Над Арктикой и Антарктикой
Над Арктикой и Антарктикой читать книгу онлайн
ПРЕДИСЛОВИЕИлья Павлович Мазурук и Александр Арсентьевич Лебедев принадлежат к числу тех славных летчиков, чья жизнь насыщена интереснейшими событиями. Их книга прослеживает путь летчиков двух поколений начиная с 1929 года. Совпадение — оба они пролетали до пятидесяти семи лет. Авторы показывают и сложность полетов в 30-е годы в Средней Азии, и моменты борьбы с басмачами, и трудности освоения авиатрасс Дальнего Востока, некоторые из которых впервые проложил Мазурук, и героические будни ледовой разведки. Начиная с 1937 года, т. е. с момента высадки четверки папанинцев на Северном полюсе, имя Мазурука не сходит со страниц печати. Илья Павлович — автор детских книг, многие из них переведены на иностранные языки. В книге освещена вкратце героическая эпопея создания дрейфующей станции в Центральной Арктике. Читатель узнает, как непрост был перелет Мазурука с места его первой посадки в районе полюса в лагерь папанинцев, хотя они были совсем рядом. Работали полярные летчики и с геологами. Интересно описаны полеты на гидросамолете. Большую ценность представляет освещение одной из самых крупных экспедиций — высокоширотной экспедиции 1954 года. Глазами экипажа Героя Советского Союза В. И. Масленникова мы видим, как создавалась дрейфующая станция СП-4 и как затем была обнаружена старая льдина с остатками лагеря СП-2 спустя три года после того, как ее покинули работники научной станции. Сложность работы в условиях Арктики хорошо показана в рассказе “505 с полюса”. Летчики поколения Александра Арсентьевича Лебедева пришли в полярную авиацию после Великой Отечественной войны. Они имели опыт полетов и знание новой авиационной техники, которую предстояло внедрять на Севере, но не знали еще “характера” Арктики. Лебедев и его товарищи работали бок о бок с известными полярными летчиками с не меньшей нагрузкой, одновременно перенимая их опыт. Прежде чем начать осваивать полеты в высоких широтах, Лебедев достаточно полетал, и не один год, над Чукоткой и Таймыром. На самолете Ли-2, оборудованном лыжным шасси, он производил посадки на безымянных замерзших речках и озерах, на снежных куполах гор, выбирая посадочные площадки с воздуха, Много больных вывез с далеких зимовок северного побережья и островов Ледовитого океана, доставляя их в оборудованные больницы крупных поселков на материке. Приходилось вести поиски и находить терпящие бедствия геологов, сбрасывать почту и другие необходимые грузы для зимовщиков в труднодоступные поселки, где нет возможности произвести посадку. Показав отличное владение летным делом, Александр Арсентьевич был переведен на наиболее трудный участок работы — в высокоширотные экспедиции, Здесь ему было у кого поучиться и перенять опыт. Пройдя школу у Героя Советского Союза Масленникова, в конце экспедиции 1954 г., в самый трудный ее период, Лебедев выполнял очень сложное задание, которое и описал здесь. Летал по восемнадцать-двадцать часов без посадки на тяжелых четырехмоторных ледовых разведчиках Ту-4, на них же садился на дрейфующие льды океана, обеспечивая топливом “прыгающие” отряды экспедиции, работая как бензовоз. Лебедев, так же как и Илья Павлович, неоднократно производил посадки в районе Северного полюса. В одном из таких полетов по снабжению дрейфующей станции в октябрьскую полярную ночь Арктика и ему показала свои “зубы” — в сложных метеорологических условиях экипаж потерпел аварию. “Лагерь Лебедева” просуществовал немногим более суток, был обнаружен и доставлен на дрейфующую станцию СП-7 вертолетом. К тому же можно добавить, что это был первый полет вертолета ночью (командир — Валентин Андреев). Есть одно совпадение в этой аварии: она произошла в том же районе, где исчез экипаж Леваневского. Бывает... Авторы