Кавалер ордена Улыбки

— Можете ли применить к себе слова Карла Маркса о том, что счастье — в борьбе?

— В борьбе я стремлюсь к достижению цели. Когда получается, действительно счастлив.

— Как проводите свободное время?

— Работаю все время, кроме отведенного на сон, поэтому свободного не остается. Раньше любил рыбалку, грибы собирать, бродить в лесу. Сейчас нет времени. Надо много сделать. А вы, — Гавриил Абрамович смотрит в зал, — вы молодые, у вас все впереди. Дерзайте, думайте, экспериментируйте, всматривайтесь в живую природу, она многое подскажет и откроет.

Сам он многому научился у природы и продолжает у нее учиться. Вот почему редкие прогулки в лес для него — радость душе и работа мыслям.

Не забыться, не уйти от самого себя… Человеку, мало общавшемуся с Илизаровым, могло показаться, что тот часто уходит в себя, невнимателен к собеседнику, не вникает в то, что происходит вокруг. Но обмануться здесь очень легко. Редкий человек умеет так слушать и так глубоко анализировать, как Гавриил Абрамович.

В вечном движении городских улиц ему вдруг слышится мертвый стук костылей по асфальту. В нежной музыке голоса дочери уловится чья-то печаль. В весенней капели, трепете доверчивого подснежника зазвучит победа добра над злом… В такие мгновения в нем творит художник и поэт, заявляет о себе гармония Природы и Человека.

БРУМЕЛЬ БЕРЕТ НОВУЮ ВЫСОТУ

Многие ошибочно полагают, будто широкая известность к курганскому доктору пришла лишь после того, как он поставил на ноги Валерия Брумеля.

Нет, не в одночасье, как думают некоторые, Илизаров стал легендарным. За два десятилетия до встречи с Брумелем жила легенда о курганском докторе. Но рядом с его именем она взяла такую высоту, на которую уже не мог подняться прославленный олимпийский чемпион.

Беда с рекордсменом мира по прыжкам в высоту Валерием Брумелем случилась осенью 1965 года. Поздним вечером по Яузской набережной Москвы несся красный мотоцикл. То ли секундная растерянность водителя на развилке дорог тому виной, то ли скользкий от дождя асфальт не удержал стремительно рвущееся вперед металлическое тело мотоцикла, только в то же мгновение его резко качнуло и бросило вместе с пассажиром на железобетонный фонарный столб.

Подняться с дороги пассажир не смог. Сначала он не почувствовал боли и не понял, что обнаженная до сахарной белизны сломанная кость — это его нога. Пассажиром был Валерий Брумель. Его доставили в Институт скорой помощи имени Склифосовского.

Опытным хирургам удалось собрать по кусочкам раздробленную ногу чемпиона, сшить порванные сосуды, мышцы, кожу. Известный хирург Иван Кучеренко сделал, казалось, невозможное, избежав необходимой в подобных случаях ампутации.

Знаменитый прыгун, поставивший десять европейских и шесть мировых рекордов, множество раз испытавший ликующее чувство взлета, лежал теперь закованным в тяжелый гипсовый футляр. Больная нога больше не принадлежала ему, и угроза ампутации не отступала.

Мучительные операции следовали одна за другой. Костыли мертвой хваткой связали спортсмена с землей, но они же давали ему и единственную возможность движения. Почти три года в операционных и палатах Центрального института травматологии и ортопедии. Последнее слово врачей лишило Брумеля всяких надежд на спортивную жизнь:

— Ходить будете, прыгать — никогда.

«…Я находился, что называется, в самом «разобранном» состоянии. Разошелся с женой, лишился сразу нескольких прежних товарищей. На костылях, с гниющей костью, а главное — без всякой надежды хоть на что-то, я понемногу начал «притрагиваться к стакану…» Я просто не представлял, что мне делать без спорта. Все время ощущал пропасть, дна у которой не было…» — так беспощадно откровенно скажет о себе, отчаявшемся и все-таки не смирившемся, Брумель.

