Гвардейцы в воздухе

Летчики и раньше при учебных тревогах получали подобные приказы, когда отрабатывались боевые задачи по условному противнику.

Аэродром встревоженно загудел. Вот поднялось дежурное звено из трех самолетов. Беркаль посмотрел на часы, они показывали четыре часа ноль пять минут. Взмах белого флажка, и в воздухе первая эскадрилья, за ней вторая, третья, четвертая. Две группы взлетевших МиГ-3 направились в сторону Острув-Мазовецкий и Замбрува, девятка "чаек" к Ломже, вторая девятка осталась прикрывать аэродром.

Лейтенант Григорий Яковлев, всегда, подтянутый, щеголеватый, на ходу расправив складки на гимнастерке, доложил командиру полка, что связи с дивизией нет.

- Свяжитесь по радиостанции.

- Пробовали... Дивизия не отвечает.

Командир полка оторвал взгляд от карты-пятикилометровки.

- Не думаю, что это очередная провокация. Связь ищите. Отправляйтесь сами в дивизию на моей автомашине. Связь должна быть! Обяжите радистов, чтобы слушали.

Он вспомнил, как неделю назад прибывший из госпиталя моторист докладывал, что при возвращении в полк его подвез на лошади поляк из Тарново. Поляк с горечью сказал:

- Опять германец угрожает войной...

Пока Беркаль встревоженно посматривал на небо - ему надо было знать, что происходило на границе и что делали соседние истребительные авиаполки, на востоке все шире и шире разливались светло-оранжевые краски утренней зари, предвещая начало нового, самого продолжительного летнего дня, уже не похожего на вчерашний...

Возвращения первой группы самолетов ожидали с нетерпением.

Наконец-то! Один за другим стали приземлять летчики свои "миги" и "чайки" у посадочного белого полотнища в виде буквы "Т" и, не ожидая окончания пробега, сруливали в сторону - спешили освободить посадочную полосу. Медленно оседала серая пыль. Те, кто прибыл, докладывали: весь горизонт на западе в зареве пожаров - горят приграничные города и села.

Подошло время садиться группе прикрытия. "Чайки" быстро приземлялись. В воздухе, на кругу, находилось второе звено машин, когда южнее аэродрома показалась группа неизвестных самолетов.

Летчики на "чайках" не видели их.

Чужаки, зловеще подвывая, пролетели на северо-восток в плотном строю. О них уже забыли, когда они снова неожиданно появились над аэродромом.

- Смотрите, свастика! - крикнул кто-то. - Это фашисты!

Протяжный, берущий за душу свист. Двухмоторные бомбардировщики растянулись гуськом, перешли в пологое пикирование. Вниз полетели бомбы. Зашаталась под ногами земля. Взметнулись багровые сполохи взрывов. В лицо ударила плотная горячая волна, запах жженого пороха. Противно затараторила частая дробь пулеметов. Казалось, вот-вот небо расколется от захлебывающегося рева чужих моторов. На стоянках загорались самолеты. Техники и летчики бросились спасать их.

И тут показалось третье звено "чаек" во главе со старшим лейтенантом дважды орденаносцем Михаилом Добровым. Отважная тройка смело бросилась на вражеский строй.

Первую атаку произвели сверху всем звеном. Флагманский фашистский бомбардировщик задымил. Оставляя в небе черную полосу, он повернул на запад. Это воодушевило наших летчиков. Они нападали сбоку, сверху, снизу; перекрещивались разноцветные пунктиры пулеметных очередей. Фашисты сбросили где попало оставшиеся бомбы и устремились к границе.

Преследовать их было некому. У летчиков звена Доброва кончился запас бензина, они спешили на посадку.

Над аэродромом установилась на редкость удивительная тишина. Каждую минуту могли появиться новые самолеты врага. Надо было приготовиться к их встрече. Весь личный состав дружно рассредоточивал на аэродроме все уцелевшие самолеты, заправлял их бензином и боеприпасами, заравнивал на летной полосе воронки от взрывов авиабомб.

Теперь уже не осталось никаких сомнений, что началась война. Час назад, когда раздался сигнал тревоги, никто из нас не думал, что на этот раз отбой тревоги последует лишь через 1418 дней.

