Бейкер-стрит на Петроградской

Еще одна дневниковая запись:

«...Показал пробы худруку объединения И. Е. Хейфицу и главному редактору Фрижетте Гукасян. Успокоились. Думаю представить на худсовет детей без выбора — тех, которых сам хочу. А уж взрослых пусть сами выбирают. В конце ролика под музыку дам монтаж из коротких портретов „граждан 6«Б»“.

Выбор детей! Вступаю в конфликты с Перовым и Гальбой. Острые споры из-за того или другого... Как по-разному люди видят детей! Одни выбирают стандартные „киношные“ рожи, другие — своей „породы“.

Интересное наблюдение: если ребенок уже обладает даром лицедейства, то он не нуждается в „провокациях", киноподсмотре, наоборот, это ему даже мешает.

Наташа Данилова на кинопробах должна была начинать сцену со смеха, с крика „С первым апреля!" и только потом уже начинать действовать. Мне казалось трудным для ребенка начинать сцену от нуля со смеха и крика. Я решил ей помочь. Сел у камеры и стал смешить, добиваясь натурального смеха. Ничего не вышло.

— Я не могу смеяться, — говорит она. — Мне же нужно играть...

И когда я оставил ее в покое, каждый дубль прекрасно начинала со смеха...»

Худсоветы в те годы казались нам нервотрепкой, не имеющей ни малейшего смысла и пользы для дела. Даже если оставить в покое цензурные и карательные ситуации, каковых было немало в студийной практике. Но и «мирные» обсуждения часто бывали обидны и травматичны. Ты не спал ночами, ты жил этой работой, и вот ты выносишь ее на суд коллег. Приходят люди, смотрят твой фильм вполглаза, потом умничают пару часов и красуются друг перед другом. И ведь, будучи златоустами, вполне могут заморочить твою буйну голову. А ты сидишь и, как дурак, ждешь от этих авторитетных мастеров откровений и добрых советов.

Но лишь теперь я понял — это были «модели» будущих зрительских аудиторий. И важно было знать, как, например, отреагируют на твою картину «дураки» и что нужно сделать, чтобы этих дураков было меньше.

Худсовет объединения по готовой картине «Завтра, третьего апреля» уже не напоминал зубодробительный худсовет по детским и актерским пробам. Теперь тогдашние критики утверждали, что ребят я выбрал удачных и работал с ними грамотно.

Через неделю состоялся студийный худсовет. Говорили о том, как я много сделал за неделю и как студия мне помогла.

Фильм студия приняла.

— Скажи, во что одеты твои дети? — задал мне вопрос председатель Госкино товарищ Романов.

— В школьную форму, — ответил я, ничего не подозревая.

— Такую серую?

— Это госстандарт. Они в таких в школу ходят.

— Вот у Ролана Антоновича Быкова в фильме «Внимание, черепаха!» дети одеты в пёстрые весёлые курточки.

— У него же малыши, — оправдывался я.

— У него жизнь, а у тебя мрак.

Это, конечно, была лишь придирка. На самом деле его раздражала тема фильма — о правде и лжи в нашей жизни.

Фильм получил третью категорию. Было напечатано всего 450 копий. Он вышел на экраны через полтора года после завершения. И только потому, что намечался какой-то фестиваль детского кино. Прокатывали картину очень плохо — только на утренниках и в короткие сроки. А вот рецензий в прессе была масса. И все хорошие. Даже в «Искусстве кино», которое никогда не баловало меня вниманием, Татьяна Хлоплянкина похвалила картину.

Однажды после какого-то просмотра ко мне подошли два знаменитых советских сценариста Валерий Фрид и Юлий Дунский и представили молодую симпатичную женщину, которая сразу же сказала, что ей понравился фильм, потому что «Так оно всё и было!».

Это была Мария Зверева, дочь писателя Ильи Зверева и прообраз главной нашей героини Машки Гавриковой, ныне известный сценарист, жена режиссера Павла Чухрая.