расказывают о своей встрече с Яном Иосифовичем Нагурским, первым русским полярным летчиком, о знакомстве с Борисом Григорьевичем Чухновским — старейшим летчиком Советской полярной авиации. Вкратце освещаются полеты первопроходцев высоких широт — летчиков М. В. Водопьянова, В. И. Масленникова, И. И. Черевичного, В. В. Малькова, штурмана В. И. Аккуратова. Мазурук и Лебедев — участники Второй Антарктической экспедиции. Илья Павлович руководил летным отрядом, базирующимся на дизель-электроходе “Лена”, участвовал в морской экспедиции, которая обследовала берег материка на запад от Мирного до моря Уэдделла. Лебедев проводил аэрофотосъемку береговой полосы: от холмов Вестфолл до островов Уинд-милл (это около трех тысяч километров побережья, куда входит и Берег Правды, на котором выросла всем известная обсерватория Мирный); принимал участие в создании внутриконтинентальной станции Комсомольская, доставляя необходимые грузы на станцию Оазис. Довелось найти в море Дейвиса “бункерный” айсберг с озером пресной воды, которое “напоило” на обратный путь теплоход “Кооперация” (он не имел опреснительной установки). Авторы рассказывают и о загадках шестого континента. В нескольких эпизодах нашли отражение боевые дни летчиков в годы Великой Отечественной воины. Мазурук выполнял ответственное правительственное задание — организовывал перегоночную авиационную трассу Аляска—Сибирь, по которой было доставлено на фронт более семи тысяч боевых самолетов. Лебедев с первых дней войны — летчик-истребитель, ведет воздушные бои, сбивает фашистские самолеты, штурмует вражеские аэродромы, прикрывает наземные войска от самолетов противника. Оба награждены орденами и медалями. Мазурук и Лебедев к тому же летчики-испытатели, Ряд лет Илья Павлович возглавлял испытательную службу Государственного научно-исследовательского института гражданской авиации, сам лично испытывал новую авиационную технику начала 50-х годов. Лебедев проводил испытательскую работу в 60-70-е годы. Есть в книге и эпизоды, повествующие о полетах прославленных летчиков над океанами и континентами. Так, Лебедев рассказывает об одном из своих полетов в Южную Америку, где оказался свидетелем трагедии чилийского народа. Ценно в книге то, что она устанавливает преемственность между начальными этапами освоения высоких широт и современными исследовательскими работами. Подкупает искренность и достоверность изложенного, о чем могу судить, так как этот период деятельности полярной авиации прошел на моих глазах. Уверен, что книгу с удовольствием прочтет молодежь. (И виртуальные пилоты, заинтересованные пректом "Полярные перелеты" - прим. В.С.)
М. И. Шевелев,Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации,лауреат Государственной премии СССР,бывший начальник Управления полярной авиации
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Уже на следующий день выяснилось, что работы для летчиков — непочатый край. Да и как иначе: дорог нет, вся надежда на авиацию. Многое было для меня внове, многому пришлось учиться. Старые летчики авиагруппы не всегда с охотой летали на близкие расстояния. Ну а мне пока все было интересно. Через месяц-другой я, конечно, уже немного освоился. Но все-таки каждый очередной полет открывал что-то новое.
Помню, в начале зимы вернулся из Певека, а начальник штаба авиагруппы предлагает сделать еще маленький рейс в Островное (километров сто от Крестов Колымских).
— Отвезешь кинофильмы, почту, продукты и товары для фактории.
— А где аэродром в Островном?
— Какой тебе аэродром? По радио сообщили, что посадочная площадка находится южнее поселка и обозначена елочками. Туда прошлой зимой часто летали, все будет нормально…
— Штурман, какой курс на Островное? — спрашиваю я, забираясь в самолет.
— Курс? Да выходи на восток вдоль по Пантелеихе, а потом уточним.
