классики). Все издатели работали в Петербурге. Они разделяли рынок на части, и каждый знал только свою часть, не вступая в конкуренцию с соседями и не вторгаясь в «чужую» область. В Москве к этому кругу издателей примыкала старая, спокойная фирма Салаева, прославившаяся изданиями Тургенева.

Салаев любил дело и вел его с большим достоинством. Он распространял книги прославленного русского педагога Ушинского, был в личной дружбе с Гиляровым-Платоновым, поддерживал прекрасные отношения с учительским институтом и вообще с преподавателями и авторами учебников. Салаевым заканчивался тот круг издателей, которые обслуживали высший слой общества и интеллигенцию. На всю огромную Россию больше никого не было. Провинция не могла и думать о собственных издательских фирмах, и этот небольшой круг лиц работал, в сущности, на правах монополии. Он поддерживал связи с министерствами и учеными комитетами, знал все ходы и выходы, знал, как провести книгу через игольное ушко официального одобрения и пр. Для издателей это была эпоха «благоденственного и мирного жития». Ни малейшей торговой нервности и никакого напряжения издательских сил здесь не было и в помине. Тишь и гладь и божья благодать десятками лет царили в этом сонном, сытом, неподвижном царстве. Издатели спокойно богатели, чиновники, «одобрявшие» учебные книги, обрастали жирком, а излюбленные и «рекомендованные» авторы учебников жили, как на пенсии.