Элеонора Дузе

учим любить родину, семью, все человечество, учим чтить и блюсти

законы, и божественные и человеческие. Так пусть же невежды на¬

зывают тебя комедиантом. Пожалей их и иди своим путем, помни,

что драматический театр — это и школа и храм, где добрые проповед¬

ники воспитывают в духе добра и справедливости слабые и заблуд¬

шие души человеческие».

Следуя традициям, восходящим еще к комедии дель арте, бро¬

дячие труппы часто прибегали к импровизации, вводили в представ¬

ление персонажи, которые, вмешиваясь в ход комедии, вносили в нее

местный колорит и собственные характерные черты. Иногда случа¬

лось, что рядом со знаменитыми масками, такими, как Коломбина,

Арлекин, Бригелла, Пульчинелла, и другими, достаточно хорошо

известными и неизменными, появлялась вдруг новая маска, не столь

примечательная, которая жила лишь до тех пор, пока выступал со¬

здавший ее актер.

Дед Элеоноры Дузе, Луиджи Дузе , был последним из крупных

представителей комедии дель арте.

Он родился в Кьодже в дворянской семье древнего рода, все пред¬

ставители которой начиная с семнадцатого века приобрели извест¬

ность, занимаясь мореплаванием, коммерцией либо, наконец, наукой.

Луиджи Дузе начал свою карьеру скромным служащим в ломбарде

города Падуи. Потом он увлекся любительским театром и в конце

концов поддался искушению и целиком посвятил свою жизнь сцене.

Будучи уже отцом двоих детей, он получил ангажемент у знаменито¬

го Анджело Роза 16 и стал во главе собственной труппы.

В Венеции его труппа пришлась по душе публике. Четырнадцать

лет прожил он в этом городе, имел немалый успех и был широко

известен. Выражаясь фигурально, Дузе был последним аристократом

венецианской комедии. Он умел раскрыть всю прелесть репертуара

Гольдони, вдохновенно создавая на сцене сочные, правдивые образы

его комедий, и начал новую эпоху в истории театра. Он отказался от

традиционных масок, всячески содействовал реформе комедии дель

арте, требуя от артиста точного знания текста роли, и говорил, что

ему становится просто не по себе, если какой-нибудь актер произно¬

сит отсебятину вместо написанного Гольдони или Гоцци.

На сцене он изображал определенный тип, создал новую комиче¬

скую маску — Джакометто, которая имела успех и была тепло приня¬

та публикой. Жорж Занд в своей книге «История моей жизни» рас¬

сказывает, как во время пребывания в Венеции вместе с Альфредом

де Мюссе она аплодировала Луиджи Дузе, не превзойденному в своих

монологах — живых, остроумных, ни в коем случае не тривиальных.

Когда успех у вепецианцев несколько уменьшился, Дузе пере¬

ехал в Падую, где публика, по большей части студенты, была столь

же полна энтузиазма, сколь пуст был ее карман. Однако для Луиджи

деньги никогда не имели большого значения. Кто мог, покупал биле¬

ты за деньги, кто не мог, приносил колбасу, маццоро, каплуна или

связку лука. «Что принесешь, сынок, то и ладно, все пригодится»,—

говорил Луиджи и умудрился благодаря этим приношениям по¬

строить Театр Дузе на площади Гаццерия, напротив кафе Педрок-

ки. На фронтоне сцены по его указанию было крупными буквами на¬

писано:

«Народу Падуи посвящает

признательный Луиджи Дузе»

Однако именно в Падуе его ждал полный крах.

Его театр превратился в своего рода трибуну для провозглашения

патриотических чувств. Со сцены раздавались прозрачные намеки,

протестующие речи, она стала «общественным местом», где народ да¬

вал выход своему энтузиазму, ибо не мог открыто демонстрировать

его на площади. И с этого времени Луиджи Дузе впал в немилость у

власть имущих как человек политически неблагонадежный. Он по¬

терял все свои деньги, и охлаждение публики отравило ему последние

годы жизни. Униженный, всеми забытый, он умер в Падуе в 1854 го¬

ду. Впоследствии его театр стал называться Театром Гарибальди,

а сейчас в этом помещении находится кинотеатр. Посвящение, начер¬

танное на фронтоне сцены, бесследно исчезло.

