Дожди - пистолеты

И принялись мы за работу. Детсадовский плотник соорудил нам леса. Они так жутко качались! Садик располагался в очень старом особняке. Потолок был в ужасном состоянии — аж дранка была видна. И что такое «дранка» не знаешь? Короче, набивалась на деревянный потолок щепка деревянная, такие реечки крест-накрест, чтобы раствор прилипал. Вместо арматуры. Дерево и раствор — вещи не совместимые друг с другом. И вот мы потолок поколупали, все посыпалось. Говорим: «Чувак! Это другие деньги!» — «Как другие?!» — «Да ты посмотри сам! Мы, конечно, можем замазать на соплях, но дети попрыгают, и все отвалится!» В общем, мы сошлись на цене и втроем решили работать.

Приходили утром. Первая наша настоящая работа! И весь особняк — наш! Валера сразу сказал: «Надо сюда телок водить!» — «Валера, где мы найдем телок?!» — «Найдем! Вася, у тебя есть телки?» Вася очень веселым человеком был. Первая мысль про «телок», потому что там же кабинеты были, кроватки. Ну, кроватки детские, допустим, а вот кабинеты! Тогда же не у кого было тусить, отдыхать…

И мы начали работать над потолком. Прибивали уже и гвозди, арматура была старая. Мы уж и алебастр туда засовывали, все что можно — все сваливалось на хрен. Уже отчаялись и не рады, что за все это взялись! Нахрена надо, сейчас бы купались, тусили! Короче, решили набить беспорядочно в потолок гвоздей и опутать проволокой, чтоб с нее раствор не падал. Развели побелку… Нет, этому всему я в училище научился. В колледже нас другому учили: как доставлять машины на площадки, как бригады строительные сформировывать, сколько людей на котлован, себестоимость. Технико-экономические показатели. Вся фигня. Не, плановики — это отдельный разговор. Сметчики-оценщики, блин! Как они могут что-то оценить, если не знают, что такое скрытые работы?! Так скоммуниздят полдома с фундаментом!

Ну вот. Развели мел, банку залили в пульверизатор. Не идет — все забилось. Продуваем. Без толку! Надо цедить, короче. Мел-то природный, с кусочками, он же не мелкодисперсный. То есть не мелкого помола, как мука. Мел — это ж практически камень. Нужно цедить, нужна марля. Достали марлю. Валера говорит: «Марля тоже много пропускает. Нужны чулки. И где будем брать?» При чем тут телки?! Мы — к мамам: «Мамы! Дайте чулок!» Мы набрали чулок. Очень много их понадобилось. Белим, белим. А там одним слоем мало — видны пятна штукатурки. Мы полностью были белые: волосы, одежда, лицо. Помнишь, как в мультике, когда волк в «Ну, погоди!» бегал по какому-то музею. Вот мы такими были…

У нас был кипятильник. Мы заваривали чай. Тогда только-только появилась лапша одноразовая… Что смеешься? Ну, как ее еще назвать? Ну, быстрого приготовления. Не помню, как называлась. Какой «Доширак»! Тогда «Дошираком» и не пахло! И мы с таким наслаждением ее хавали! Там еще гранулы были какие-то в пакетике, очень было круто! И вот мы ели эту хрень со вкусом чего-то. Стоила она рубль восемьдесят.

Изредка к нам приходили друзья… Да не было у нас никаких телок! Просто были какие-то тусы. Какие-то девчонки приходили. Мы пили, чего было, курили, болтали, магнитофон слушали. Причем слушали какую-то хрень. У Валеры был сборник какой-то старой зарубежной эстрады. Жуткое диско. Там была очень прикольная песня «вуле ву, вуле ву, вуле ву, дансе — там-там-там-там-тамтам…» Не помнишь? Да, итальянцы какие-то пели. «Рики э пове-ри»! И мы стояли на этих строительных лесах, подпевали и стебались. Ну и приходила девочка из колледжа Оксана, очень красивая девушка. Мы потом ходили на море, купались.

И вот мы так типа ремонтировали. И в один прекрасный день приходит директор садика и говорит, что пора заканчивать. Мы в шоке: «Не успеваем!» Потом закончили, получили гонорар. Часть денег я отдал маме, часть оставил себе. На себя потратил. Ну как? Пробухал. Не было ничего более романтичного, чем пробухать. Прийти к друзьям и объявить: «Я сегодня угощаю!» Круче не было — купить вина, водки, закуски, шпротов, пельменей. Что круче-то? Вот. Ну, на сигареты, на какую-нибудь полезную вещь. На шмотку в секонд-хенде.

Я не упускал возможности заработать. Один раз даже в тюрьму загремел по глупости. На чем? На сбыте фальшивой валюты. Влип… Чего, рассказать?

