Коммандо. Бурский дневник бурской войны

Оказалось, что отряд Тосселя убежал, узнав о появлении англичан. Они не только дали им беспрепятственно пройти, но даже не сделали предупредительного выстрела, чтобы дать сигнал находящимся выше, которые были застигнуты врасплох и все переколоты штыками. А что касается нашего коммандо в лагере, оно всю ночь простояло под ружьем, но фельдкорнет Зидерберг отказался рисковать (возможно, справедливо), посылая своих людей в темноту, не зная обстановки. Таким образом мы, двенадцать человек, оказались предоставленными сами себе.

Приблизившись к холму, мы по крикам и выстрелам поняли, что основные силы нападающих находятся на вершине холма, но между вершиной и подножием англичане оставили цепь пикетов, которые должны были предупреждать их об опасности. Скоро мы столкнулись с одним из них. Мы были еще довольно далеко от холма, когда мы с Айзеком услышали: «Стой! Кто идет»? Часовой был в нескольких шагах от нас, и мы одновременно выстрелили и побежали вперед. Мы нашли мертвого солдата (утром, разглядев его знаки, мы поняли что это сержант), остальные часовые из этого пикета разбежались в ночной темноте.

Мы продвигались осторожно, и скоро столкнулись еще раз с другой и более сильной группой. стороной{партией} арьергарда. Нас снова окликнули, а потом открыли по нам сильный огонь, и мы спрятались в сухом русле ручья у подножия Сурпрайз-Хилл. Оттуда мы открыли ответный огонь, пока англичане не отступили, и один за другим пошли по руслу, чтобы найти удобную позицию против англичан, которые начнут спускаться с холма.

В это время солдат, лежавший в скрывающей его высокой траве на берегу ручья выше нас, вскинул винтовку и выстрелил в нас. решительно в нас. Мой сосед по палатке, фургон Сэмюэль ван Зидж, шел прямо передо мной, и я держал руку на его плече, чтобы не споткнуться на неровной дороге. Пуля ударила его прямо в горло, и расстояние до стрелявшего было так мало, что пламя от выстрела опалило его лицо и подожгло бороду, которая на мгновение вспыхнула, как спичка. Он пошатнулся, а потом упал. Он был еще жив, но по его тяжелому дыханию я понял, что он тяжело ранен. Я постарался устроить его поудобнее, положил одеяло ему под голову и побежал дальше, чтобы соединиться с остальными. К тому времени войска уже спускались с Сурпрайз-Хилл и шли они как раз на нас. Офицеры свистели и кричали: «Группа А, сюда! Группа Б, ко мне»! чтобы собрать своих людей. Они, очевидно, не догадывались, что дорога может быть перекрыта, поскольку не делали никаких попыток скрыть свое передвижение. Они смеялись, кричали, зажигали спички, чтобы прикурить — все это говорило о том, что они не ожидали никаких неприятностей.

В это время Айзек выбрал подходящее место на берегу русла, и здесь мы присели — лицом к холму, спиной к Ледисмиту — и тихо ждали приближения англичан.

По шуму, который они издавали, мы определили, что их было около трехсот человек, и они спускались прямо к нам. Никаких признаков помощи от Тосселя или нашего коммандо не было. Положение становилось критическим.

Пока солдаты были еще далеко, я быстро сбегал проведать ван Зиджа. Он был еще жив и слабым голосом попросил, чтобы я помог ему повернуться, чтобы ослабить боль, но, когда я поворачивал его, почувствовал, как его тело в моих руках напряглось, а затем обмякло, и, когда я отпустил его, он был мертв. Я поторопился назад, поскольку смех и разговоры были уже рядом. Я оказался на пути огромного солдата (возможно, он таким показался мне в темноте). Он шел вразвалку, держа в руке карабин со штыком, но споткнулся и упал прямо передо мной. Он был в моей власти, потому что мой карабин был нацелен на него, но мне было неприятно убивать его, как собаку, поэтому я приказал му поднять руки, что он и сделал, оставив винтовку у моих ног. Я приказал ему сесть и не шуметь, и он выполнил приказ с такой готовностью, что я нашел его на том же месте следующим утром, он так же сидел и терпеливо ждал меня, причем его нога была ранена шальной пулей, попавшей в него во время последующих событий. Очевидно, этот солдат оказался впереди основного отряда, потому что, когда я добрался до своих, весь отряд только что достиг подножия холма и приближался к нам.

