Среди падающих стен (ЛП)

Чем дальше, тем все труднее ползти. Мы выбились из сил и двигались очень медленно. Ноги с трудом поднимались и еще труднее опускались в жижу. Поднимая одну ногу и опуская другую, мы растопыривали руки, чтобы не потерять равновесия и чтобы поток нечистот не увлек нас за собой.

Восемь пар ног, в такт рассекавших воды канала, хотели покоя, чтобы чуть-чуть набраться сил, но это было невозможно: если мы сядем, вода захлестнет нас. Да и сидеть в узком, сводчатом канале можно было только согнувшись в три погибели и это утомляло еще больше, чем ходьба. Встать во весь рост можно было только под люками. Но они попадались через каждые 300-400 метров, да и стоять под ними могли не больше 2-3 человек.

Постояв несколько минут, одни снова опускались на четвереньки и двигались дальше, а другие занимали их место под люком.

Мы передвигались медленно, и, казалось, что все это длится уже целую вечность. Но прошло лишь часа два с тех пор, как мы вышли в мучительный поход, а по всем видимым признакам мы все еще находимся в пределах гетто. Самое страшное то, что мы не знаем, куда идти. Там, где канализационные трубы пересекались, мы обычно останавливались и выбирали направление наугад.

И вдруг мы остановились в испуге. Вдалеке зажегся сильный прожектор, и луч его все приближался к нам. Мы были ошеломлены и не могли найти другого объяснения, кроме того, что немцы ищут еврейских борцов. О том, что немцы охраняют люки каналов, мы знали еще до того, как пустились в путь. Мы знали также, что кое-где немцы забрасывали канал газовыми шашками и гранатами. Луч двигался на нас, и мы понимали: то, чего мы страшились, пришло.

В первый момент, увидев свет, мы инстинктивно отпрянули назад. Но тут же вспомнили, что дороги обратно - нет. Гетто полностью разрушено, и смерть подстерегает нас на каждом шагу. Мы решили остаться на месте и ждать.

Мы стояли и смотрели на приближающийся луч. Он становился все больше, в его свете мы могли уже видеть друг друга. Но кто эти люди, идущие на нас, мы не могли понять. Сильный свет ослеплял нас.

Вот и пришел наш смертный час, - думал каждый, и нас унесет поток так же, как он унес тех, на чьи тела мы натыкались. Мы ждали равнодушно, ибо знали, что спасения нет.

Прошло еще несколько минут, и мы услышали хлюпанье воды под ногами идущих. Последние минуты перед смертью.

И в этот самый страшный момент судьба неожиданно подарила нам радость: перед нами стояли Симха Ратгайзер (Казик) и Ришек - активист ППР на арийской стороне - и работник канализационной службы, который был их проводником.

Радость, свалившаяся на нас как раз в тот момент, когда мы ждали смерти, повергла нас в растерянность. Мы отказывались верить в это чудо.

Казик и Ришек тут же раздали нам конфеты и лимоны. Мы, не очищая их, с нетерпением вгрызлись в них, как в яблоко, не чувствуя их кислоты.

Мы опьянели от счастья и забыли о голоде, жажде и физических мучениях. Мы как будто родились вновь на свет. Невероятность случившегося была так велика, что мы никак не могли понять: действительность это или только сон.

Когда мы немного пришли в себя, Казик и Ришек рассказали о том, что предпринимали наши посланцы на арийской стороне во главе с Ицхаком Цукерманом, чтобы организовать помощь еврейским повстанцам и всему гетто.

Встреча в канале - результат этой работы.

Казик по заданию боевой организации вышел из гетто вместе с Залманом Фридрихом в ночь с 29 на 30 апреля, в самый разгар восстания. Они должны были связаться с Ицхаком Цукерманом и организовать спасение оставшихся в живых бойцов, когда дальнейшая борьба станет невозможной.

Казик и Залман ночью спустились в канал на Мурановской и в тот же день пробрались на арийскую сторону - к нашим посланцам.

Казик рассказал, что уже больше недели наши товарищи ведут переговоры с представителями ППР, которые проявили понимание наших нужд и готовность помочь нам. Особенно благожелательно отнесся к нам деятель польского рабочего движения Костек ("Кшачек"), благодаря которому удалось организовать спасательную экспедицию в гетто.