Я уже знаю, что Пантелеиха — приток Колымы “невоенная” форма ответа меня тоже уже не смущает — так принято в полярной авиации.
— Все ясно…
Набрали высоту пятьсот метров. Погода хорошая. Идем вдоль по речке, которая быстро свернула на юг. Оставляю прежний курс — сто двадцать градусов. Через пятнадцать минут вышли на реку Малый Анюй, слева — поселок Погындено. Теперь летим вдоль Анюя. Вот и показалось Островное. Несколько домиков, чумы. Западнее их пасется стадо оленей, выделяется прямоугольником посадочная площадка, обозначенная, как и было сообщено, елочками. Прямоугольник белеет целинным снегом, никаких следов. Непонятно только, какова толщина снежного покрова. Если дали согласие на посадку, прикидываю я, значит, не более двадцати сантиметров.
Дымок из труб домиков шел вертикально вверх - штиль, можно заходить на посадку с любой стороны. Захожу с запада на восток, чтобы остановиться по ближе к домикам. Снижаюсь, касание. И… чувствую энергичное торможение…
Показалось вначале, что тормозит второй пилот, но он тут же убирает ноги с педалей, а .самолет по-прежнему стремится опустить нос. У меня штурвал взят на себя полностью, в голове одно — только бы не опрокинуться. К счастью, скорость быстро гаснет, хвост опускается, и мы стоим.
Вылезаем. Снега на полосе около полуметра. Как же теперь взлетать?
Вот здесь я получил еще один урок. Аэродромы с диспетчерами, начальниками аэропортов, аэродромным оборудованием были в то время редкостью в Арктике. В большинстве своем имелись необорудованные площадки, и годность их для посадки нужно было каждый раз определять с воздуха самому. Самому себе давать разрешение на посадку. А тогда нужно было самому искать выход, как взлетать.
Пока я размышлял, подошел абориген Чукотки. Представился “официально”: “Оленевод Митька”.
— Товарищ летчик, пожертвуйте колхозу немного бензина!
Я был раздосадован посадкой, предстоящим взлетом. А тут еще какая-то нелепая просьба. Ответил грубовато:
— А что, ваши олени на бензине работают?
— Нет, олени ягель едят, — добродушно улыбнулся Митька. — Движок без бензина не работает. Ты же фильмы привез, посмотреть картину хочется.
Мне стало стыдно. Парторг нашей группы внушал мне, как новичку, много раз: “Местному населению надо помогать во всем”. Да и сам я уже понял, что в Арктике иначе нельзя. Сегодня ты помог, завтра — тебе.
— Хорошо, давай бочку и пиши расписку на всякий случай…
Тем временем к самолету подтянулись встречающие — все население поселка, наверное. Остановились чуть в отдалении; в центре, судя по всему, председатель колхоза. Подхожу, здороваюсь за руку, но ощущаю, что держусь за пустой рукав малахая. Оказывается, национальный обычай: руки для тепла сложены на груди под малахаем. Все смеются, улыбается и председатель:
— Федор Погынден.
— Лебедев Александр. Я сразу перехожу к делу:
— Может, у вас трактор найдется? Нужно укатать площадку.
