Служу Родине. Рассказы летчика

2. СТАНОВИМСЯ ВОЕННЫМИ

Вечерами мы собирались в Ленинской комнате. Политрук читал нам «Красную звезду», «Комсомольскую правду». Каждый из нас по очереди делал доклад по вопросам текущей политики. Конечно, с особенным вниманием мы следили за ходом войны с белофиннами. Трудно описать наше ликование, когда мы узнали, что 11 февраля советские войска начали штурм финской обороны и в первый же день пробили в ней брешь.

…Коломиец и я попали в одно отделение. В нём — двенадцать человек. Все закончили аэроклубы. Перезнакомились быстро. Из новых товарищей мне особенно нравится Гриша Усменцев. Он привлекает своей энергией, поразительным трудолюбием, жизнерадостностью.

Вскоре меня назначили командиром отделения. Ребята подобрались дружные, дисциплинированные. Все они горячо любят авиацию. Я стараюсь узнать каждого курсанта в отделении. Это моя обязанность.

Мы живём дружно и весело. Быстро привыкаем к размеренному темпу жизни училища, военной дисциплине, к жизни по уставу.

Наш строевой командир Малыгин — тот самый худощавый лейтенант, который встретил нас на станции — строг и требователен. На первом занятии, к нашему удивлению, он приказал вытащить на середину комнаты кровать и стал показывать, как нужно её заправлять по единому образцу, чтобы не делать ни одного лишнего движения. Сам он всё делает быстро, аккуратно и этого требует от нас.

Малыгин вникает во все мелочи нашей жизни. Он приучает курсантов жить и учиться точно по уставу, воспитывает ту любовь к военной профессии, которая проявляется во всём: и в ревностном исполнении приказа командира и в том, как начищены сапоги, как затянут ремень, как подшит воротничок. И незаметно становимся мы военными людьми. Вначале, когда наш строевой командир отчитывал кого-нибудь из курсантов за слабо затянутый ремень или плохую заправку койки, нам казалось, что он чересчур придирчив. Но мы скоро поняли, что и ремень и заправка койки только на первый взгляд кажутся мелочами; мы поняли, что всё это воспитывает из нас людей дисциплинированных, собранных, воспитывает в нас чувство воинского долга.

Командир часто напоминает нам об этом долге, о высоком достоинстве советского воина.

— Вот вы ещё присягу не принимали, — говорит он. — Примете присягу, тогда уж на вас как на настоящих советских воинов смотреть будут…

3. СЛОВА ПРИСЯГИ

Когда же наконец наступит торжественный день принятия присяги? С каким волнением мы знакомимся с её текстом, слушаем беседы о ней! Я уже, кажется, наизусть знаю полные глубокого смысла слова воинской присяги. И вот наконец настал долгожданный день. В Ленинской комнате собрались курсанты. Тут несколько отделений. Мы выстраиваемся по два. Лица у ребят сосредоточенные. В торжественной тишине раздаются слова присяги. Их взволнованно читают мои друзья, и большое, горячее чувство, от которого делается светло на душе, наполняет меня…

Курсанты по очереди подходят к столу, за которым стоят командир эскадрильи и комиссар. У меня от волнения пересохло в горле. Но начинаю читать текст и забываю обо всём, кроме слов присяги: в них вложены моя душа и все мои помыслы.

Этот день запоминается навсегда. Мне кажется, что только теперь я стал настоящим воином, и жизнь в училище, хотя в ней ничто, по существу, не изменилось, представляется мне иной, более значительной. Ведь я дал присягу быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным, мне. доверено оружие, я с заряженной винтовкой пойду в караул на аэродром, мне выдали красноармейскую книжку…

Впервые меня посылают ночью в караул на аэродром. Тихо. Вдали темнеет лес. Под луной поблёскивают самолёты. Необычайно красивыми кажутся мне они в лунном свете. В сотый раз обхожу «УТ-2» — «стрекозу», как мы его называем. Ребята говорят, что на нём сидишь, как на тарелочке: кабина, действительно, сверху открыта, не то что на аэроклубовском «По-2». Иногда в ночной тишине раздаётся знакомый голос приятеля-курсанта: «Стой, кто идёт?» Пристально всматриваюсь в темноту и крепко сжимаю винтовку. «Караульная служба — это выполнение боевого задания», учил нас командир. Мне доверена охрана военного имущества. Невольно вспоминаются слова присяги…

4. УЧЕБНЫЕ БУДНИ

— Делайте всё, чтобы быстрее построить отделение по боевой тревоге, — предупреждает нас командир на строевой подготовке. — Помните: стоит одному замешкаться — всё отделение задержится.

