Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

– Да, знаю.

– А то, что проезд по нему должен быть на скорости не более пятнадцати километров в час?

– Я бы успел снизить скорость до требуемой ещё до путепровода.

Наверное, они бы долго ещё пытали меня, если бы им не позвонили по телефону. Главный инженер проговорил что-то в трубку и попросил меня подождать вызова в коридоре. Мне пришлось маяться там довольно долго, пока не пришли новые посетители. Это был машинист экскаватора, помощник которого пострадал, и машинист электровоза Дроздов, который вёз тот самый злосчастный порожняк.

Мы втроём вошли в кабинет и расселись на стулья. Главный инженер начал свою обличительную речь со слов:

– Мы только сегодня утром узнали, кто пострадал. При нём не было документов. А недавно он пришёл в сознание и смог рассказать, как всё было. Так вот, вы двое, – он указал на моих соседей, – даже не сообщили о случившемся, отработали смену и ушли домой отдыхать со спокойной совестью! Особенно это касается вас, – он сфокусировал сердитый взгляд на машинисте экскаватора и продолжил: – Надо, же, у него пропал помощник за пять часов до конца смены, а ему хоть бы хны! Даже не сказал никому! А вы, – он повернул голову к Дроздову, – не имели права допускать в кабину посторонних. А сами привезли его и выпустили из кабины как раз в момент подхода другого поезда. Человека сбили, а вы спокойно уехали! А если бы и Фёдоров уехал?

Надо сказать, что про нашу ночную встречу с Дроздовым я никому докладывать не стал. Возможно, это только усугубило бы его вину. Дальнейший разбор длился недолго, потому что мои коллеги в основном просто повторили то, что уже рассказал пострадавший. Экскаваторщик лишь добавил, что его помощник направлялся ужинать в столовую фабрики.

В результате Дроздова сняли на два месяца с электровоза и перевели на это время в бригаду путейцев. Как наказали машиниста экскаватора, я не знаю, так как он числился в другом цехе. Ко мне никаких санкций не применили. Хотя мне хватило и того испуга – не часто под твою машину бросаются «самоубийцы».

Сам же пострадавший провёл в больнице около двух месяцев. У него было несколько переломов. Можно сказать, легко отделался. После окончания лечения он вышел на работу.

Новое ЧП произошло по моей вине. Я ехал сверху под погрузку вдоль закруглённого борта карьера. Было утро, светало. На обозримом расстоянии я не видел ни одного поезда. Перед станцией Комсомольская в кривой малого радиуса находился входной светофор, который не был виден издалека. Но я решил, что светофор должен быть зелёным и ехал, не снижая скорости. Я помнил, что на станции в тупике всю ночь простоял электровоз с двумя вагонами-дозаторами. Машиниста я на нём не видел. Со стороны мне показалось, что он и сейчас находился на том же месте.

Мой поезд двигался вперёд вагонами, поэтому я увидел красный огонь светофора слишком поздно. Я экстренно затормозил, но поезд по инерции проехал мимо светофора, и тут я к своему ужасу разглядел, что тот электровоз с дозаторами теперь находится на моём пути. Скорость моя снижалась слишком медленно, вот-вот должно было произойти столкновение. Находящиеся на том электровозе увидели, что на них идут вагоны, и начали отъезжать. Но у меня скорость была выше, я догнал их и сцепился. Сильно тряхнуло, поднялась пыль, и движение в миг прекратилось, несмотря на то, что перед столкновением мы ехали в одном направлении.

Я подошёл к тому электровозу и увидел на нём начальника смены Иванова и инструктора Деменьтича. Иванов спросил:

– Светофор что, зелёный был?

– Нет, красный, – признался я.

– Отцепляй, мы поедем.

Никаких повреждений ни у них, ни у меня не обнаружилось. Я отцепил свой поезд и они уехали. В конце смены я зашёл в раскомандировку и увидел обоих «пострадавших». Они сидели за столом и играли в домино. Я спросил:

– Разбор будет?

– Нет, иди домой, отдыхай, – разрешил начальник смены.

