Коммандо. Бурский дневник бурской войны

После короткой остановки, чтобы наши лошади смогли отдохнуть, а мы — приготовить завтрак, нам показали вершину крутого горного хребта, проходящего справа на расстоянии мили, где мы должны были вырыть запасную траншею. Нас от самого Ледисмита сопровождал запряженный мулом фургон, на который были погружены боеприпасы, провизия, кирки и лопаты, и вот с этим непривычным инструментом мы и стали подниматься на склон.

Когда мы проработали некоторое время, фельдкорнет Зидерберг, который всегда очень тепло к нам относился, сказал, что, поскольку я был самым молодым, мне не нужно больше копать и я могу спуститься вниз к тому месту, где у нас был привал. Не очень охотно я дошел до того места, где была моя лошадь, и стал смотреть, что происходило на передовых позициях, который были не видны с того места, где мы копали траншеи.

С самого восхода солнца не прекращалась канонада м стрельба из винтовок, и сейчас, когда я был свободен, решил подойти поближе к огневому рубежу. По мере приближения стрельба становилась громче, и скоро я достиг места. с которого мог видеть линию фронта, проходившую по краю соседней возвышенности.

Черные клубы пыли и дыма от разрывов снарядов и картечи, посланных с другого берега Тугелы, висели над позициями. Судя по шуму, сражение было в самом разгаре, и я поспешил найти безопасное место. Зрелище отсюда было прекрасным. Равнина подо мной была перерезана Тугелой, сияющей на солнце, и противоположный её берег был весь покрыт английской пехотой и кавалерией. Над лесистыми холмами вдали сверкали вспышки английских орудий, и я задал себе вопрос — почему я совершил такую глупость, что оказался здесь?

В течение предыдущих дней англичане захватили несколько плацдармов на нашей стороне реки, и их отряды занимали несколько ближайших к реке холмов и хребтов, которые они смогли занять. Буры, вынужденные отступить, заняли соседние хребты и высоты, укрепили их и теперь сопротивлялись дальнейшему продвижению врага, позиции которого теперь находились в нескольких сотнях ярдов от нас.

В этом месте позиции удерживали буры из Оранжевой Республики, а ниже по течению — трансваальцы. Всего буров было десять или двенадцать тысяч человек, и они занимали позицию, в центре которой находился Спионоскоп. Они вели лишь слабый ответный огонь, экономя боеприпасы, и наша артиллерия по той же причине молчала, хотя по нам стреляло около двухсот орудий — позже я слышал, что это была самая большая концентрация артиллерии за всю историю войн.

Жертвы были значительны, и я сам видел некоторых людей, жутко искалеченных, включая отца и сына из Франкфуртского коммандо, которые были разорваны на части снарядом из гаубицы, их винтовки тем же взрывом были отброшены далеко за наши позиции.

Это был очень тяжелый день. Мало того, что был ужасно видящих столько убитых и искалеченных людей, но к этому добавлялась постоянная опасность самому стать жертвой очередного снаряда.

Казалось, что этот обстрел указывал место предстоящего наступления, и мы все время ждали перерыва в стрельбе и начала атаки, но, как оказалось, это был лишь отвлекающий маневр, и нападение планировалось после полуночи совсем в другом месте.

Я имел право оставить свою позицию, поскольку мой отряд располагался в тылу, но я не стал уходить, и оставался там, пока все не утихло к закату, когда я мог возвратиться, не потеряв лица. Я нашел добровольцев из Претории, там же, где я оставил их, копающими траншеи тем утром. Они, должно быть, поработали хорошо, поскольку закончили весьма длинную траншею.

Я присоединился к Айзеку Малербу и другим, сидящим вокруг костров, готовящих ужин, и, наблюдая за тем, как небо над Дракенсбергом становилось все темнее, болтал в течение этого тихого часа с мужчинами, большинству из которых следующим утром было суждено умереть. Фельдкорнет Зидерберг приказал мне спуститься с ним к фургону, в котором были наши запасы. Он сказал, что хочет провести там ночь, и ему нужен связной, чтобы в случае чего доставить к окопам его распоряжение, и он надеется на мои быстрые ноги.

Когда мы добрались до места, для него была разбита палатка, которую он разрешил мне разделить с ним, и скоро я уснул. Ночью шел дождь, иногда прекращавшийся, и в три утра мы были разбужены винтовочной стрельбой со Спионоскопа. Мы прислушались, но, поскольку ничего не могли сделать в темноте под дождем, а стрельба вскоре утихла, мы снова уснули.