Выбрав на главную роль двенадцатилетнюю Наташу Данилову, я думаю, не ошибся. Нынче актриса БДТ Наталья Данилова — народная артистка России.

Снялся у меня, кстати, и студент первого курса театрального института Костя Райкин. Это было его первое появление на киноэкране.

ЖЕЛЕЗНЫЕ ОБЪЯТИЯ «ДЕТСКОГО КИНО»

Трудно даже сказать, сколько бывает типов детской актёрской работы.

С Горошенковым (застенчивый влюблённый Ряша) мы целый год соревновались в остроумии, ни слова в простоте друг другу не сказавши. Я его звал дядя Слава. У него было прекрасное чувство юмора на английский манер.

Может быть, поэтому, когда во время съёмки у него что-то не выходило, он плакал, прятался, а потом приходил и делал всё как надо. Он, конечно, лицедействовал: Ряша на экране — это не Горошенков в жизни. Но на монтажном столе отбор шёл не по качеству его актёрской работы — я отдавал предпочтение тем дублям, где более всего проявлялось присущее ему солнечное обаяние.

Окельницкий (отличник Телескоп) — совсем иной случай. В жизни он точно такой же, как на экране. Мальчик, который ни при каких обстоятельствах не перестаёт быть самим собой. Легче всего было с ним на озвучании — он с магнитофонной точностью воспроизводил все интонации черновой фонограммы, и не потому, что умел подражать, а потому, что и тогда и теперь не мог сказать по-другому.

Орлов (затюканный Тютькин) — здесь всё сделано мной, натаскано и потребовано. Мальчик был способный, но такой напуганный, что без моего суфлёрства было не обойтись. С другой стороны, он был так польщён тем, что его утвердили сниматься, что проблем с послушанием и старательностью у нас не было. Сейчас он работает в труппе «Лицедеев».

Пирожков (верзила и балбес Коля) — опять всё по-другому. Отличный шахматист, начитанный парень. Однако на съёмках проявлял полное отсутствие памяти, внимания, собранности. Мои требования выполнялись небрежно и не всерьёз. И однако результат моей требовательности и его «халтуры» получился нужный.

О девочках сказать нечего — все они плохи. Но это возрастные проблемы, девчонки в двенадцать лет стремительно и мучительно взрослеют, им трудно поспевать за собственным развитием и трудно сохранять естественность не только на съёмках, но и в жизни.

Даже Наташа Данилова (главная наша героиня Машка Гаврикова) — будущая известная актриса, чрезвычайно одарённый ребёнок — глупела на глазах, капризничала, обливалась, бедная, слезами.

Класс, в целом, получился потому, что мы их распустили. Это была банда, которая на студии ничего не боялась, никого не слушалась, в павильоне чувствовала себя как дома.

В Москве, в Союзе кинематографистов шёл разговор о том, чтобы не отпускать меня из детского кино. Мне предлагали знакомиться с лучшими детскими сценариями, присланными на конкурс по случаю юбилея пионерской организации. Зашёл разговор о сценарии совместного с ГДР фильма «В цирк через окно» о немецкой девочке, попавшей в Московское цирковое училище, — патока на сахарине...

Было ещё несколько «детских» проектов:

— Заявка Михаила Фишгойта (при участии директора «Ленфильма» Ильи Киселева) «Мальчик и дельфин». До сценария дело не дошло.

— Сценарий Василия Аксенова «Архипелаг фамильной славы».

Такую «постановочность» при тогдашнем уровне технологий было не потянуть.

— Сказка Гернет и Ягдфельда «Дракон и Лида». Отказался — уж больно старомодно.

На волне своих успехов в детском кино я получил предложение от сатирического журнала «Фитиль» снять сюжет «Урок жизни» («Ну что тебе сказать про Сахалин...»). Вместе с Ефимом Копеляном мы славно развлеклись на этой работе. Получилось смешно...

...Лишь через четверть века я вернулся к работе с детьми.

Их было трое — Теодор, Сеппи и Николаус, — трое мальчиков, встретивших на своем пути Сатану.