Я был драгдилером Rolling Stones

Толпа веселилась, все были в восторге и полагали, что Брайан все это задумал специально. Однако внезапно он зарыдал; девушка посадила его в такси и отвезла домой. Дома он ничего не говорил, только слезы струились по лицу. Перепуганная насмерть девушка вызвала скорую. Его привезли в больницу св. Джорджа, где он сообщил врачу, что долго находился в сильном нервном напряжении. Спустя час его отпустили домой.

Джаггер был слишком занят своими делами, и то, что происходило с Брайаном, его абсолютно не беспокоило. Суд над Миком сделал его мучеником, героем, выразителем воли всего поколения, и он наслаждался своей новой силой.

Однако самым скандальным и шумным событием, связанным с судом над Миком, было телевизионное противостояние Мика (как представителя молодежи), и группой, в которую входили бывший министр внутренних дел лорд Стоу Хилл, епископ из Вулиджа и Вильям Рис-Могг, обозреватель «Таймс». Джаггера за огромные деньги перевезли в специальную студию на открытом воздухе, расположенную на земле сэра Джона Рагглс-Бриза, главы судебной исполнительной власти в Эссексе. Американские ВВС даже согласились временно отменить все полеты с располагавшейся рядом базы, чтобы ничто не помешало шоу.

К несчастью, Мик, стремясь успокоиться перед интервью, перебрал валиума, и его речь была настолько бессвязной, что вся дискуссия превратилась в фарс.

Рассказывая об этом следующим вечером в «Ад Либе», Джаггер был зол на себя:

— Они все были передо мной, а я оказался слишком обдолбан.

Однако унижение, казалось, сделало его еще большим бунтарем, чем раньше. «Запасов кислоты у нас хватит, чтобы врубить целую страну», — объявил он. И, кажется, был вполне серьезен, когда говорил в интервью следующее:

Мы уже сдвинули их с места, и мы доведем это до конца. Все эти прогнившие устои и в Британии и в Штатах — их давно следовало бы поменять, и это как раз дело молодежи. Все это происходит прямо сейчас, революция уже началась. Молодежь готова сжечь многоэтажные бараки и вонючие здания заводов, которые выжимают из них последние соки и отнимают у них жизнь. И я приложу все силы, сделаю все возможное, чтобы принять участие в надвигающихся переменах.

Правда, этим смелым словам противоречил его собственный стиль жизни. Джаггер обитал в фешенебельном районе, где жили в основном политики и аристократы. На Чейн-Уолк в Челси у него был огромный изящный особняк эпохи короля Георга, с видом на Темзу. Кремовый двухдверный «бентли» по стилю вполне подходил ко всему остальному. Так что его образ жизни ничем не отличался от других претенциозных и самих всего добившихся в жизни молодых людей из среднего класса.

Чтобы отделать дом изнутри, он нанял одного из своих друзей, модного дизайнера Кристофера Гиббса. Гиббс предложил оформить дом в стиле индийского базара со множеством восточных ковров и занавесей. Мебель выбирала Марианна, и именно она объяснила Мику ценность хороших антикварных вещей. Съездив в Мэйфэйр, она купила для гостиной антикварную люстру из настоящего хрусталя за 8000 фунтов (в то время за такие деньги можно было приобрести приличный дом).

Мик, конечно, был в ярости, когда она сказала, сколько потратила. Но, хотя он и не признавался, однако явно был горд тем, что живет так богато. Кроме того, он прекрасно понимал, что люстра семнадцатого века — это великолепное вложение капитала.

Мик с Марианной были полностью поглощены друг другом. Ночь за ночью они проводили дома вместе с маленьким сыном Марианны Николасом. Потихоньку играли музыку, иногда покуривали траву. Иногда захаживали в «Спикизи» или «Ад Либ». Он часто просил ее развестись с Джоном и выйти за него замуж, но Марианна понимала, что время для этого пока не подошло.

— Я люблю тебя, — отвечала она, — но я пока не готова вновь связывать себя браком после всего, что случилось.

Где бы Мик с Марианной ни появлялись, их встречали как гуру нового гедонизма. Суд над Миком и Китом вдохновил Кэролин Кун основать организацию «Release» («Избавление»), помогающую жертвам участившихся полицейских налетов в Лондоне.

