Служу Родине. Рассказы летчика

Не помня себя от радости и волнения, я пошёл к самолёту. Влез в кабину и сразу успокоился, сосредоточился. Вырулил на линию исполнительного старта. Чувство ответственности за боевую машину росло с каждой секундой.

Когда я приземлился, ко мне подошёл Тачкин и пожал мне руку:

— Поздравляю! Летали отлично. Но с этой машиной надо быть повнимательнее.

На «И-16» начали вылетать и другие курсанты. Тачкин поставил передо мной ещё более сложную задачу. Я её выполнил и, довольный, раздумывая о том, как хорошо меня слушается машина, какая появилась во мне уверенность, захожу на посадку. Приземляюсь. И вдруг в конце пробега мой самолёт разворачивается. Задеваю крылом за землю. Стоп! Рулю, посматривая на крыло. Как будто всё в порядке. Но на душе скверно. Стыдно будет в глаза инструктору смотреть. Вот что значит ослабить внимание! Оно нужно и тогда, когда ты уже приземлился и заруливаешь на стоянку.

Медленно вылез из кабины и встал около самолёта, не снимая шлема и парашюта.

Тачкин и курсанты окружили самолёт. Рассматривают крыло.

Инструктор окидывает меня холодным взглядом и говорит негромко, но так, что всем слышно:

— Что ж, зазнался, видимо. Пора, кажется, знать: с той секунды, как вы сядете в самолёт, и до того, пока не вылезете из него, вы не имеете права ослаблять внимание. Самолёт не терпит небрежного отношения к себе, а «И-16» в особенности.

Курсанты поглядывают то на Тачкина, то на меня. Знаю, что им за меня неловко, и чувство вины во мне растёт. Сейчас, кажется, убежал бы с аэродрома куда глаза глядят!

Несколько дней я не мог успокоиться, не мог простить себе, что допустил ошибку. С той поры я стал внимательно следить за своими действиями ' до последней секунды полёта.

…У нас начались занятия по стрельбе. Наш инструктор постоянно напоминает нам о том, что решающий момент в воздушном бою — открытие огня, что нужно научиться отлично владеть техникой стрельбы.

После нескольких занятий впервые выполняем упражнения по стрельбе из пулемётов на небольшом учебном полигоне. Мне кажется, что все пули я уложил в щит. Почти уверен в этом — ведь глазомер у меня неплохой. Дежурный сообщает результаты. Оказывается, я жестоко ошибся: промазал. Я разочарован, пристыжён. Какой же из меня выйдет истребитель, если в цель не попадаю!..

Нас собирает инструктор. Стою, опустив голову.

— Товарищи курсанты, — слышу его голос, — не все из вас сегодня стреляли хорошо. Но унывать нечего. Кожедуб, это к вам относится.

Подтягиваюсь, поднимаю голову и встречаюсь взглядом с инструктором. Он сдержанно улыбается и продолжает:

— Когда Валерий Павлович стал служить в воинской части, он пилотировал уже блестяще. Но стрелял вначале Валерий Павлович неважно. Он со всей прямотой рассказал об этом командиру части и начал упорно тренироваться. И каких замечательных результатов достиг: вышел на первое место по всем видам стрельбы. Упорством можно всего достичь.

С того дня я стал настойчиво добиваться хороших показателей стрельбы.

Лётная учёба кончилась. Приближался день выпуска. Каждый из нас старался закончить училище с отличием, чтобы быть достойным звания лётчика-истребителя; каждый мечтал попасть в лётную часть.

По вечерам, отдохнув после полётов, мы собирались в Ленинской комнате и слушали политинформацию. Международное положение становилось всё напряжённее. Фашистская Германия захватила Австрию, Чехословакию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Францию и Люксембург. Активность фашистской авиации росла.

Мы обсуждали ход военных действий на Западе. И неизменно затрагивали вопрос нашего будущего. Если Родина прикажет, мы не посрамим чести советских лётчиков!

А пока надо учиться — упорно, настойчиво, без устали.

Прошло ещё несколько месяцев, и мы сдали выпускные экзамены по лётной практике. Мои друзья — Панченко, Коломиец, Усменцев — и я оставлены работать инструкторами в училище.