В безысходной тишине больничных палат Валерий слышал отдаленный восторженный гул стадионов мира. Москва, Париж, Нью-Йорк, Лос-Анжелос, Рим, Токио… Какой мальчишка не мечтал об автографе Брумеля! Головокружительная спортивная карьера сделала его всемирно известным спортсменом и всеобщим любимцем. Казалось, сама судьба короновала советского чемпиона призом Италии, предназначенным для первооткрывателей, — Золотой каравеллой Колумба. Он смог подняться над землей на два метра и двадцать восемь сантиметров, что явилось небывалым достижением.

Теперь та же судьба жестоко обошлась с ним. Ему недоставало трех с половиной сантиметров, чтобы дотянуться до земли и идти по ней обеими ногами. И неужели не было ни одного человека в мире, который мог бы помочь ему?

К этому времени советский врач, ученый Гавриил Абрамович Илизаров при лечении травматологических и ортопедических заболеваний достиг удлинения кости на двадцать пять сантиметров, и тысячи людей с помощью аппарата Илизарова и разработанных им методик вновь обрели здоровье. Когда Брумель узнал об этом, перед ним забрезжил слабый луч надежды:

— Курган? Какой Курган? Где? Не верю. Чуда уже не будет… А может?!

Он позвонил. В Москве рабочий день кончился давно, и зимняя темень билась в окна. Но время сейчас не имело окраски ни дня, ни ночи, и в целую вечность вытянулись долгие пятнадцать минут ожидания звонка междугородки. На другом конце провода за две тысячи километров устало вздохнули и ответили:

— Да, институт Илизарова. Валерий Брумель?! Очень приятно, слушаем вас. Хронический остеомиелит, говорите? Короче на 3,5 сантиметра? Ну и что?! Приезжайте, вылечим.

Брумель не поверил. Слишком слабым был лучик надежды, чтобы поверить в него. Но в тот же, еще не кончившийся день он вылетел в Курган.

…Самолет пошел на посадку. Под крылом начались зеленые ленты хвойных лесов, круглые чаши озер. Вереницей пробежали шеренги дачных домиков, за ними — белые острова новостроек, и вот уже ветер гонит по бетонке пыль. Тяжело повисая на костылях, спускается Брумель по трапу. Миловидная стюардесса, опекавшая его всю дорогу, жалостливыми глазами смотрит вслед. И от беззвучного этого сострадания он, молодой, красивый, еще острее чувствует свою беспомощность.

— Прыгать хотите?

Смысл обращенного к нему вопроса в строгом кабинете, где только что собравшиеся врачи осматривали его больную ногу, анализировали рентгенограммы, спорили о методике лечения, доходит не сразу. Почти три года ему говорили одно:

— Ходить будете. Прыгать — нет.

И вдруг:

— Хотите прыгать?

Зачем они об этом спрашивают? Неужели не видят, не понимают, что ему и без того невмоготу больше?

Позднее в своих очерках и книгах Валерий Брумель расскажет, какие чувства обуревали его в эти дни. С точностью бесстрастного хронометражиста он будет записывать в личном дневнике каждый день лечения и радостно назовет это время «вторым рождением».

Да, в двадцать шесть лет Валерий Брумель родился снова, потому что обрел на курганской земле то, без чего человеку невозможно жить, — надежду.

Через неделю после приезда в Курган ему сделали операцию и надели на ногу аппарат. На другой день в палату пришел Гавриил Абрамович Илизаров и стянул с больного одеяло.

— Вставайте и идите. Идите хотя бы смотреть телевизор.

Это было похоже черт знает на что и никак не вязалось с больничным режимом обычной больницы, где до сих пор Брумелю приходилось вылеживать в гипсе по три-четыре послеоперационных месяца. Илизаров, улыбаясь в усы, настаивал на своем:

— Вставайте, кому говорю? У нас больные обязаны ходить. Такое у нас лекарство, если хотите знать.

— Для того, чтобы двигаться, лекарство — «двигаться»… Интересно!

— Конечно, интересно, молодой человек. Аристотель что сказал? Жизнь требует движения!

— А Плутарх?

— Движение — кладовая жизни.

— А Платон?

— Гимнастика есть целительная часть медицины.

— А Илизаров сказал, — подхватил, засмеявшись, Брумель, — «Вставай и иди!»

С этими словами Валерий встал и пошел.