Луи Армстронг Американский Гений

«New Yorker», July 8, 1944.

Воспоминания порождают чувства, которые в свою очередь влияют на музыку или даже непосредственно в ней воплощаются. У Армстронга была сильно развита память на чувства. Они легко всплывали из глубин его прошлого, и когда-то пережитое вновь вставало перед ним во всех подробностях. Не многие из нас обладают этим даром, и тем дороже он ценится. Не только музыка, но и сама личность Армстронга очаровывала публику. Он никогда не скрывал своих подлинных чувств, раскрывая самые глубокие уголки души. О нем можно сказать, что он жил с душой нараспашку.

Безусловно, в характере Армстронга уживалось много противоречивого. Даже когда он стал уже знаменит, его продолжали считать «робким» человеком. И действительно он был скромен, старался никого не обидеть. Но когда этот робкий, скромный человек выходил на эстраду и начинал хорус за хорусом исполнять страстную, как ракета рвущуюся в небо мелодию, он обретал такую уверенность, что многотысячная аудитория переставала замечать остальных музыкантов и для нее существовал только он. Армстронг обладал одной интересной особенностью, о которой позже мы еще будем говорить: несмотря на свою застенчивость, он всегда в конце концов добивался того, чего хотел. Так, ему удавалось накормить себя и Маму Люси. Он сумел завести дружбу с уличными вожаками, и те помогали ему, когда он нуждался в их помощи. Конечно, постоянные лишения, которые испытал Армстронг в детстве, не могли пройти бесследно, но ущерб, нанесенный ими его психике, оказался сравнительно небольшим.

С детства он обладал неистощимым запасом жизнелюбия — дар, который ценится столь высоко, что его воспевают поэты. Условия, в которых прошли юные годы Луи, могли бы сломить самых сильных мужчин и женщин. Армстронг выстоял. В детстве почти все было против него, и чудо уже то, что он вообще выжил.

Многие считали Армстронга слишком уж простым и наивным, поскольку он никогда не делал тайны из своих чувств и открыто говорил о таких вещах, о которых обычно предпочитают умалчивать. А между тем все дело просто в том, что Луи рос среди людей, для которых открытое проявление эмоций было совершенно нормальным состоянием. Жители Пердидо-стрит не скрывали свою радость, ревность, похоть или алчность. Таким же был и Армстронг.

Он был непосредственным, но вовсе не примитивным. Армстронг умел добиваться своей цели, умел побеждать. Среди парней Сторивилла у него была репутация «ловкого малого». В конечном счете он всегда находил выход из положения. И научила его этому жизнь в среде, где на каждом шагу необходимо проявлять энергию и напористость, умение ловчить.

Глава 4

Нет ни одной книги или статьи об Армстронге, где бы не упоминалась эта история. Накануне нового то ли 1912, то ли 1913 года Луи вместе со своим вокальным квартетом вышел на улицу. В Новом Орлеане существовал обычай устраивать по праздникам фейерверк, а в квартале, где жил Армстронг, иногда и пальбу холостыми патронами. В те годы многие негры, особенно жители тех районов, где хозяйничали хулиганы, имели оружие и нередко в целях безопасности носили его с собой. В нашей истории владельцем пистолета калибра 0,38 дюйма был очередной «дружок» Мэйенн, хранивший его, скорее всего, в сундуке для одежды. Выходя из дома, Луи прихватил пистолет, чтобы вместе со всеми пострелять в честь наступающего Нового года. Компания двинулась по Саус-Рэмпарт-стрит, присматривая место для выступления. Неожиданно какой-то мальчишка выстрелил в сторону Армстронга холостым патроном. Тот, не долго думая, выхватил свой пистолет и дал ответный выстрел. Не успел он опомниться, как громадный белый полицейский потащил его в участок. После короткого разбирательства второго января Луи приговорили к лишению свободы на срок, зависящий от поведения заключенного, и отправили в исправительный дом для негритянских детей. Рассказывая об этой истории, обычно подчеркивают, что приговор был в высшей степени несправедливым, что нельзя было лишать свободы на такой длительный срок совсем еще маленького ребенка, тем более за такой незначительный проступок.

