Служу Родине. Рассказы летчика

«Вперёд, за нашу победу!» провозгласил, заканчивая свою речь, товарищ Сталин.

Слова вождя стали для меня путеводными. Я знал, что моя страна всё подчиняет интересам фронта и задачам разгрома врага и что обязанность каждого из нас, на каком бы маленьком участке мы ни стояли, — перестроить свою работу на военный лад.

Все мы — инструкторы и курсанты — работали с необычайным подъёмом, у каждого из нас росло чувство ответственности.

Уже миновала середина июля. Напряжённые бои шли на Псковском, Смоленском и Новоград-Волынском направлениях.

Весь народ поднялся на защиту Отчизны. «Всё для фронта, всё для победы!» Я читаю эти слова в газетах, слышу их по радио, живу ими. Выполняя срочные заказы фронта, рабочие не уходят с заводов и ночью. Задания фронта выполняются невиданно быстро.

С волнением читаем мы о героизме советских людей и на полях сражений, и в цехах заводов, фабрик, и на колхозных полях. А если в газете промелькнёт знакомая фамилия лётчика или товарища по училищу, уже вступившего в бой, то мы испытываем чувство гордости за него и без конца говорим о нём.

Газета переходит из рук в руки:

— Наши-то бьют фашистов! Честь училища высоко держат!

Мы получали от друзей с фронта письма, короткие, бодрые, с описанием боевых вылетов. Они уже сбивали вражеские самолёты…

Мои курсанты кончили полёты на учебно-тренировочном самолёте и должны были приступить к тренировке на боевом «И-16». Я был уверен, что как только они кончат учёбу, отправят на фронт и меня. С нетерпением ждал этого дня.

И вдруг мои планы рухнули. Произошло это так. Я проводил с курсантами ознакомительные полёты в зону. За день сделал десять полётов. Всё шло отлично. Самолёт «УТИ-4» был новенький, его дали моей группе за хорошую учебно-боевую подготовку.

Случилось так, что последний курсант по рассеянности допустил на взлёте ошибку и наш самолёт потерпел аварию. Мы оба отделались легко — ушибами, но мне очень жаль было, что новая машина получила повреждения.

После этого командир эскадрильи изменил своё отношение ко мне. На каждом разборе он непременно вспоминал об аварии. Я оказался в числе нерадивых. О фронте нечего было и мечтать — на фронт посылались лучшие… Было обидно и горько. Конечно, я мог бы оправдаться, но командир ничего не хотел слушать.

Всё это угнетало меня. Но прошло несколько дней, и я с новой энергией взялся за работу, ещё требовательнее стал относиться к себе и к своим ученикам. Только так можно было вернуть утраченное доверие.

7. В ГЛУБОКИЙ ТЫЛ

22 августа по радио сообщили двухмесячные итоги войны. Фашисты просчитались в своих планах на молниеносную победу. В нашей стране они встретили такое сопротивление, какого никогда и нигде не встречали.

Ожесточённые бои шли на всём протяжении фронта — от Ледовитого океана до Чёрного моря. По нескольку раз в день фашисты налетали на Ленинград.

Порою тяжело становилось на душе, но мы знали, что должны держаться мужественно, стойко. Нытиков среди нас не было.

От отца, сестры и брата Григория — он работал в охране завода — уж давно нет ни строчки. Волнуюсь о близких. Письма отца, полные веры в нашу победу, его отеческие наставления были для меня большой радостью. Обычно отец очень беспокоился о моём здоровье, просил беречься. Теперь же, в дни войны, он писал о том, что я должен самоотверженно сражаться с врагом, защищать Родину, как подобает каждому советскому воину. Очень огорчало меня, что я потерял связь и с братьями Яковом и Александром. Яков ушёл в армию с первого дня войны, и вестей от. него не было. Последнее письмо от Сашко я получил с Урала. Моё ответное письмо к нему вернулось с пометкой на конверте: «Адресат выбыл».