И когда был объявлен сбор по «тревоге», я очень волновался: успею ли во время построить своё отделение?

После двух-трёх ночных тревог я предложил своим товарищам:

— Порядок экономит время. Если знаешь, где что лежит, — соберёшься быстрее. Давайте постараемся не делать ни одного лишнего движения при построении.

Через несколько дней в казарме раздалась команда дежурного: «Тревога!» Мы выбежали во двор в полной боевой готовности, когда там ещё никого не было. В темноте кто-то подошёл к нам — это был дежурный командир. Он спросил номер нашего отделения, — оно построилось первым: за две минуты сорок пять секунд.

Через минуту-другую построились все отделения.

Наше отделение получило благодарность от командира училища.

Этот незначительный случай показал нам, как велика роль спаянности и дисциплины; мы поняли, что быстроту действий, внимание, расторопность, чёткость, необходимые в воздухе, нам нужно развивать в себе и на земле.

Мы изучаем различные системы машин, сложную современную авиационную технику. Занятия в аэроклубе, оказывается, были всего лишь «приготовительным классом». Там мы лишь в самых общих чертах знакомились с типами самолётов и о военной авиации знали очень немного. Здесь, в училище, мы изучали лётное дело с военной точки зрения. Вот она, настоящая, сложная боевая авиационная техника!

Каждый день мы ждали встречи с инструктором. Однажды курсанты собрались по отделениям в казарме. Вошла группа военных. Эго были инструкторы. Мы встали по команде. Очень молодой коренастый лейтенант не спеша, чуть вразвалку, направился к нашему отделению, и пока мы стояли навытяжку, он оглядел нас, а мы его.

Это был лейтенант Тачкин, инструктор нашего отделения.

Лейтенант разрешил нам сесть, расспросил, как учились в аэроклубе, задал ряд вопросов и коротко, по-военному, дал несколько наставлений. Мне он очень понравился.

В жизни лётчика инструктор занимает особое место. От него во многом зависит лётное будущее курсанта. Приёмы инструктора, его поведение в воздухе и на земле невольно перенимаются. На земле во всём подражаешь инструктору, вплоть до манеры двигаться, говорить, заправлять гимнастёрку.

…Зима кончается. У нас в училище идут напряжённые занятия. Мы совсем освоились с военным укладом, вошли в размеренный ритм новой для нас жизни. Командование и инструкторы сумели воспитать в нас любовь к училищу, к нашей профессии, чувство воинской чести, сознательную воинскую дисциплину, высокое чувство долга перед Отчизной.

По-прежнему много занимаюсь спортом, а по вечерам, когда бываю свободен, читаю или иду в уютную Ленинскую комнату — там мы горячо обсуждаем текущие события.

А между тем на Западе разгоралась война. Мы внимательно следили за картой военных действий. Фашистская Германия захватила пол-Европы…

Прошло несколько месяцев. У нас идёт лётная практика. Мы уже освоили самолёты «УТ-2» и учебно-тренировочный истребитель «УТИ-4».

И вот наконец начинаем проводить наземную подготовку на боевых самолётах-истребителях «И-16». Мы думали, что на них будут тренироваться только инструкторы. Но неожиданно для себя я самостоятельно вылетел на этом боевом истребителе. Дело было так.

Я сделал три провозных полёта на «УТИ-4». Дав несколько указаний, инструктор вдруг сказал:

— Подготовьтесь. Сегодня вылетаете самостоятельно на «И-16».