Жизни для книги

Но в какой мере эта работа оправдывалась коммерчески? Ведь мало сделать хорошую книгу — ее нужно еще протолкнуть к читателю, а при русских условиях и русской грамотности это было далеко не последнее дело. Надо было победить косность, предубеждение и просто непривычку к книге, в особенности научной. Короче сказать, нужна была агитация.

С этой целью мы приступили к выпуску плакатов, где кратко, ясно и наглядно доказывали пользу сельскохозяйственного знания. «Лен и его обработка», «Как и какими семенами сеять», «Промышленный огород», «Удобряйте поля, сады и огороды» — вот некоторые из таких плакатов. Плакаты помещались в ожидальнях больниц и земских управ, в волостных и сельских правлениях, сельских школах и в крестьянских избах. А так как плакаты были ярки и хорошо раскрашены, то, несомненно, они не оставались незамеченными.

Несколько сложней и трудней была задача кустарно-ремесленного отдела. Здесь нужно было думать и о детях, и о взрослых, об обучении методическом и показательном. Для детей тип методического руководства по ремеслу уже довольно прочно установился, но методическое обучение взрослых было еще в новинку, и Товариществу пришлось самому протаптывать эту новую дорожку. Дело это очень осложнялось из-за отсутствия авторов, хорошо знающих ремесло и умеющих написать книжку.

Тем не менее трудности оказались преодолимыми, и на рынок стали выбрасываться новые, еще невиданные издания: «Руководство к чемоданному делу», «Паяние, лужение и окраска металлов», «Руководство по сапожно-башмачному ремеслу», «Улучшенный ручной ткацкий станок» и др.

Это были наши первые издания такого рода. А затем появились и другие, где на первом месте стояла целая серия книг по игрушечному делу: «Игрушка — радость детей», «Игрушка, ее история и значение», «Как делают игрушки», «Руководство по игрушечному промыслу», «Токарная, резная и столярная игрушка» и др.

Все издания но промышленному образованию имели очень большой, можно даже сказать выдающийся, успех. Во главе дела стоял у нас молодой человек, П. Е. Юницкий, земский деятель и специалист по промышленному образованию. С его помощью дело с каждым годом развивалось все больше и больше, и спрос на техническую книгу неизменно возрастал.

Большой успех имели и плакаты, которые расходились в огромном количестве. Это агитационное средство оправдало себя в полной мере.

Юбилейные издания

а одном из заседаний правления нашего Товарищества я внес такое предложение: ввиду предстоящих юбилеев исторических событий: 1) в 1911 году — 50-летие со дня освобождения крестьян от крепостной зависимости, 2) в 1912 году — столетие Отечественной войны и другие — предлагаю правлению ознаменовать эти исторические годовщины и выпустить роскошные издания.

Предложение было принято правлением, оно постановило пригласить паучные силы по возможности всех русских университетов принять участие в создании этих литературных памятников. Издание должно быть в полном смысле слова роскошное — как по своему объему, так и по художественному исполнению.

Считая эти юбилеи крупными датами русской истории, правление решило не жалеть средств и выпустить книги в полном соответствии со значением празднуемых событий, как бы ни были велики расходы. Сверх того правление предложило мне принять все меры, чтобы крупнейшие научные силы России обязательно были привлечены к этим изданиям.

Юбилейное издание «Отечественная война 1812 и русское общество», т. III. Издание И. Д. Сытина

Получив такое лестное предложение, я принялся за эту работу с особенным увлечением. Необходимо было собрать все, что было в нашем отечестве лучшего, талантливого и яркого, чтобы и будущие книги могли стать памятником русской науки и русского печатного дела.

Но кто может объединить ученых? На кого следует возложить редакцию этого огромного многотомного труда?

Мне казалось, что всего лучше остановиться не на лицах, а на учреждении.

«Великая реформа» [35], юбилейное издание в память освобождения крестьян, было выпущено под редакцией Исторической комиссии учебного отдела Русского технического общества. В издании приняли участие более 60 профессоров, приват-доцентов, писателей и педагогов. Книги были иллюстрированы портретами и картинами на отдельных вкладных листах по способу меццо-тинто и в красках. Издание состояло из шести томов (105 печатных листов) и стоило 24 рубля.

Признаюсь, я редко принимал так близко к сердцу судьбу русских книг, как принял судьбу этого юбилейного издания, посвященного крестьянину. Через мои руки прошли сотни тысяч книг, но ни одна меня так не волновала. Я смотрел на эти книги, как на свои собственные, точно это я был их автором, точно каждую из них я выстрадал в муках творчества. Очень может быть, что тут сказалось мое крестьянское происхождение и та неистребимая память о мучительном рабстве, которая жила в моей душе. Мне хотелось, чтобы русская наука спустя 50 лет поближе заглянула в русскую деревню и подвела итоги: что было сделано за 50 лет для народа и до конца ли истреблены в русской жизни остатки рабства. По себе, по личному опыту я знал, что не до конца. Моего сына не принимали в Поливановскую школу [36], потому что он был крестьянин. На выставках меня обходили наградами, потому что я был крестьянин. Нельзя крестьянину получить золотую медаль, а только бронзовую!

Самый многочисленный класс населения, выдержавший на своих плечах всю тяжесть государства, наш «сеятель» и «хранитель», как называл его поэт, все-таки не достиг полноправия даже через 50 лет после освобождения.

Эту сословную боль знает каждый крестьянин, потому что, как бы далеко ни ушел он от своего тягла и своей полоски земли, неравноправие шло за ним по пятам и всегда различало кость белую от кости черной.

Юбилейный лист, посвященный А. С. Пушкину. Издание И. Д. Сытина

И оттого мне хотелось приложить все силы, чтобы создать настоящий литературный памятник, достойный великого события. Я смотрел на это издание как на кровное дело Сытина-крестьянина и думал, что мое звание обязывает меня.

С таким же увлечением я смотрел на те семь томов, которые были посвящены Отечественной войне [37] и русскому обществу.

Но и здесь мое крестьянское происхождение давало себя знать. Наше воинство было составлено из всех сословий, и все с честью стояли за родную землю, полагая живот свой, но, когда кончилась война и слава русского оружия прогремела по всему миру, а русский царь стал повелителем всей Европы, кто из русских сословий был обойден, кого забыли при разделении наград и милостей? Мужика забыли, солдата забыли.

Все сословия были взысканы царской милостью, и только крестьянин не получил ничего. Тот, кто освобождал отечество, сам не был освобожден от рабства. В свободной России он один остался рабом, и еще полвека после наполеоновских войн его продавали, как скотину. Это была неслыханная неблагодарность, и мне хотелось, чтобы хоть через 100 лет на могилу русского солдата, солдата-раба, пришла история и поклонилась его светлой памяти.

Юбилейные издания расходились превосходно, и сравнительно высокая цена их ничуть не отразилась на сбыте.

«Военная энциклопедия» [38]