Несколько дней бродит группа Казика по каналам, пытаясь пробраться в гетто, но безуспешно. И вот в ночь с 8 на 9 мая (как раз, когда мы спустились в канал) Казику удалось пробраться в гетто. Он бродил среди развалин, ходил по адресам наших явок и баз, но нигде никого не нашел. Он решил, что все погибли, и вновь спустился в канал. Он пересекал его по разным направлениям в надежде обнаружить кого-нибудь. К счастью, на обратном пути он нашел нас, когда мы уже не надеялись на спасение.

Казик сказал, что на арийской стороне товарищи ждут нас и, когда мы выйдем из канала, нас отвезут в приготовленные убежища. Нам, привыкшим к стольким бедам, вся эта картина казалась слишком радужной. Позднее мы убедились, что наши опасения не были напрасными. Казик рисовал нам все в таких светлых тонах, желая подбодрить нас, хотя и знал, что не все идет так гладко, как нам бы хотелось. Теперь у нас была надежда, и мы лишь горько сожалели о том, что спасители опоздали на день. Если бы чудо произошло днем раньше, можно было бы избежать трагедии на Миле, 18.

Мы рассказали посланцам с арийской стороны о том, что там произошло. Теперь мы решили разбиться на две группы: одна вернется в гетто с добрыми вестями и выведет в канал всех бойцов с Францисканской, 22, и остатки боевых групп Захарии Артштейна, Ицхака Блуштейна и Иосефа Фарбера с улицы Налевки, 37. Другая - выйдет к люку на улице Проста, где есть выход на арийскую сторону, и будет дожидаться остальных товарищей из гетто.

Дорога по каналу к люку на улице Проста была нелегкой и долгой, но мы терпеливо сносили все трудности, ибо знали: наши страдания не напрасны. Сознание того, что мы идем к цели, поддерживало нас.

Часа через два мы дошли до люка на улице Проста. Наш проводник закончил свою миссию и вместе с Казиком поднялся на поверхность. Мы остались ждать товарищей из гетто.

Ожидание было трудным. Не было никакой возможности дать отдых усталому телу. Мы лежали в грязи, согнувшись, прижавшись мокрыми, грузными телами друг к другу и дрожали от холода.

Около 11 утра начали подходить товарищи из гетто. Но пришли не все, так как утром нельзя было пробраться к улице Налевки, 37, и вывести сидевшую там группу. Пришли лишь товарищи с Францисканской, 22, у которых был прямой ход в канал. Вместе с бойцами пришла небольшая группа обитателей бункера. С товарищами пришли: Цивья Любеткин, Марек Эдельман, Гирш Берлинский, Исраэль Канал и другие.

Собралось около 60 человек. Все с нетерпением ожидали минуты избавления, но нас постигло разочарование. Товарищи, сторожившие люк на улице Проста, спустили нам записку, что днем подъехать к люку на машине небезопасно. Надо ждать ночи.

Снова лежать в грязи, в холоде, мучаясь от жажды и голода, - с этим трудно примириться. Но другого выхода нет.

Сейчас лишь полдень. Мы лежим, прижавшись друг к другу, не смея шевельнуться, молча считая минуты. С улицы доносятся до нас веселые голоса детей. Когда один кричал другому: "Монек" - нам казалось, что они открыли нашу тайну, знают, кто лежит здесь в канале и зовут кого-то из нас. Время от времени прохожие заслоняли отверстие в люке, и тогда тонкие лучики света исчезали совсем. Каждый шаг там, наверху, был для нас сигналом тревоги: надо затаить дыхание, чтобы не выдать своего присутствия здесь.

Время, оставшееся до ночи, мы решили использовать, чтобы еще раз попытаться спасти наших товарищей на Налевках 37.

Два наших товарища отправились обратно в гетто, чтобы попытаться добраться по каналу к бункеру на Налевках, но, пройдя большой отрезок пути, они вынуждены были вернуться. Немцы открыли шлюзы и затопили каналы. Вторая попытка спасти группу Захарии Артштейна, Ицхака Блуштейна и Иосифа Фарбера провалилась.

Долгожданная ночь пришла. Сознание того, что вот-вот нас спасут укрепляло наш дух. Еще часок-другой и весь этот кошмар будет позади, - успокаивали мы себя.