Айзек прошептал нам, чтобы мы были готовы открыть огонь, и все всматривались в темноту пока, приблизительно в пятнадцати ярдах от нас мы не увидели смутно выделявшуюся темную массу, и затем по команде стали стрелять — залп за залпом в их густые ряды, едва успевая передергивать затворы. После последнего залпа они подумали, что в них по ошибке стреляют свои пикеты. И стали кричать: «Это стрелковая бригада! Не стреляйте!», но ошибка быстро обнаружилась, прозвучала команда «В штыки!», и они пошли на нас, как стена. Хотя нас было мало, наш огонь был такой сильный, что англичане отклонились влево, чтобы перейти ручей ниже, и, хотя мы продолжали стрелять, остановить их мы уже не могли.

Все же несколько солдат, сбившись с пути, наткнулись на нас и были ранены или попали в плен.

Капитан по имени Гео Пэйли оказался там, где мой брат и я, стоя на колене, обстреливали берег, и, поскольку он не остановился, когда мы его окликнули, мы выстрелили и он свалился между нами. В другой раз один из наших мужчин, Ян Латтиг, был схвачен несколькими солдатами в нескольких ярдах нас, произошла рукопашная драка, в которой ему нанесли удар штыком и еще прикладом по голове. В темноте мы не могли разобрать, что случилось, но когда мы услышали его крик о помощи и подбежали туда, его противники убежали. Мгновение спустя я разглядел трех солдат в русле ручья позади меня и подбежал к ним. Один едва не заколол меня ударом штыка, который прошел между моей рукой и телом, но прежде, чем он мог повторить удар, я свалил его, и они сдались. Один из них был армейским доктором, раненым пулей в ногу, а двое других сказали, что помогали ему. Я приказал им остаться на месте, где и нашел их утром.

Приблизительно в это время мы услышали четыре или пять выстрелов, один за другим, сопровождаемых стонами, в том направлении, где войска все еще пересекали русло, в двадцати или тридцати ярдах. Мы не знали, что это значит этого, и только на рассвете обнаружили, что мы это были предсмертные крики нескольких наших, которые прибыли от лагеря, чтобы помочь нам. Было уже около трех утра и мы почто истратили свои боеприпасы, и нам ничего не оставалось, как только сидеть и смотреть на отходящую в темноте к Ледисмиту колонну англичан.

Когда наконец рассвело, мрачная картина предстала перед нашими глазами. Перед нами, в пределах радиуса меньше чем в двадцать пять ярдов, лежало более шестидесяти мертвых и раненых английских солдат, и проходя среди них, мы нашли тела трех из наших, которых первоначально не было с нами. Двое, исколотые штыками, были мертвы, а третий был при последнем издыхании.

Они были на железнодорожном складе вместе с остальными, и по возвращению благородно попытались пробиться к нам, когда услышали стрельбу. Они почти дошли до нас, но столкнулись с уходящими солдатами, и были заколоты прежде, чем они смогли выстрелить несколько раз. За нашей спиной лежало тело бедного Самюэля ван Зиджа, а рядом сидели пленные, числом около двадцати.

Мертвые, раненые, и пленные — на одиннадцать наших их оказалось больше восьмидесяти, больше семи на каждого.

Наша работа была закончена, и вскоре после восхода солнца г. Зидерберг с большим эскортом приехали, пробравшись через кустарник, чтобы увидеть то, что осталось от нас, и очень удивились тому, что большинство из нас живы.

Мы стояли среди мертвых и раненых солдат, в центре восхищенной толпы, и с этого времени об отряде отважного Айзека Малерба говорили как о лучшем в коммандо (См. «Англо-бурская война» Конан — Дойля, где он называет меня по имени в связи с этим делом). В «Истории войны» выпущенной «Таймс» об этом говорится так:

Солдаты спускались с Сурпрайз-Хилл. Внезапно у их ног темноту разорвали вспышки выстрелов. Отряд из примерно двадцати преторийцев, в основном молодых адвокатов и служащих, смело заняли склон холма и, невзирая на сильный ответный огонь, заняли позицию поперек склона, чтобы перехватить нападавших, представления о численности которых они, очевидно, не имели.