Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)

Немедленно была заварена чудеснейшая уха, а из внутренностей пойманной рыбы было вытоплено некоторое количество драгоценного жира, которым мы вдосталь «напоили» наши иссохшие сапоги. К сожалению, уезжая из Москвы, мы не захватили с собой смазки для обуви, и теперь пришлось прибегнуть к местным ресурсам. Летом в тайге жить можно. Для тех, кто ее знает и любит, она не мачеха, а добрая мать.

Утром мы быстро свернули палатку и, пройдя с полкилометра вверх по берегу Кимчу, оказались напротив лагеря наших товарищей. Надо было переправляться через Кимчу. Уезжая из Москвы, я взял с собой небольшую складную лодку из прорезиненной материи. Весила она около двух килограммов, легко надувалась и свободно держала одного человека. Я через речку объяснил Флоренскому, где лежит лодка, и вскоре ее принесли, быстро надули и спустили на воду. Я спиннингом перебросил на противоположный берег блесну, Флоренский прикрепил к лодке леску моего спиннинга, а к противоположной стороне — леску своего, и я, подкручивая катушку, подтянул лодку к нашему берегу. В лодку были погружены наши рюкзаки, и Флоренский стал подтягивать лодку к себе. Таким же образом был переправлен весь остальной груз, а затем в лодку с некоторой опаской уселся Янковский. Вслед за ним был перевезен Юра, а я, будучи любителем водных процедур, перемахнул Кимчу вплавь.

Неподалеку от берега стояли две палатки. Рядом горел большой костер, около которого хлопотал, готовя завтрак, чумазый, густо заросший рыжеватой щетиной Зоткин.

После завтрака Андрей Джонкоуль сказал, что ему необходимо сходить километров за десять вниз по Кимчу посмотреть, как прижилась выпущенная там ондатра. К Андрею решили присоединиться Флоренский и я: нас интересовал характер вывала в этих местах, а также возможность взять несколько почвенных проб. Отправились мы налегке, захватив с собой спиннинги и полупустые рюкзаки.

Впереди шел Андрей, умело орудуя пальмой, которой он время от времени делал на деревьях затесы, чтобы обратно можно было возвращаться по своим следам, и ловко срубал молодые деревца, мешавшие идти. Вокруг тянулось заболоченное пространство, поросшее редким лиственничным лесом.

Местность начала постепенно повышаться, и идти стало легче. Вывал был здесь выражен отчетливо, но около поваленных или сломанных деревьев встречалось много уцелевших. Довольно часто попадались куцые, «обгрызенные» деревья, у которых воздушной волной оборвало ветки. Направление поваленных стволов сначала было меридиональным, затем постепенно стало склоняться на северо-северо-запад.

Впереди между тем появилась огромная темная туча. Она быстро приближалась и наконец, догнав нас, разразилась сначала мокрой крупой, а затем частым холодным дождем. Мы, тесно прижавшись друг к другу, уселись под стволом крупной лиственницы, сжались, скрючились и, лязгая зубами, стали ожидать прекращения грозы. Однако дождь не переставал. Сидеть неподвижно было холодно, и мы решили идти вперед, рассчитывая, что на ходу будем не так мерзнуть.

Вскоре мы подошли к небольшой каменистой шивере. Среди нагромождения камней пенилась и шумела вода. Андрей вытащил из кармана леску — жилку с привязанной к ней блесной, забросил блесну вперед метров на пятнадцать и, быстро перебирая руками, стал тянуть ее к себе. На крючок немедленно бросилась большая щука, которую Андрей сходу вытащил на берег. Леска у него толстая, миллиметровая, так что он мог не опасаться за ее целость. Затем была вытащена вторая, третья щука… Мы пустили в ход свои спиннинги, позабыв о дожде и холоде. Почти каждый заброс сопровождался поклевкой. Огромные щуки, извиваясь как змеи, отчаянно сопротивлялись. Время от времени вместо щук мы вытаскивали килограммовых красавцев окуней, сопротивлявшихся гораздо сильнее, нежели превосходившие их по размерам щуки.