На восходе снова началась канонада и винтовочная стрельба по тому же фронту, что и вчера, но, поскольку все это было лишь повторением вчерашнего, мы с Зидербергом не были сильно встревожены и продолжали сидеть под защитой фургона, потягивая утренний кофе, пока над нашими головами свистели шальные пули.

Пока мы завтракали, один из наших преторийцев прискакал с сообщением от Айзека Малерба чтобы сказать, что британцы ночью предприняли атаку и захватили Спионоскоп. Это было очень серьезно, поскольку, если бы холм пал — вся линия обороны по Тугеле пала бы вслед за ним, и мы с трудом заставили себя поверить в эту новость. Гонец, однако, уверил нас, что это было так, но он сказал, что сильный отряд бюргеров собирался ниже холма и что Айзек Малерб поехал вниз короткой дорогой вместе со всеми, кто был с ним, поэтому мы крикнули погонщикам, чтобы они навьючили наших лошадей, и, взяв сколько можно было боеприпасов из фургона, мы последовали за нашим проводником.

Тяжелые снаряды падали там, куда мы шли, но мы не должны были зайти так далеко, и меньше чем через пятнадцать минут достигли основания Спионоскопа. Здесь в длинных рядах стояли сотни оседланных лошадей, и мы стали искать, где остановится.

Бурская контратака началась незадолго до этого. Восемьсот или девятьсот стрелков поднимались вверх по крутой стороне холма под огнем обстреливавших их с небольшой дистанции английских войск, которые утвердились на плоской вершине после внезапного нападения накануне вечером. Многие из наших людей падали, но передовые были уже на расстоянии нескольких ярдов от скалистого края, которым был отмечен гребень холма, и солдаты поднимались из-за своих укрытий, чтобы встретить атакующих. На мгновение или два бойцы сошлись в беспорядочном рукопашном бою, когда воюющие стороны сконцентрировались по краю плато уже вне нашей видимости. Очарованные, мы наблюдали за этим, пока наши люди не исчезли из вида, а потом, очнувшись, сошли с лошадей и оставили их отдыхать, а сами пошли вслед за атакующими.

Мертвые и умирающие мужчины лежали по всему склону, и было ясно, что здесь были преторийцы, потому что скоро я нашел тело Джона Малерба, брата нашего капрала, с пулей между глаз; а в нескольких шагах от него — еще двух убитых из нашего коммандо. Дальше я нашел моего соседа по палатке, бедного Роберта Рейнека, убитого выстрелом в голову, и недалеко от него — Л. де Вильера из нашего отряда, тоже мертвого. Еще выше был Криге, еще один из людей Айзека, с пулями в обоих легких, все еще живой, и рядом с ним Уолтер де Вос из моей палатки, раненый в грудь, но бодро улыбнувшийся нам. Кроме преторийцев, было много других убитых и раненых, по большей части бюргеров из Каролины в восточном Трансваале, из которых в основном состоял отряд. Спионоскоп, хотя и крутой, не очень высок с северного склона, где мы поднялись, и нам не потребовалось много времени, чтобы достичь вершины. Здесь мы обнаружили, что наступающие захватили только каменный пояс, который ограничивал край плато, Остальная часть плоской вершины была в руках англичан, лежавших в мелкой траншее позади низкой каменной стены примерно в двадцати ярдах от нас. Оттуда они вели огонь, что делало невозможным дальнейшее продвижение. Было достойно восхищения, что буры смогли добиться такого успеха, атакуя врага по голому склону под таким сильным огнем, что весь склон был усеян их телами. Я встретил брата, спускающегося вниз и ведущего захваченных солдат и больше не видел его поскольку он имел приказ сопроводить их к Ледисмиту, и никакого дальнейшего участия в сражении он не принимал.

Мы только успели обменяться рукопожатием, и я прошел еще несколько ярдов по направлению к огневому рубежу. В течение короткой задержки я потерял контакт с г. Зидербергом, и когда я спрашивал людей, присевших позади скал, об Айзеке Малербе, то Рэд Дэниел Опперман, офицер коммандо, сказал мне, что он несколькими минутами ранее послал преторийцев в обход, чтобы обстрелять английский фланг. Идя в том направлении, я достиг места, где скальное обнажение обрывалось. Отсюда до начала следующего скального участка было примерно сто ярдов совершенно открытого пространства.