В голове не укладывалось, что я, рядовой курсант, ещё недавно учлёт, теперь сам буду учить летать. Это была большая честь, но я огорчился: хотелось служить в строевой части. По что поделаешь — дисциплина!

Зато сколько раз потом я с благодарностью вспоминал училище, в котором прошёл хорошую школу работы инструктором! Она мне много дала для будущей службы.

5. ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ ИЮНЯ 1941 ГОДА

Ранним утром 22 июня 1941 года мы, как всегда, сидели за завтраком в столовой-палатке. Только начали пить кофе — раздалась команда начальника штаба:

Боевая тревога! Боевая тревога! По самолётам!

Сам начальник штаба вбежал в палатку.

По самолётам! Боевая тревога! — взволнованно закричал он. Что-то необычное — серьёзное и напряжённое — было в его лице.

Шмыгнув прямо под палатку, мы врассыпную бросились к своим машинам.

Техники уже запустили моторы.

— Разрулить самолёты ^[9] по окраинам аэродрома! — приказал командир эскадрильи.

Погода скверная. Моросит дождик. Сидим с техником Наумовым под крылом и ждём отбоя.

— Странно… — говорит техник. — Так долго тревога никогда не длилась.

И тотчас же раздаётся команда: «Все на центр аэродрома!»

Мы выстраиваемся в центре лётного поля.

К нам подходит командир эскадрильи и говорит:

— Товарищи, отбоя нет. Боевая тревога продолжается. Сегодня в четыре часа утра войска фашистской Германий вероломно вторглись в пределы нашей Родины. Фашистские самолёты бомбили Киев, Харьков, Севастополь, Житомир и другие советские города… Будем жить в боевых условиях. Порядок дня не изменён, но день должен быть уплотнён ещё больше… Приступайте к своим каждодневным делам, товарищи.

Война… Фронт… В голове пронеслась вереница мыслей… Родина в опасности! Украина, моя родная цветущая Украина, уже испытала первый удар вероломного врага. Жизнь моих сограждан под угрозой!

Чувство ненависти к врагу росло, овладевало всеми помыслами. Поделиться своими переживаниями с друзьями некогда — начинается обычный учебный день. После обеда командир читает нам сводку, первую сводку командования Советской Армии.

Вечером нас собрал комиссар — как всегда, спокойный, подтянутый.

— Товарищи! — сказал он. — Фашисты захватили оружие и боеприпасы нескольких европейских армий, промышленность Чехословакии, Австрии, Польши, Голландии, Франции и других стран. Гитлеровцы рассчитывают на молниеносный удар, но наша армия, воспитанная партией Ленина — Сталина, даст отпор захватчикам. Все силы мы должны бросить на защиту Родины. Сейчас наш лозунг — всё для фронта, всё для победы. Нами руководит Сталин, и мы победим!

Мы в едином порыве закричали «ура». В эту секунду я, рядовой лётчик, уже чувствовал себя участником справедливой борьбы, которую ведут воины нашей многонациональной Родины. Великая воля к победе захватила и меня. Я был уверен, что через несколько часов полечу на фронт.

Комиссар закончил деловито и внушительно:

— Фронт требует лётчиков. Надо их готовить. Работайте, товарищи инструкторы, ещё лучше, ещё тщательнее отрабатывайте технику пилотирования, свою и курсантов! Когда вы понадобитесь, будете отправлены на фронт. А пока — с утроенной энергией за учёбу. Дисциплина — прежде всего!

«Я лётчик-истребитель, и моё место — на фронте» — вот о чём думал я с самого утра. Но приказ нашего командования был ясен и безоговорочен. Фронт требует лётчиков, и мы должны их готовить. И всё же как хотелось мне в этот вечер вылететь в действующую часть!

6. В ДНЯ ВОЙНЫ

Курсантам выдали винтовки. На аэродром привезли пулемёты.

Жизнь идёт всё так же размеренно, но работаем ещё больше и каждую свободную минуту слушаем радио. Вечером политрук читает нам сводку за день. Мы узнаём о героических подвигах наших лётчиков.

В памятный день 3 июля 1941 года мы собрались в Ленинской комнате и с напряжённым вниманием, с глубоким волнением слушали выступление великого вождя.