Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Когда отступающие армии были полностью окружены, Гитлер приказал своим танковым дивизиям остановиться. «Тем вечером [24 мая] наши бронетанковые дивизии были остановлены у канала Аа. Танкисты были поражены. С противоположного берега не стреляли. По ту сторону мы уже различали мирные шпили Дюнкерка. Не свихнулось ли командование операцией? Командиры дивизий были удивлены еще больше. Они знали, что могут занять Дюнкерк без большого труда, так как англичане еще вели бои около Лилля. Почему им не позволяют занять последний порт, позволяющий врагам бежать в Англию?»³⁸²

Этот приказ Гитлера горячо обсуждают до сего дня, и у каждого историка есть свое объяснение. Вот некоторые из них. Он по-особенному относился к британцам, которые происходили от таких же арийских племен, что и немцы, и хотел склонить их к сотрудничеству, пощадив окруженные войска. Он сомневался в эффективности танков на местности, пересеченной реками и каналами. Войска устали и нуждались в отдыхе. Он опасался атаки французов на южном фланге. Его военная компания шла так гладко, что он начал нервничать и опасаться, что все может неожиданно рухнуть. И так далее.

Принимая во внимание военную ситуацию, безвыходность положения сотни тысяч вражеских солдат и тот факт, что само продолжение войны с Великобританией зависело от спасения этих войск, реальной причиной решения Гитлера – возможно, в сочетании с одним из вышеупомянутых элементов – могло быть обещание Геринга устроить для скученных в гавани и на берегу вражеских войск мясорубку силами его люфтваффе. Немцы гордились одержанной победой, и Геринг хотел получить в ней свою долю. Если люфтваффе сделает свое дело, танки можно сберечь для решительного броска на юг и на Париж. Воображение Гитлера также могла увлечь картина кровавой каши, в которую бомбардировщики превратят беспомощные войска. С этого момента он считал себя хозяином мира – и миру следовало с этим считаться.

Когда же началась эвакуация экспедиционного корпуса, Гитлер понял, что совершил ошибку, и 26 мая вновь отдал приказ начать атаку наземными войсками. Однако союзники получили время, позволившее им организовать оборону периметра, который они героически защищали. Когда же началась операция «Динамо» – эвакуация войск целой флотилией судов, от эсминцев до прогулочных катеров и рыбачьих лодок, – случилось нечто очень неприятное для немцев: интенсивность их «беспощадной бомбардировки» войск союзников упала почти до нуля.

И участники операции, и историки сходятся в том, что погода в те дни стояла прекрасная: в голубом небе сияло солнце, а море было, «как стекло» – к счастью для солдат, которым пришлось брести до судов по воде, в противном случае они бы не смогли погрузиться. Однако решающую роль играл другой погодный фактор: на аэродромы лег туман, и бомбардировщики не могли взлетать. «Туман спас англичан. Низкой облачностью заволокло не только Дюнкерк, но и все аэродромы люфтваффе, в результате чего все три тысячи бомбардировщиков оказались прикованными к земле» (Толанд³⁸³). Ройт и Кершоу также упоминают «плохую погоду», что может означать лишь плохие погодные условия на материке. Ширер же цитирует дневник немецкого генерала Гальдера: «Мы захлопнули бы этот карман на берегу, если бы наши танки не остановили. Из-за плохой погоды вылеты люфтваффе невозможны, и теперь мы должны стоять и смотреть, как бессчетные тысячи врагов перебираются в Англию под самым нашим носом»³⁸⁴.

Как только сдалась Бельгия, Шри Ауробиндо, внимательно следивший за ходом событий, прокомментировал: «Эта сдача означает, что Дюнкерк – а также Кале – попадут в руки немцев… [Экспедиционной армии] не спастись, если они не сумеют удержать Дюнкерк или не попытаются прорваться в просвет с французской стороны… Остенде [бельгийский порт] был в руках бельгийской армии. С его падением Дюнкерк окажется легкой добычей, разве что у союзников окажется там достаточно войск для защиты. Теперь даже бегство затруднено. Они могут попытаться прорваться и соединиться с французами на Сомме. В противном случае, я не вижу выхода»³⁸⁵.