Широкая известность, завоеванная Луиджи Дузе в период рас¬

цвета его деятельности, побудила четверых его сыновей пойти но пути

отца, хотя он никогда особенно не поощрял этого их стремления.

От брака сына Луиджи Дузе, Винченцо Алессандро , с уроженкой

Виченцы Анджеликой Каппеллетто родилась Элеонора Дузе.

Винченцо Алессандро Дузе 18 страстно любил театр и живопись,

однако, не обладая талантом ни в той, ни в другой области, всю жизнь

оставался весьма посредственным актером и художником. Его жена,

происходившая из крестьянской семьи, никогда не выступала на сце¬

не. Лишь выйдя за Алессандро, она стала иногда участвовать в спек¬

таклях, но только в случае крайней необходимости и без всякого же¬

лания, словно выполняла тягостную повинность.

Маленькой труппе, к которой принадлежали Алессандро Дузе и

его жена, приходилось все время кочевать с места на место, голодать и

переживать вечную неустроенность бродячей жизни бедняков актеров.

День, другой, самое большее — недели две передышки в маленьком

городишке, и снова в путь вместе с несколькими метрами рисованных

полотен, заменявших им декорации, с заношенными, истрепанными

костюмами, служившими, когда надо, и тогой римскому воину и

одеждой для персонажа восемнадцатого века в пьесах Гольдони.

Элеонора Дузе родилась на рассвете 3 октября 1858 года в гости¬

нице «Золотая пушка» в Виджевано. Фургон, в котором путешество¬

вали бродячие актеры, лишь накануне ночью добрался до этого

ломбардского городка, находившегося в то время в подчинении у Авст¬

рии.

Спустя два дня девочку окрестили в церкви Сан Амброджо и

дали ей имя Элеонора Джулия Амалия. По обычаю, существовавшему

в Ломбардии и Венецианской области, новорожденную несли кре¬

стить в некоем подобии позолоченного ларца со стеклянными стенка¬

ми, дабы защитить невинную душу от злых духов. По дороге малень¬

кая процессия повстречалась со взводом австрийских солдат, которые,

сочтя, что этот роскошный ларец заключает в себе бог знает какие

священные реликвии, вытянулись по команде «смирно» и отдали ему

воинский салют. Это обстоятельство произвело большое впечатление

на всех присутствовавших, особенно на отца девочки, Алессандро Ду¬

зе. Вернувшись из церкви, он подошел к постели жены и взволнован¬

ным голосом сказал: «Я к тебе с доброй вестью — только что солдаты

отдали честь нашей малютке. Это хорошее предзнаменование. Вот

увидишь, в один прекрасный день наша дочь выбьется в люди».

В Впджевано труппа Дузе пробыла недолго, и для новорожденной

скоро началась скитальческая жизнь. Сегодня фургон с артистами та¬

щился по пыльным дорогам среди полей и лугов широкой венециан¬

ской долины, завтра переправлялся на пароме через реку... В летний

зной, по непролазной грязи, в распутицу, под дождем и ледяным

осенним ветром бесконечно скитались они из деревни в деревню, лишь

на короткий срок останавливаясь на постоялых дворах с полу¬

темными комнатами, керосиновыми лампами и тошнотворной вопыо...

Малютку носили в театр в бельевой корзине. Через пару лет ее

стали оставлять в темной комнате, так как экономили керосин. Она

дрожала от холода, ее мучил голод. Уже взрослой она вспомнит, ка¬

кой страх вызывали у нее одиночество и мрак.

В конце апреля 1859 года с помощью охваченных воодушевлением

добровольцев, стекавшихся со всех концов Италии, а также француз¬

ских солдат Пьемонт начал вторую войну против австрийского влады¬

чества. Однако в июле военные действия вдруг приостановились.

Труппа Алессандро Дузе, выбитая из колеи всеми этими событиями,