Я подумал, что «пронесло», но в конце месяца обнаружил, что меня лишили ста процентов премии.

Погрузившись в карьере, я выехал к стрелочному посту, на котором в эту смену работала уже известная читателям Катя. По её сигналу я должен был заехать в тупик, куда вёл небольшой уклон. Поезд катился по инерции, и я решил перейти с заднего пульта на передний на ходу. Пульты находились в одной кабине, всего в паре-тройке шагов друг от друга, но, переходя, я совершил ошибку – не перекрыл кран на тормозной магистрали. Конец тупика приближался, я начал тормозить. До меня не сразу дошло, что тормоза не сработали: из-за того, что магистральный кран не был перекрыт, один кран машиниста выпускал воздух, а другой пополнял. Я быстро кинулся исправлять ошибку, но было поздно. В тупике на рельсах лежали шпалы, сложенные в аккуратную большую горку высотой больше метра. Электровоз врезался в неё, шпалы разлетелись в разные стороны, но две шпалы попали под колёса, которые своими гребнями проделали в них заметные борозды.

Электровоз остановился. Я вышел из кабины, посмотрел на свою «работу». Две шпалы находились под электровозом. Я попробовал их вытащить, но они были зажаты намертво. Немного подумав, я решил попробовать выехать обратно через эти же шпалы. В конце концов, электровоз ведь не сошёл целиком с рельс, пройдя по шпалам вперёд. Так почему бы не повторить то же самое в обратном направлении? Я поехал медленно и осторожно. Всё вышло так, как было задумано. Электровоз поднимался колёсной парой на шпалу и со стуком становился на рельсы. Таким образом я «перешагнул» через обе шпалы и, не оглядываясь, поехал на основные пути.

Стрелочница как обычно проводила меня жёлтым свёрнутым флажком. Поскольку я в тупике долго не задержался, она и знать не знала, и ведать не ведала, что я там натворил.

Такие вот нештатные ситуации время от времени случались у нас в карьере. Всё описанное в этой главе произошло в течение первого года моей работы на Центральном руднике.

Глава 118. РАЯ

Это видение случилось 18 июля 1959 года. Я ехал на электровозе в карьер под погрузку, приближался к станции Комсомольская и увидел – о чудо! – у здания станции стояла девушка в белом платьице с сигнальным жёлтым свёрнутым флажком (что означало «двигаться без остановки»). День был тёплый, солнечный. А девушка выглядела как невесть откуда взявшийся чистый белый цветок в этой глубокой каменной яме. Я сразу понял, что она новенькая, только поступила на работу. И тут меня озарило. «Она будет моей», – сказал я сам себе, хотя никогда раньше не отличался излишней самоуверенностью.

На обратном пути на фабрику она снова меня провожала с тем же флажком. Но на этот раз я сознательно сбросил скорость, чтобы получше разглядеть незнакомку – очень уж она меня заинтересовала. При более внимательном рассмотрении её платье оказалось не совсем белым, а с мелкими серыми клеточками. Высокий воротник платья закрывал почти всю шею. Сама она была худенькой, темноволосой, среднего роста. Лицо овальное, лоб заметно высокий. «Такую просто так не охмуришь», – мысленно пошутил я.

В этот день незнакомку я больше не видел. А в выходной мы с земляком из Горбуново Толиком поехали в посёлок Черемша, где на реке Рефт находилась плотина, образующая пруд. Там был пляж, на котором в хорошую погоду летом всегда было много отдыхающих. Мы купались, загорали и особо ни на кого внимания не обращали. Уже под вечер решили вернуться в город. Подошёл автобус. Народу было много, салон автобуса быстро наполнился. И тут я увидел, что к автобусу подходит моя незнакомка со станции Комсомольская. Мы помогли ей забраться в автобус, а затем втиснулись сами.

И я, и Толик проехали свою остановку, чтобы проводить нашу попутчицу до дома. Проблема была в том, что нас было трое. Как ни крути, третий – лишний. Тут уже я решил проявить инициативу. Выйдя из автобуса, тут же взял девушку под руку. Она не высказала неудовольствия. Толику я сказал: