Бейкер-стрит на Петроградской

Янковский был утверждён на главную роль, не умея водить машину. Он это от меня утаил. А нам почему-то и в голову не пришло поинтересоваться — все думали, что умеет. Но, как очень хороший артист, Олег мобилизовался и так вошёл в шкуру гонщика, что сел за руль, и... машина тронулась. Он это сыграл!

«Мне же сказали, надо вести машину, вот я и повёл...»

Мы прикрепили к нему тренера, и проблема была решена.

В конце съёмок Олег уже лихачил и даже заявил, что на базу после съёмок поведет машину сам. Человеку, который только-только овладевает навыками вождения, начинает казаться, что он может всё...

Дорога упиралась в шоссе Таллин-Ленинград. Это перегруженное шоссе, тяжёлое даже для водил с немалым стажем. И вот, затормозив на перекрёстке, мы наблюдаем такую картину: Янковский с ходу, глазом не моргнув, пролетает Т-образный перекрёсток, пересекает шоссе, за которым дороги уже нет, срубает несколько берёз и врезается в валун. Слава Богу, обошлось без серьёзных увечий. С той поры это место мы называем «перекрестком Янковского».

Впрочем, теперь это уже заграница!

«Отличился» Янковский и на озвучании фильма. Одна фраза, которую наш звукорежиссёр Ася Зверева до сих пор помнит, звучала примерно так: «Видел, какая красивая девушка во встречном „фольксвагене" сидела?» — Это Янковский говорит своему партнеру Евгению Леонову.

Эта фраза, «во встречном „фольксвагене"», оказалась непреодолимой.

С детьми случается то же. Один встает и начинает точно, как на экране, укладывать текст, а другой, хоть тресни, пролетает мимо! Все зависит от внутреннего ритмического дара, интонационной памяти.

И если Янковский замучил меня на озвучании, то с костюмами меня извёл Евгений Леонов. Он три дня (три!) выбирал себе кожаную шофёрскую куртку и кепку! Но в конечном итоге оказался прав —он должен был преобразиться, почувствовать себя совершенно другим человеком.

Не имею права не упомянуть здесь с благодарностью мастеров спорта — дублёров и гонщиков — Юрия Ивина, Якова Агишева, Иосифа Гальперина, Александра Матвеева, Анатолия Печенкина, Эдуарда Сингуриди, Гунара Хольма, Виктора Щавелева, инженера Дмитрия Шулькина, консультантов Романа Чертова и Александра Игнатенко.

И многострадальных актёров — Ларису Лужину, Армена Джигарханяна, Леонхарда Мерзина...

Мы располагали большим парком автомобилей, которые предоставили нам фирма «Автоэкспорт» и завод АЗЛК. В основном это были «москвичи» — в те годы наша главная спортивная машина «Жигули» только появилась. Водителей не хватало, и я время от времени сам садился за руль. А чтобы не узнали, просил клеить усы.

Однажды, не сняв усов, я вернулся в гостиницу, где жила в то время моя семья. «Какой красавец!» — вскричала моя маленькая дочка Аня.

С тех пор я ношу усы. Повзрослел.

Перестал быть «детским» режиссёром, хотя, впрочем...

...На гонках «Невское кольцо» я встретил мальчишку, который, глядя на меня восторженными глазами, признался, что смотрел «Гонщиков» пятьдесят раз...

Через несколько лет в работе над «Ярославной — королевой Франции» я снова имел дело с широким форматом. Но судьба широкоформатных «Гонщиков» и «Ярославны» оказалась незавидной.

После премьерных показов обе картины были перепечатаны на обычный экран, и красота, атмосфера этих фильмов умерла, потеряла эмоциональный подъём...

Козинцев предостерегал от этого. Пусть меньшим тиражом, но надо настаивать на прокате фильмов только в том виде, в каком они были задуманы. Сколь угодно можно сетовать на эту проблему, но факт остаётся фактом — широкий формат в нашей стране умер. Прекратилось изготовление плёнок шириной 70 мм, аппаратуры, монтажного оборудования. Гигантская техническая база — камеры, проекторы, звук — всё погибло безвозвратно... Бог с ними, с моими картинами, но как смириться с гибелью «Ватерлоо» Сергея Бондарчука!