Охваченные азартом, мы не заметили, как прошла гроза и вновь ярко засияло солнце. Через некоторое время клев начал ослабевать: очевидно, рыбные запасы шиверы стали истощаться. Мы прошли ниже по реке и увидели еще шиверу, а несколько ниже ее — третью, и везде огромные щуки с азартом бросались на блесну и становились нашей добычей. За каких-нибудь полтора часа мы поймали больше центнера рыбы, в основном щук. Часть добычи мы взяли с собой, а остальную рыбу поместили в русло маленького ручейка, чуть струившегося среди мха. Завтра ее на оленях вывезут на базу, где она, слегка подсоленная, пойдет на потребу нашего коллектива.

Пока Андрей ходил осматривать участки, на которые была выпущена ондатра, мы с Флоренским взяли почвенную пробу, а потом долго сидели у костра, обмениваясь впечатлениями от трехдневного маршрута. Никаких следов падения метеорита, за исключением радиального вывала, до сих пор обнаружить не удалось. Показанные Андреем ямы на Чавидоконе никакого отношения к Тунгусскому метеориту не имели: они образовались за счет выщелачивания развитых здесь гипсоносных пород. Ничего похожего на метеоритный кратер ни ему, ни нам не попадалось, несмотря на тщательный осмотр местности, по которой проходили наши маршруты.

Маршрут по Кимчу

Химический анализ множества проб, взятых в разных участках района, неизменно показывал отрицательные результаты на никель. Невольно вспоминалась строка куликовского стихотворения: «Где же Тунгусский наш метеорит?»

Оставалось исследовать еще северо-западную часть района. Янковский, Юра и я вызвались осмотреть этот участок. Флоренский согласился, хотя и не без колебаний: он считал, что эта часть района особого интереса не представляет. Мы были очень довольны, получив разрешение на трехдневный маршрут.

(По пословице «рыбак рыбака видит издалека», мы трое как-то быстро, еще в Ванаваре, почувствовали друг к другу тайную симпатию. Все мы были люди разные по возрасту, специальности, складу ума и характеру, но нас роднила неуемная тяга к общению с природой. В тайге мы чувствовали себя легко и свободно, в родной, близкой сердцу обстановке.

Из нас троих я самый старший. Янковский хотя и моложе меня лет на шесть, но так издырявлен на войне, что эта разница с лихвой компенсируется избытком металлических осколков в его организме. Самому молодому из нас, Юре, — неполных 30 лет.)

Длительные маршруты с тяжелыми рюкзаками по отрогам, вершинам, склонам, болотам и зарослям, по бестропью глухой тайги, конечно, утомительны, но приносят глубокое внутреннее удовлетворение. Они дают так много нового, интересного, что невольно забываешь об усталости и других теневых сторонах этих таежных «прогулок».

Флоренский со своими спутниками уехал, и мы трое остались на пустынном берегу Чеко. Переждав, когда спадет зной (день был на редкость жаркий), мы навьючили на себя рюкзаки и отправились в путь-дорогу. Часам к одиннадцати вечера добрались до «щучьей» шиверы на Кимчу, перебрели ее и стали медленно подниматься по крутому каменистому склону правого берега. В пойменной части долины поваленных деревьев почти не было, но по мере подъема их становилось все больше, а около вершины водораздела началась область почти сплошного вывала. Среди молодого, густо разросшегося леса рядами вповалку лежали огромные, вывороченные с корнями деревья. Многие были сломаны около корня. Вершины деревьев были направлены почти точно на север. Вокруг виднелись следы таежного пожара. Переживших катастрофу деревьев было не больше 10–15 процентов. Они резко выделялись своими размерами среди молодого леса.

Похоже было, что в отдалении от центра катастрофы мощная воздушная волна в соответствии с законами отражения и интерференции, постепенно поднимаясь, пронеслась над поверхностью земли и оголила водораздельные участки, не затронув пониженной части рельефа. Последующие наблюдения подтвердили это впечатление.

По мере нашего продвижения количество поваленных деревьев постепенно уменьшалось, и наконец мы попали в область нетронутого леса.

Мы шли всю ночь, и только в восемь часов утра, изрядно усталые, остановились отдохнуть около небольшой шиверы на берегу Кимчу. Зная, что в нагретой солнцем палатке нам не уснуть, мы устроили вокруг нее теневой заслон из лиственниц, забрались внутрь нашего матерчатого домика и крепко уснули.