Многие влиятельные и знаменитые люди подписали манифест, опубликованный в «Таймс» и призывавший к легализации марихуаны, ссылаясь в том числе и на Спинозу:

Любой закон, который может быть нарушен без причинения вреда кому бы то ни было, просто смешон. И даже более того: до сих пор такого рода законы, которые стремятся контролировать желания и страсти человека, приводили, напротив, к тому, что люди начинали всерьез раздумывать о вещах, которые им запрещают; это происходит потому, что запретный плод всегда сладок, и мы стремимся обладать как раз тем, чего не имеем. И тот, кто имеет достаточно времени, всегда может изобрести способы хитро обойти законы, пытающиеся регулировать то, что невозможно полностью запретить… Тот же, кто попытается все решать лишь с точки зрения закона, будет скорее провоцировать преступления, а не предотвращать их.

— Сам бы лучше не сказал, — ухмыльнулся Мик, прочитав это.

В августе 1967 года Мик с Марианной, одевшись в восточные халаты, отправились вместе с «Битлз» к одному из самых необычных персонажей того времени — духовному учителю Махариши Махешу Йоги в «Институт обучения наставников», располагавшийся в Бангоре, в северном Уэльсе.

— Чертов старый мошенник! — сбивчиво рассказывал Мик Киту по возвращении. — Я еще могу понять, почему Джордж так подсел на всю эту болтовню типа «мир, любовь и заплатите по счету», но относительно Джона-то я всегда был уверен, что у парня голова на месте.

Впрочем, хотя Джаггер и становился все более влиятельным и известным человеком, «Роллинг Стоунз» сильно отставали по популярности от «Битлз». Сингл с песней, которую Джаггер написал в тюрьме, «We Love You», был выпущен как раз за несколько дней до того, как Мик с Марианной поехали к Махариши. Все ожидали, что после такого шумного процесса над Миком она займет первое место в хит-парадах, однако она добралась только до восьмого. Социологический опрос показал, что 56 процентов молодежи в возрасте от 21 года до 24 лет считают, что Джаггер заслуживает трехмесячного (или большего) заключения за хранение амфетаминов.

«Это говорит о том, что вокруг достаточно мало людей, которые о чем-нибудь задумываются» — такова была реакция Мика. Позднее, в интервью лондонской газете «Ивнинг Стандард», он добавил: «В 2000 году никого уже не будут арестовывать за наркотики и прочее в этом роде. Это будет смешно, — точно так же, как сейчас было бы смешно вешать за кражу овцы. Все это можно изменить, но требуются гигантские усилия. И если я действительно серьезно возьмусь изменять, например, общественное мнение о наркотиках, возможно, мне удастся приблизить эти изменения в общественном сознании — на несколько месяцев или лет. Но пока что я не чувствую, что это настолько важно и необходимо».

С записью «Satanic Majesties» тоже не все ладилось. С этим полицейским налетом и проблемами с Брайаном они и не заметили, как пропустили целый год. В глубине души и Мик и Кит понимали, что Брайан прав: эта музыка — не «Роллинг Стоунз». Скорее уж претенциозная подделка. Однако они попытались спрятать слабую музыку под красивой необычной обложкой. Из Японии специально привезли новейший фотоаппарат, чтобы Майкл Купер мог сделать фотографию на обложку.

Их неудовлетворенность собственной музыкой послужила также причиной разлада с Эндрю Олдхэмом, продюсером, который помог им пройти путь от «Кродэдди» до звезд международной величины всего за четыре года. Во время двухдневной записи на студии «Олимпик» они играли блюз настолько плохо, что Олдхэм решил, что просто потеряет время, продюсируя их. Он ушел и больше никогда не возвращался, оставив их на попечение нью-йоркского юриста Аллена Клейна. Впервые в жизни «Роллинг Стоунз» делали альбом без деловых советов Олдхэма.

Наконец работа была закончена, и альбом «Their Satanic Majesties Request» был представлен на суд поклонникам и критикам. Запись, как и предсказывал Брайан, получилась довольно плохая. Почти все критики сразу поняли, что это было неудачной попыткой сделать нечто подобное «Сержанту Пепперу», но в процессе идея выродилась в исполнение попурри из невнятных набросков электронной музыки.