30 мая, когда операция «Динамо» шла полным ходом, ученик заметил: «Дюнкерк все еще в руках союзников… Если им удастся уйти, это будет великолепным трюком». Шри Ауробиндо ответил: «Да, это можно будет назвать великолепным военным трюком». На следующий день Шри Ауробиндо сам начал беседу, не без удовольствия заговорив об эвакуации союзников: «Они уходят-таки из Дюнкерка!» Ученик заметил: «Да. Кажется, эвакуации помог туман». Шри Ауробиндо: «Да. Туман довольно редок в это время года…» Согласно Ниродбарану, который записывал эти беседы, тон Шри Ауробиндо говорил о том, что туман был вызван оккультным вмешательством³⁸⁶. Эвакуация продолжалась до 4 июня, когда немцам удалось, наконец, занять город. Всего было эвакуировано 338 226 человек, из них 123 095 французов и 16 816 бельгийцев³⁸⁷. «Если бы британская экспедиционная армия была потеряна, Черчилль почти наверняка не сумел бы устоять перед растущим давлением мощных сил внутри Великобритании, готовых пойти на мирное соглашение с Гитлером»³⁸⁸.

Шри Ауробиндо позже напишет о себе, еще раз в третьем лице: «Внутренне он помогал союзникам духовной силой со времен Дюнкерка, когда все ожидали немедленного падения Великобритании и окончательного триумфа Гитлера, и он с удовлетворением увидел, что стремительное победное движение немцев было почти тут же остановлено и ход войны начал поворачиваться в противоположном направлении. Он сделал это, так как видел, что за Гитлером и нацизмом стояли темные асурические силы и что их победа привела бы к порабощению человечества силами зла и к задержке в его развитии, в особенности к задержке в его духовной эволюции…»³⁸⁹ Через несколько дней после событий, которые потом назвали «дюнкеркским чудом», он сказал: «Если Англия сможет победить в войне с Германией, значит, она находится под особой защитой». И в декабре того же года: «[Британцев] спасло божественное вмешательство… Их бы разгромили, вторгнись Гитлер в Англию вовремя, то есть сразу же после падения Франции»³⁹⁰.

Заслуживает упоминания и то, что Шри Ауробиндо сказал 20 июня, то есть еще до того, как Гитлер завершил свою западную кампанию: «Я думаю, следующая война будет между Россией и Германией»³⁹¹. (В марте 1940 года, еще до блицкрига, он заметил: «Гитлер – это большая опасность для России»). 21 июля 1940 года Гитлер впервые объявил верховному командованию о своих планах вторжения в Россию и заявил, что намерен атаковать ее весной следующего года³⁹². Толанд описывает, как были ошеломлены офицеры, когда генерал фон Браухич поручил им подготовку плана вторжения, получившего впоследствии название план «Барбаросса».

Черчилль

Гитлер не вторгся в Англию, и Великобритания, вопреки ожиданиям, устояла. Причиной тому был один человек: Уинстон Черчилль. Он стал премьер-министром 10 мая, в первый день немецкой атаки. «Черчилль стал для Гитлера не просто противником. Охваченной паникой Европе немецкий диктатор казался чем-то вроде непобедимой судьбы. Черчилль низвел его до уровня силы, с которой можно совладать», – пишет Фест³⁹³.

Перед вторжением Гитлера во Францию, Шри Ауробиндо вскользь заметил, что «Англия довольно ненадежна при ее нынешнем руководстве»³⁹⁴ и что он и Мать ищут подходящего человека. Если у асура был инструмент в одном лагере, то силам света, раз уж они приняли решение активно участвовать в битве, нужен был инструмент в лагере противоположном.

Теперь почти забыто, какими зыбкими в действительности были шансы на приход Черчилля к власти. Дело в том, что у него была репутация сорвиголовы, и на него возлагали ответственность за катастрофу в Галлиполи во времена Первой мировой. Еще недавно, как главный лорд адмиралтейства, он был вынужден отвечать за британские неудачи в Норвегии. Кроме того, его упрямая позиция непримиримого противостояния нацистской Германии шла вразрез с широко распространенным мнением, что можно и уступить, попросить о мире – на что Гитлер охотно согласился бы. Гитлер, казалось, инстинктивно чувствовал, что Черчилль станет серьезным препятствием на пути к осуществлению его планов, и люто ненавидел его. Он называл его «некомпетентным демагогом-алкоголиком», «полуамериканским пьянчугой, которым помыкают жиды», «политической шлюхой», «бесхарактерной свиньей» и многими другими эпитетами подобного рода.