...Казалось, это было совсем недавно. Стоял май сорокового года. Зеленый, солнечный, с горьковатым запахом распустившихся почек, со всем тем, что неминуемо сопутствует последним дням весны и первым сияющим дням лета.

На одном из полевых белорусских аэродромов шло формирование трех новых истребительных авиаполков - 123-го, 124-го и нашего 129-го.

Мы были молоды, беззаветно любили свою Родину, понимали, как нужны ей сейчас люди нашей профессии и изо всех сил стремились в совершенстве овладеть ею. Впереди нас ожидали лагеря, боевые учебные тревоги и полеты, полеты.

Большинство иэ нас только что окончило военные училища, поэтому понятно, с какой завистью и уважением смотрели мы на тех, кто руководил нами.

Еще бы! Командир полка майор Вихров, его заместитель Комаров, комиссар полка воевали в Испании, у озера Хасан, на Халхин-Голе. Их грудь украшали боевые ордена. Под стать им начальник штаба майор Бондаренко и инженер полка - военинженер второго ранга Зверев. Имели боевой опыт штурман полка Жевлаков, командиры эскадрильи Панюков, Панов, их заместители и комиссары трех эскадрилий.

В ту пору летчики осваивали двухкрылый И-153 - "чайку", созданный под руководством авиаконструктора Н. Н. Поликарпова. Истребитель хорошо показал себя в боях с японцами в Монголии, а "чайкой" его прозвали за характерное расположение верхнего крыла, напоминающего крыло морской птицы.

Самолет имел мотор воздушного охлаждения, убирающиеся шасси и неплохое вооружение. Он успешно вел бой на виражах, не был строг в технике пилотирования, особенно при взлете и посадке. На смену И-153 и И-16 в конструкторских бюро создавались новые истребители МиГ-3 и Як-1. О них много говорили, с нетерпением ждали в полках.

Мы знали, что самолет МиГ-3, по сравнению с другими истребителями, скоростной и высотный. У него мощный мотор, закрывающийся фонарь с хорошим задним обзором, посадочные щитки, предкрылки. Закрывающийся фонарь и механизация крыла были новинкой по тому времени. Вооружение самолета состояло из двух скорострельных пулеметов - "ШКАСов" и одного крупнокалиберного - Березина. Все оружие предназначено для атаки. Однако в технике пилотирования машина была строгой.

МиГ-3 требовал от летчиков большого мастерства, новых навыков, чтобы использовать его достоинства. На все это нужно было время, и немалое, а вот времени-то не хватало. В воздухе, как пелось в песне, "уж пахло грозой". Слово "война" все чаще появлялось в скупых газетных сводках. В невиданном темпе перекраивалась карта Европы. Для быстрейшего обучения технике пилотирования ка МиГ-3 прибыл из Москвы летчик-испытатель. Он продемонстрировал в зоне возможности самолета, выполняя сложные фигуры высшего пилотажа. Новая машина пришлась по душе.

Полк базировался на территории западной Белоруссии. На одном из аэродромов был создан учебный центр по переучиванию на МиГ-3 руководящего состава полков дивизии до командиров эскадрилий включительно, а затем и командиров звеньев.

Бывалые летчики очень быстро освоили новый истребитель. Теперь предстояло развернуть в полках летную подготовку, обучить технике пилотирования весь летный состав.

И тут начались трудности. Переходной учебно-тренировочной машины, близкой по своим качествам к МиГ-3, в то время не было, поэтому решили выпускать летчиков в первый полет после провозных на "спарке" учебно-тренировочном истребителе Ути-4. А время шло. Началась весенняя распутица. Земля размякла и стала вязкой, как тесто. Приближались майские праздники.

Наконец звонок из штаба авиадивизии. Поступила команда на подготовку к перебазированию в летний лагерь.

Командир авиаполка Тимофей Григорьевич Вихров, немногословный, суровый на вид человек, вызвал к себе комиссара полка.

Тот вошел озабоченный, с тенями усталости под живыми, молодо блестевшими глазами. На гимнастерке - ордена: два Красного Знамени, третий Красной Звезды.

- Собирайся, комиссар, полетим смотреть лагерную площадку, - обратился к нему командир.