«Спектакль, поставленный для площади, нельзя играть на эстраде...» — это слова Учителя, но тогда их никто не услышал.

ЧЕГО ИЗВОЛИТЕ...

Вернувшись из экспедиции в Ленинград, я открыл гараж и вывел на свежий воздух свою «Волгу», которая год простояла взаперти, ожидая хозяина.

Сел за руль и тут же — после «Жигулей» — почувствовал разницу. Жал на газ — моя старушка не ехала, жал на тормоза — она не останавливалась.

Вскоре я ее продал какому-то немцу из Средней Азии и купил «тройку-жигули», которым верен по сию пору, меняя их на новые модели через каждые шесть лет.

А «Гонщики» «катились» по стране. Состоялись премьеры в Москве, Ленинграде, Омске...

«Гонщиками» открывались праздники, декады и недели кино. И «Гонщиками» же закрывалась первая страница моей кинобиографии. Теперь я был при усах, пересел на новую машину и киноведы обратили на меня свое внимание.

Их вердикт был суров: ГОТОВ К ВЫПОЛНЕНИЮ ЛЮБОГО ЗАДАНИЯ.

А некоторые высказывались еще жестче: РЕЖИССЕР — ЧЕГО ИЗВОЛИТЕ...

Они считали, что своими последними фильмами я предал «Кузяева» и струсил перед погромщиками из «Огонька».

Чтобы закончить сюжет с критиками, приведу письмо, которое было написано мною критику N в один из трудных моментов моей жизни.

«...пишу потому, что нахожусь в неуверенном, кризисном состоянии, несмотря на вполне благополучную службу на „Ленфильме“. Никто — ни коллеги, ни зрители, ни друзья — не убеждают меня в том, что они понимают меня. Поза „непонятого гения", я думаю, мне не грозит. Слишком много просчетов я вижу в своих фильмах. Но в главном? Работаю на вечность? Ерунда! Потому что условия проката фильма требуют его злободневного звучания. Значит, чего-то не понимаю, не реализую? Было два проходных фидьма — как результат апатии и неудач с зарубленными сценариями. <...> Говорят: неужели ты всерьез думаешь, что сделал что-то серьезное?

Ну, думаю.

Я не ищу славы, комплиментов, но понимания.

Не ищу вашей защиты, но анализа.

Что-то не договариваю? не дотягиваю?

Но что?

Может быть, слаб творческий голос, может, он „сел" в тягостях съемочной площадки, охрип, не слышен?..»

Моим адресатом был критик Виктор Демин.

Конечно, был выбор — можно было в то время согласиться с поправками начальства, а начальство любило соавторствовать, уехать на студию, поработать над фильмом, получив дополнительное время, сделать то, что хотелось, и в конце концов выпустить фильм на экран. А можно было упереться рогом, ни с чем не соглашаться, конфликтовать, давать интервью иностранным журналистам, короче, как теперь говорят — «пиарить». Конечно, что-то сладостное было в этой схватке с властью, зная при этом, что никто не был вправе отстранить режиссера от его детища, сколько бы оно ни лежало на «полке».

Не то что нынешнее «продюсерское» время, когда режиссеров меняют по любой прихоти.

Скажу только, что я никогда «не шил из материала заказчика»...

Я уже говорил о том, что, режиссеры делятся на «архитекторов» и «садовников».

Режиссеры еще делятся на «лириков» и «рассказчиков».

Подобно поэту, режиссер-«лирик» делится с нами своим внутренним миром, «заголяется», как говорил Достоевский. Ему не свойственно снимать фильм по чужому сценарию. Он его пишет сам, привлекая иной раз в помощь литераторов-профессионалов. Но в основе его фильмов — только он сам, его внутренний мир, который он без стеснения демонстрирует.

Таковы Феллини, Тарковский, Бергман... Таковыми нужно родиться, это дар Божий или мука мученическая.

Никакие имитации, подражания, подделки, никакие стилизации «под Тарковского», например, не убедят нас в том, что перед нами «лирик». Будет лишь пустота!