— Зачем трактор? Митька заставит олешек побегать. Пойдем, однако, чайпауркен, по-русски — чайку попьем… •
Не прошло и часу, как в гостеприимный дом председателя прибежал Митька:
— Товарищ летчик, аэродром утоптан. Теперь крепкий, можно летать. За бензин большое спасибо…
Впервые я услышал столь необычный “термин” — аэродром утоптан. Попробовал порулить — хорошо. Как по бетону! Молодец, Митька, постарался на славу…
Вот так, в общении, в работе, постепенно приходил ко мне полярный опыт. Не знаю, почему всех новичков называют в Арктике “салага”. Может, от моряков это пошло? Не знаю. Мне грех пожаловаться: в нашей авиагруппе все на первых порах старались помочь, без всяких насмешек. Да и я старался. Но однажды и мне пришлось все-таки услышать — салага! И как раз от моряков…
В том году многолетние льды подошли вплотную к берегам Чукотки. Самые мощные по тем временам ледоколы не могли справиться с тяжелыми льдами, попали в плен. А вместе с ними пришлось зимовать в ледяных тисках и многим транспортным судам. В общем, почти как пятнадцать лет назад, во времена челюскинской эпопеи. Ну а нам, авиаторам, пришлось выручать моряков: вывозили людей, обеспечивали корабли всем необходимым для зимовки. Садились прямо рядом с кораблями, на дрейфующих льдах, и прямым сообщением, минуя Певек, доставляли моряков в поселок Уэлькаль на южном берегу Чукотки. Там их ожидали ледокол “Микоян” и грузовой транспорт “Миклухо-Маклай”.
Кстати сказать, деревянный настил аэродрома в Уэлькале сохранился еще со времен войны. Это был один из аэродромов знаменитой “трассы Мазурука”. Так что и здесь, можно сказать, наши с Ильёй Павловичем пути опять “скрестились”.
А впросак я попал как раз на “Микояне”. У них в кают-компании демонстрировался в тот день новый кинофильм, и мы всем экипажем решили посмотреть.
К началу опоздали. Зал полон, моряки стояли вдоль стен, и мы прислонились у входа.
Когда глаза привыкли немного к темноте, вижу большой стол. С одной стороны, по борту, за столом’ сидят. А с другой стороны, ближе к нам, все стулья свободны. Удобные такие кресла. Понятно, думаю, не садятся, чтобы в луч проектора не попасть. Ну а мы-то, авиаторы, похитрее… Пригнулся, чтобы на экран не попасть, хвать первое кресло, а оно почему-то не поддается. Еще шаг, дерг за другое — ни с места, третье — тот же результат…
Конечно, в запале разогнулся давно. Вся моя война со стульями — на экране. Слышу, смеются моряки, аплодировать начали. Только тут я сообразил: стулья-то на кораблях к полу крепятся, к палубе то есть. Залился я краской — и к выходу. Хорошо в темноте — не узнают. А сзади противно так: “Салага!” Обидное все-таки “звание”…
“ВСЕМ НАЧАЛЬНИКАМ АЭРОПОРТОВ…”
— Илья Павлович! А помните, как мы с вами познакомились?
— Как же, помню, конечно. В Хатанге. Собрались тогда тремя экипажами на ночевку. Кажется, я тогда возвращался из Крестов Колымских в Москву…
— Да. Нас тогда познакомил начальник аэропорта Турусов…
— Точно, вот только забыл фамилию второго летчика. Такой высокий, громкий…
— Павел Лапик.
— Точно, вспомнил, Лапик. Он еще и “гидрист” хороший. Где он сейчас?
— В Ростове-на-Дону, на своей родине. Воспитывает внуков.
— Да, время идет быстро… Вот и ты, Саша, на пенсии тоже…
Мы сидим на одном из островов Москвы-реки, неподалеку от Серебряного бора. Мне — под семьдесят. Илье Павловичу — за восемьдесят, но выглядит он не по годам молодым. Водит автомашину по московским улицам, сам ее обслуживает. Построил собственными руками катер и гоняет по Москве-реке…
Налили еще по чашечке кофе, сваренного Тамарой Августовной — заботливой супругой Ильи Павловича. Пьем молча, каждый думает о своем.
Сидит рядом мой старший товарищ, наставник. Известный всему миру летчик, при жизни ставший легендой. Живая история авиации…
Мне посчастливилось работать под его началом, посчастливилось вместе летать — крылом к крылу. Долгие годы он был начальником полярной авиации, но штурвал самолета не оставлял. Кабинетным руководителем он никогда не был, все время на северных трассах — от Москвы до Анадыря и до полюса.