Не исключено, что все происходило именно так. Вряд ли Армстронг выдумал эту историю. Настораживает, однако, тот факт, что впервые она появилась на свет в книге «Свингуй эту музыку», которую, скорее всего, написал за Армстронга какой-нибудь профессиональный автор. Биографии звезд обычно пишутся по определенному шаблону. Хотя ясно, что истина далеко не так проста и однозначна.

В те годы положение детей в стране, особенно в больших городах, вызывало тревогу общественности. Десятки тысяч подростков надрывались от непосильной работы на предприятиях с потогонной системой труда. Тысячи из них становились членами уличных шаек. Частично из благотворительных соображений, частично из опасения, что из этих детей могут вырасти преступники, в большинстве промышленных центров для решения проблемы были созданы особые социальные институты: суды для малолетних, общества для оказания помощи детям, детские дома, приюты для сирот. Первым жителем Нового Орлеана, начавшим заниматься детской благотворительностью, был негр, бывший солдат Джозеф Джонс. В начале XX столетия он вместе с женой Мэнюэллой стал приводить в свой дом бездомных негритянских ребятишек. Вскоре с помощью местного «Общества борьбы против жестокого обращения с детьми» Джонс, получив в распоряжение несколько старых строений на окраине города, открыл в них исправительный дом для негритянских детей. На втором этаже главного здания размещались спальни, внизу — столовая, часовня и классная комната. Согласно Фузу и другим авторам, интервьюировавшим Фрэнка Ласти, «дети учились читать, писать и считать, а в остальное время работали в саду. Два раза в неделю мальчики брали деревянные ружья и барабаны и маршировали по двору» . (Армстронг уверял, что они занимались строевой подготовкой каждый день.)

Foose J., Jones Т., Berry J. Up from the Craddle: A musical Portrait of New Orleans, 1949-1980 (unpublished).

В исправительном доме, больше известном как «Дом Джонса», были установлены чисто военные порядки, что неудивительно, поскольку Джонс во всем опирался на свой армейский опыт и это сказывалось на укладе жизни. Дети должны были не только маршировать. Даже в столовую они отправлялись по сигналу горна, а в помещениях поддерживали казарменный порядок и чистоту. Бюджет заведения был позорно ничтожным. К частным пожертвованиям и деньгам, получаемым от городских властей, Джонс был вынужден добавлять свою зарплату. Нередко еда детей состояла из одной фасоли и черной патоки. Почти полностью отсутствовало школьное оборудование. Джозеф Джонс был замечательным человеком, самым выдающимся негритянским деятелем, какого когда-либо имел Новый Орлеан. Говорят, он стал первым негром, которому был вручен символический ключ от города. Всю свою жизнь он отдал «Дому». Его уважал весь город, им восхищались, но умер он буквально нищим.

Примерно в 1908 году в городе был организован специальный суд, где рассматривались дела малолетних преступников. Он помещался на Бэрон-стрит, его председателем в течение многих лет был Эндрью X. Вилсон, одно имя которого наводило ужас на новоорлеанских подростков. Со временем «Дом Джонса» стали использовать как место заключения малолетних нарушителей закона, поэтому, скорее всего, Армстронг попал туда вовсе не за такую уж невинную шалость. «Дом» был переполнен, ему не хватало ни средств, ни персонала, и направляли туда, конечно, только за более или менее серьезные проступки. В 1932 году Джонса на посту директора сменил Ричард Уиндер, который, ознакомившись с историей «Дома» и его воспитанников, нашел данные, свидетельствующие о том, что и до инцидента с пистолетом Армстронг попадал в неприятные истории. Удивляться тут нечему. Луи был полностью предоставлен самому себе, и его домом была улица. Не надо забывать также и о том, что семья жила на грани нищеты. Ясно одно: для белых городских властей Армстронг был ребенком из неблагополучного дома, и его можно было рассматривать как потенциального преступника. Я предполагаю, что судья Вилсон, зная о далеко не безупречном прошлом Луи, решил, что мальчику будет гораздо лучше находиться под началом Джозефа Джонса, которому, возможно, удастся направить его на путь истинный, чем оставаться с ненадежной Мэйенн.