Канун Нового года. Тридцать первое число. День. Витя Бондарев, мой друг и соавтор, пришел ко мне домой. Что-то мы терли по поводу музыки, он новых текстов наприносил. Посидели, потерли. Новый год мы собирались встречать не вместе. Витя с семьей, я со своими. Я пошел его проводить. А там рядом есть такой треугольник, где пересекаются несколько улиц. Водители Бермудами прозвали. Может, там чего и пропадало, не знаю. Я вот точно — чуть не пропал. Просто пересечение улицы Фрунзе и Гоголевского. И я довожу Витю до Бермуд. Там маршрутки в разные концы города разъезжаются. Вдруг подходит к нам какой-то кавказец, говорит: «Ребята, у меня тут дойч марки, надо поменять». Витя говорит: «Иди да поменяй, что ты к нам пристал?» — «На рынке только один чувак меняет дойч марки, а я с ним поссорился — денег задолжал. Если сам появлюсь, меня в порошок сотрут».

Витя говорит: «Что-то мне неохота. Рома, иди, заработаешь денег». Там было двести марок, кавказец сколько-то обещал, не помню. И вот он показывает на какого-то чувака и говорит:

— Он поменяет. А я тебя на остановке подожду.

Я подхожу:

— А можно дойч марки поменять?

— А скока?

— Двести.

— Ну, заходи.

А там такой ларек. Я захожу, даю ему деньги, он на них долго смотрит. Неожиданно подходит второй, тоже смотрит на купюры. И вдруг достает удостоверение: «Милиция, пройдемте». — «Куда?!» — «В отделение». И меня повели… Фальшивые деньги. Пятое-десятое. Я в шоке, ничего не могу понять, иду как послушный гражданин. А Витя, видать, что-то заподозрил. Он такой подходит, видит чувака, к которому я подходил: «А где мой товарищ?!» — схватил его за грудки. Тот типа: «Не знаю, ничего не знаю!»

И тут Витя видит, как меня уводят в ментовку на рынке. Он подошел, спросил, в чем проблема. И тут же пошел моей маме сказать, что меня забрали. Из ментовки на рынке меня повезли в третье городское отделение милиции на какой-то допрос. Что за допрос? Ничего не понял. Там какой-то человек в штатском сидел. Лысый. Очки нелепые какие-то. Зрение у него, короче, было плохое. «Ну, рассказывай, где взял, сколько осталось?» — «На остановке подошел какой-то хмырь…» — и рассказал всю историю. Он меня послушал так, покивал головой и говорит: «Рассказывай сказки».

Повезли меня в суд, который находился на старом вокзале. Завели. Вышла какая-то заспанная тетка.

Суд без следствия, быстрый. Вышла тетка, ей что-то сказали, она написала бумагу. Дали десять суток. Все. Они взяли эту бумагу — типа посудили, и повезли в следственный изолятор. Привезли, сдали меня тамошним милиционерам. Посадили в камеру.

Вечер. В камере сидели люди какие-то. Камера бетонная. В углу стоит выварка. Знаешь, что такое выварка? Это такая жесть, знаешь, ведра есть такие жестяные серые, немного блестят? В крапинку… Громадная кастрюля, выварка называется. В таких раньше вываривали белье. Это был туалет. Какой-то рукомойничек стоял. Деревянные нары в два этажа. Две большие батареи — типа отопление через все камеры проходили.

И вот посадили меня в эту камеру. Я в чем был, в том и привезли. А там сидели мужики лет по сорок, бывалые. Кражи, взломы, грабежи, разбой. Мокрушников не было, таких сажали в другую контору. Воры в основном… «Садись, — говорят. — За что?» Я говорю: «Вот такая история…» Они послушали, между собой посмеялись, типа ерунда. «Выпустят через десять суток. Успокойся!» А один сказал, что если по окончании десяти суток тебя выпустят как бы на волю и там, у входа, будет воронок стоять, то сразу заберут прямо на выходе, повезут опять в суд; напишут еще десять суток и опять в камеру. И это означает, что они не успели разобраться. То есть концы найти. Еще тебя содержат, в конце концов поймут, что тут нечем заниматься, что действительно лажа, ты просто выйдешь и пойдешь домой. И все эти десять суток я сидел и думал, будет ли стоять воронок, когда выйду. И буквально в тот же день за какую-то взятку ма1ца передала мне лекарства — таблетки от головной боли, температуры и еду. Мне передал сержант передачу. Как в тюрьме это называется? Не, пайка, это чем кормит. Передача, кажется. Кормили там очень странно. Каждый день брали из одной камеры несколько заключенных, и они ездили на кухню, откуда еду развозят по всем СИЗО. И вот они ехали с кастрюлей, с бидоном, со всей этой хренью. Потом привозили, выгружали, их опять закрывали ц камере. А сержант уже сам раздавал. Кормили каким-то холодным супом, в нем было несколько порезанных картофелин, холодный лук кусочками. В общем, абсолютно безвкусные помои. Через день суп и не пойми какая каша. Плюс четвертинка хлеба. И еще кипяток давали. Вот этим кормили.