…Война идёт на территории Украины. С болью в сердце думаю о родной земле. Снова пытаюсь добиться отправки на фронт и подаю рапорт, но мне отказано: авария всё ещё не забыта.

Утешаю себя тем, что на фронт отправили моего лучшего ученика — Башкирова. Радостно, что мой ученик летит воевать, но горько, что не лечу и я…

Наши войска оставили Киев.

Мы получили приказ перебазироваться в глубокий тыл и там готовить лётчиков. Весть эта всех взволновала. Грустно было покидать родную Украину, хотя мы знали, что это необходимо: для подготовки лётчиков требовалась спокойная обстановка.

8. КОГДА ЖЕ ФРОНТ?

Итак, мы в глубоком тылу, в Средней Азии. Большой перерыв в учёбе курсантов задерживал выпуск. Работать приходилось без передышки, а условия были нелёгкие: стояла страшная духота. Моторы «захлёбывались» от пыли и перегревались от зноя. Иногда после взлёта пыль долго стояла столбом. Летали только рано утром и под вечер. Днём занимались наземной подготовкой, теорией и разбором полётов. В работе я забывался.

Чем труднее давалась лётная учёба курсанту, тем охотнее и больше я с ним работал. И когда добивался успеха, то испытывал необычайную радость. Научить человека трудному для него делу, поделиться с ним опытом — что может быть отраднее!

В свободную минуту я переносился мыслью в родную деревню. Там, у нас на Украине, сейчас хозяйничали фашисты… Перед глазами вставали отец, сестра, братья, Ображеев-ка, Украина…

Опять подаю рапорт об отправке на фронт. И снова получаю короткий ответ: «Готовьте лётчиков».

Наступают Октябрьские праздники. 7 ноября 1941 года. Думаем и говорим о нашей дорогой столице. Как-то выглядит она в это утро, как поживают москвичи? Вряд ли сегодня будет традиционный парад — слишком близко фронт…

И вдруг мы узнаём: 7 ноября в прифронтовой Москве состоялся военный парад.

С особенной силой ощутили мы радостное чувство веры в победу, слушая доклад нашего великого вождя.

«…Разгром немецких империалистов и их армий неминуем», сказал товарищ Сталин в своём докладе.

«…Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался, — говорил великий Сталин в своей речи на Красной площади. — …наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжёлый урон, а наша страна, — вся наша страна, — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков».

Нам радостно было сознавать, что, находясь в глубоком тылу, мы вместе со всем народом куём победу. И всё же меня продолжала преследовать мысль о фронте.

Командир эскадрильи уже сменил гнев на милость. Но время шло, а командир молчал. Неужели я ещё не заслужил права вылететь на фронт?..

9. В МОСКВУ!

Все мои курсанты успешно закончили учёбу и получили назначения в часть.

Перед отъездом курсанты, окружив меня, благодарят за выучку. Их возбуждённые лица напоминают мне, как я сам ещё совсем недавно волновался, расставаясь со своими инструкторами в аэроклубе.

Я завидую своим курсантам и говорю об этом, крепко пожимая им руки на прощанье.

— До скорой встречи на полевом аэродроме, товарищ инструктор! — кричат они сидя в машине, увозящей их на станцию.

Снова мои друзья-инструкторы и я остаёмся в тылу. Работы по-прежнему много, я целый день на аэродроме. Опять учу и учусь сам. Вечером, отдохнув, мы собираемся в Ленинской комнате, у карты боёв.

С глубоким волнением следим мы за Сталинградской битвой. Все наши помыслы и разговоры — о Сталинграде. В небе над волжской твердыней идут ожесточённые воздушные бои. Они начинаются с рассвета и длятся до темноты.

У меня такое горячее желание стать в ряды защитников Сталинграда, так сильна ненависть к врагу, так много во мне сил, а я должен быть только наблюдателем! До каких же это пор?

Однажды я возвратился с тренировочного полёта. Жара стояла невыносимая.